Норильские рассказы - Снегов Сергей Александрович - Страница 67

• Предыдущая
• 67/73
• Следующая

– Заключенным всегда везет, разве вы не знали? – сказал я, вручая ему расписку. – Как погода на дворе Семенов?

– Дует пурга-матушка! И морозец градусов тридцать. Теперь мне топать обратно два километра. Желаю успеха в ликвидации аварии. В такой день авария – ой, нехорошо… Начальство сердилось по телефону, просто страх!..

– Минуточку, старшина! – Я вынес из своей комнаты бутылку разбавленного спирта, три стакана и тушенку. – Заправься на дорогу!

Мы подняли стаканы и чокнулись.

– За здоровье Октября! – сказал стрелок и набросился на еду. – Чтобы вам свободу поскорее, ребята!

Когда он ушел, Слава, до того старавшийся сохранять спокойствие, бешено сорвался с места:

– Совесть у тебя есть? Что случилось? Я позвоню в плавильный цех.

– Возьми стаканы и спирт и перенеси их в мою комнату, – ответил я. – Это единственное, что от тебя требуется. Остальное я сделаю сам.

– Не шути! Я чуть с ума не сошел, пока добирались. Хотел прямо в цех, стрелочек заупрямился – нет, только к тебе. Пойми же, меня с нар подняли, я ничего не знаю! Так есть авария или нет на ватержакете? Болван, чего ты молчишь?

Я сел у стола и важно вытянул ноги.

– Не вижу почтения, Слава. Не забывай, что я написал на тебя расписку – до утреннего развода ты у меня в руках. Короче, болван отставляется. С ватержакетом ничего не произошло. А теперь открой форточку и достань бутылку шампанского!

В 1943 году в Норильский комбинат прилетел новый главный инженер – Виктор Борисович Шевченко. А так как в это время начальник комбината Александр Алексеевич Панюков находился, по случаю болезни, в длительном отпуске на «материке», то Шевченко сразу уселся в оба верховных комбинатских кресла – начальника и главного инженера.

Появление нового руководителя было ознаменовано собранием в ДИТРе – доме инженерно-технических работников – местных начальников всех рангов и калибров. На этом собрании Шевченко произнес свою тронную речь. О том, как происходила встреча главного начальника с подчиненным ему начальством, нам с воодушевлением поведал главный энергетик Большого металлургического завода.

– БМЗ – Сергей Яковлевич Сорокин, присутствовавший на собрании.

– Ребята, он невысок, полный, лысый и вообще – полковник, – рассказывал Сорокин в своем кабинете группке самых близких своих зеков – мне, Василию Лопатинскому, Мстиславу Никитину, Павлу Кирсанову. – А шинель у него, ребята, я посмотрел, обтрепанная, не то с чужого плеча, не то от рождения второго срока. И пуговица одна повисла, нитка длинная, не сегодня завтра оборвется. Еще не видал таких несолидных полковников. Нашим орлам из третьего отдела, ну, Племянникову или Двину из УРЧ лагеря, не говорю о начальнике лагеря Волохове, он ни в подметки… А что говорил! Что говорил!

– Ха, полковник! – легкомысленно высказался Кирсанов. – И генералов видали на этой должности Панюков – генерал-майор, наш бывший Авраамий Завенягин генерал-лейтенант был, теперь, наверное генерал-полковник. Простым полковникам Норильский комбинат не под силу.

– А что он все-таки говорил? – поинтересовался Никитин.

– Вот я и говорю – что говорил! Непостижимо, одно слово. Только вот что, ребята, вы у меня контрики… Так чтоб на сторону – ни звука. Лишь для внут-реннего употребления.

Для внутреннего употребления у нас был спирт который, кстати, для моей лаборатории в количестве от трех до пяти килограммов в месяц – как когда – визировал тот же Сорокин. Но мы, разумеется, дали слово быть немее могил.

– Он бывал у Лаврентия Павловича Берия, – продолжал Сорокин выбалтывать служебные тайны своим приближенным зекам. – Встреч с Завенягиным – бессчетно! И пообещал товарищу Сталину, что увеличит в этом году выдачу никеля на двадцать процентов. В момент, мол, когда погнали немцев от Сталинграда, истинное преступление, если металлурги сорвут производство танковой брони, а без никеля какая же броня? Вот такая была речь, ребята.

– Крепенько, – неопределенно высказался осторожный Лопатинский, по профессии бухгалтер, а не металлург, но разбиравшийся в производстве никеля глубже иных молодых специалистов.

– Внушительно! – поддержал Кирсанов, старший мастер электропечей. – Электропечи справятся, если не подведут ватержакеты.

