Моя неприличная Греция (СИ) - "Katou Youji" - Страница 31

Еще один шанс заиметь потомство одинокому павлину, если он, конечно, успевает восстановить былую красоту, предоставляется только в конце лета — начале осени. Тогда у них проходит второй брачный сезон, иногда сопровождаемый и конфузами. Если самец отрастить хвост не смог, то свои же собратья принимают его за свободную «даму», и от навязчивых ухаживаний практически не отвязаться. Так что случаются у этих птичек и такие «нетрадиционные» мезальянсы.

В итоге поздней осенью — в начале зимы тыл павлинов выглядит весьма непрезентабельно, а сами птички впадают в состояние, которое по отношению к людям можно было бы назвать «ступором», чтобы заново возродиться к жизни по весне и начать отращивать хвост в надежде на лучшее...

«И так из века в век. Сколько существует Греция. С самого ее основания обитатели этой благословленной страны держали павлинов, чтобы те своими истошными воплями отпугивали зло. А еще — с целью, конечно, покичиться перед соседями. Потому что годятся эти птички разве что на ор и расплод, и только очень обеспеченные люди могли позволить себе их содержать. И с тех пор ничего и ни у кого не изменилось. Как видите, у всех народов мира павлины — это символ пусть и красивой, но бесполезной роскоши», — пояснила нам Броня.

— Ааа... Ну, теперь мне все наконец с тобой понято, Слава! — громко выдохнула рядом со мной мать, когда все на какой-то момент замолчали, и наступил момент, о котором говорят — «ангел пролетел».

— Что, что тебе еще понятно?! — взвился я, срывая резинку с волос и встряхивая ими.

— То, почему ты берешь отпуск всегда в начале лета, и в середине осени. У тебя брачный период, как у павлина! И волосы ты начинаешь с весны отращивать, а зимой все время спишь и в ступоре, а еще ты иногда путаешь... мне продолжить? — победно глянула на меня мать.

— Нет. Достаточно, — угрожающе зашипел я под всеобщие смешки, и самый противный — понимающе-солидарный Венькин. — Хочешь сказать, я гожусь только на треп и приплод?!

— Ну, первое, по-моему, в силу твоей профессии — доказанный факт, а насчет второго — хотелось бы уже, — кивнула мать.

Да, вот так прямо, с улыбкой на устах рыбешки имеют обыкновение говорить правду в лицо близким. И действительно, против их фактов не попрешь.

Потом все долго и совсем с детским выражением на лице кормили многочисленных в парке ручных оленей, черепах и енотов-полоскунов с мягкими черными лапами, удивительно напоминающими человеческие ладони. Зверьки деликатно брали кушанье из-за прутьев клетки, с достоинством и неторопливо размачивали его в лоханке с водой, и только потом брали в пасть. За что и получили в свое время вот эту приставку — «полоскуны». И даже наша Фрекен Бок совсем не заметила, как солнце стало клониться к закату. В какой-то момент она глянула на часы и ахнула:

— Господи, мы же уже сорок минут как должны быть в таверне! Акис, как ты здесь оказался?! Я же сколько раз говорила — тебе сюда нельзя с туристами! Но... но... если очень хочется, то с русскими можно...

— Нее! Русские — да! Русские — ура! — заорал громила-водитель, от неожиданности роняя корм и несясь впереди всех на выход.

Ресторан, где нас уже должен был ждать ужин, оказался, конечно... самой обычной, но уютной и вкусно пахнущей таверной с отличными видами на горы и море. Вот только готовить для нас, видимо, еще и не начинали, а на столах отсутствовали приборы. Броню это привело в состояние дичайшей ярости, а мы напоследок полюбовались и на упоминаемый мной в начале рассказа аттракцион «бегающий грек».

Скажу честно, по редкости это явление сопоставимо разве что с полным солнечным затмением. Заставить неспешно, с достоинством перемещающихся в быту греков двигаться в темпе, если речь не идет об игре в футбол и других видах спорта, связанных с легкой атлетикой, способна, пожалуй, только катастрофа. Таковой — ходячей — и оказалась наша Броня.

После пары ее фраз официанты, утирая пот, заносились по помещению как сумасшедшие. Подобной скорости движений у местного населения я еще никогда не видел за все свои тринадцать дней на острове и в материковой части. Собственно, бегающий грек — это такой же нонсенс, как не жующий жвачку среднестатистический американец, сыплющий направо и налево деньгами англичанин или безвкусно одетый урожденный итальянец — житель крупных городов.

А ларчик в случае с нашей таверной в итоге открылся просто. Броня на греческом пригрозила владельцу заведения, что турфирма разорвет контракт с ним на обслуживание туристов. Они давали таверне около тридцати процентов доходов, причем стабильных.

Пока после наконец-то поданных закусок нам готовили горячее, я выскользнул из зала покурить, чтобы не дымить на детей. Присоединилась ко мне и Броня. Пару минут мы молча затягивались, а затем она заговорила первой:

— Что, Павсаний, не очень-то у тебя выдался отпуск в этот раз? — шутливо обронила Фрекен Бок. — Ничего. В конце концов, будет следующий. Лучше. И ты еще поймаешь свою жар-птицу удачи за хвост.

Я повел плечами, вгляделся в кромешную тьму, уже опустившуюся вокруг.

— Ну, вот, теперь еще полночи собирать вещи и спать можно не ложиться, — в записке, что появилась в холле гостиницы, сообщалось о трансфере в аэропорт в четыре утра.

— И из-за этого можешь не переживать. Все и вправду еще может измениться. Я знаю, что говорю, и, Слав, постарайся на будущее не только мыслить, как грек, но и следовать их главному принципу — «охи проблемс».

— В смысле? Ох и проблемс — звучит же.

— А переводится совсем по-другому, — улыбнулась Броня. — «Охи» по-гречески «нет». Так что нет у них никаких проблем. Да и у тебя тоже по большому счету. А если считать, что проблемы имеются, так они вправду найдутся!

От обильного знатного ужина и крепкого вина на обратном пути нас разморило в автобусе, мы кемарили, когда Броня всех разбудила и сказала, что через пятнадцать минут выйдет у своего дома.

— Я не прощаюсь с вами. А говорю всем до свидания! Обязательно увидимся следующим летом на Закинтосе, — объявила в микрофон она под громкие аплодисменты. — А теперь, коль скоро у вас не было претензий к нашему водителю, то давайте отблагодарим и его. Акис скоро женится. Так что — кому сколько не жалко. Но обычно это двадцать евро с человека. Поверьте, безопасность того стоит. Акис у меня лучший!