– О чем и говорю! – Сорокин наконец спохватился, что пора придавать почти товарищеской беседе видимость делового обсуждения. – Все упирается в ватержакеты. Мстислав Иванович, вытянет плавильный цех увеличение на двадцать процентов? Филатов сказал, что вытянет, он металлург хороший…

– Вздор! – отрезал Никитин, старший механик плавильного цеха. Он знал свои ватержакеты гораздо лучше, чем самого себя. От плавильных агрегатов он никогда не ожидал ничего непредвиденного, а как сам поступит в следующую минуту, не был способен предугадать.

– В каком смысле – вздор?

– В самом обыкновенном. Чепуха! – Никитин обычно не затруднял себя техническим обоснованием своих производственных решений. Зато и не ошибался в них. Он изрекал, а не доказывал, но изрекал точно.

– А вы как думаете? – обратился ко мне Сорокин.

– Согласен со Славой. Ватержакеты работают на пределе. Чтобы выплавить большие руды, нужно вдувать в печи больше воздуха, а откуда его взять?

– Учтено! – быстро сказал Сорокин, – На самолетах везут новую воздуходувку. Шевченко и об этом говорил. Она даст прибавку воздуха даже на тридцать, а не на двадцать процентов. Он все предусмотрел.

– Ничего полковник не предусмотрел, Сергей Яковлевич! На ватержакеты воинские приказы не действуют. Скорость воздуха в трубе около пятидесяти метров в секунду. И в черную пургу такого урагана не бывает. И соответственно – жуткое сопротивление в трубах, а оно пропорционально квадрату скорости, вы сами это знаете. Поставите новую воздуходувку, увеличите расход энергии, но добавки воздуха не получите – все съест увеличившееся сопротивление в воздухопроводах. Новая воздуходувка будет забивать старые, а не усиливать их.

– Положеньице! – бормотал огорченный Сорокин. – Завтра Шевченко созывает совещание металлургов и электриков. Увеличение электроэнергии мы ему пообещаем, а подачу воздуха? Воздуходувная станция числится за мной. Что я ему скажу?

– А вот так и скажи, как объясняет Сергей, – немедленно откликнулся Никитин. – Так, мол, и так, полковник, рискованное дали обещание. Одобрить вашу опрометчивость не могу, ничего не выйдет с увеличением никеля. Плавильные агрегаты покорны инженерным расчетам, а не воинским приказам – точные у Сергея слова, их и повтори вслух.

– Ну, ты! – окрысился Сорокин. – Чтобы такое при всех! В вашу отпетую компанию не собираюсь!

Никитин ухмылялся, мы были спокойны. Мы знали, что Сорокин к дельным работникам, вольные они или заключенные, относится одинаково хорошо, а в интимных разговорах иногда удивлялся, почему нас посадили, а он уцелел, а ведь могли и его, раба божьего, за то же «без никакой вины» посадить. Он почти с отчаянием закончил:

– Наговорили! Одна надежда – не спросит меня полковник. Да я и не металлург, а энергетик. Пусть за никель отвечают Белов с Филатовым.

Весь вечер мы в бараке перетрепывали планы нового начальника. И удивлялись, как бесцеремонно обманывают самого Сталина нереальными обещаниями. И все согласились, что если бы Шевченко был из гражданских, то его за беспардонное вранье правительству вскорости бы посадили, но он полковник НКВД, а НКВД самое дорогое Сталину учреждение вывернется.

А в середине следующего дня ко мне прибежал курьер и срочно вызвал к начальнику БМЗ Белову.

Александр Романович Белов сердито прохаживался по кабинету. И так посмотрел, что я сразу сообразил: случилось что-то очень уж плохое. Начальник БМЗ никогда не позволял себе грубости с заключенными. Но тон, каким он заговорил, свидетельствовал, что он еле удерживается от ругани.

– Да вы с ума сошли! – так начал он. – Кто вас тянул за язык? В вашем положении молчание не золото, а жизненная необходимость. И кому высказали свои сомнения? Сорокин же не понимает, когда и что принято говорить. Он сегодня брякнул: «Ничего не выйдет с прибавкой воздуха, так считает наш начальник теплоконтроля». Шевченко накинулся на Сорокина, потом и мне досталось. «Вредителю, диверсанту, шпиону верите, а мне нет! Кто у вас заправляет технологией, кого подпускаете к техническому руководству?» Вот такие формулировочки! А за формулировочками – выводы. Вы не дурак, должны понимать, что наделали.

• Предыдущая
• 67/73
• Следующая