Гадкий городишко - Сникет Лемони - Страница 18

• Предыдущая
• 18/28
• Следующая

Горожане ахнули, Вайолет обернулась к ним и увидела, что жители Г.П.В. смотрят на нее с подозрением и страхом, а ловить на себе такие взгляды весьма неприятно.

— Это не моя! — закричала Вайолет и достала ленту у себя из кармана. — Вот моя лента!

— Откуда нам это знать, — отозвался один из Старейшин. — Все ленты одинаковы.

— Нет, не все, — вступился за сестру Клаус. — Та, которая найдена на месте преступления, розовая и нарядная, а сестра любит простые и вообще не любит розовый цвет!

— А внутри камеры, — продолжал Детектив Дюпен как ни в чем не бывало, — я нашел вот что. — И он поднял кверху маленькое круглое стеклышко. — Это стекло из очков Клауса.

— Но у меня оба стекла целы! — закричал Клаус, когда взгляды, полные подозрения и страха, обратились на него. Он снял с себя очки и показал толпе. — Вот, видите.

— Оттого только, что вы успели подменить ленту и очки, вы не перестаете быть убийцами, — заметила Капитан Люсиана.

— На самом деле они не убийцы, — поправил ее Детектив Дюпен. — Они — пособники. — Он наклонился вперед, приблизив свое лицо к лицам Бодлеров, так что они почуяли его вонючее дыхание. — Вам, сиротам, невдомек, что значит слово «пособник». А это значит «помощник убийцы».

— Мы знаем слово «пособник», — огрызнулся Клаус. — О чем вы говорите?

— Я говорю о четырех следах от зубов на теле Графа Олафа. — Детектив Дюпен щелкнул пальцами. — Есть только одна достаточно неэтичная личность, которая способна загрызть насмерть, и это — Солнышко Бодлер.

— Да, правда, зубы у нее очень острые, — вставил какой-то Старейшина. — Я это заметил, когда она принесла мне мороженое в горячем шоколаде.

— Наша сестра никого не загрызала! — воскликнула Вайолет негодующе, то есть в данном случае «выступая на защиту невинного ребенка». — Детектив Дюпен лжет!

— Неэтично обвинять меня во лжи, — возразил Дюпен. — Вместо того чтобы обвинять других, скажите-ка лучше, где вы были этой ночью?

— У Гектора в доме, — ответил Клаус. — Он и сам вам это скажет. — Средний Бодлер привстал на цыпочки и крикнул в толпу: — Гектор! Подтвердите, что мы были ночью с вами!

Горожане завертели головами, вороно-подобные шляпы запрыгали, все прислушивались, но тщетно. В напряженной тишине не раздалось ни звука. Трое детей с минуту подождали, надеясь, что Гектор преодолеет робость ради их спасения. Но мастер молчал. Слышался лишь плеск Птичьего Фонтана да бормотанье сидевших вокруг ворон.

— Гектор иногда робеет в присутствии большого количества людей, — объяснила Вайолет, — но мы говорим правду. Я провела ночь в мастерской Гектора, Клаус читал в его тайной библиотеке, а…

— Хватит нести вздор, — оборвала ее Капитан Люсиана. — Неужели мы поверим, что наш почтенный мастер создает механические приспособления и владеет тайной библиотекой? Вы еще, чего доброго, скажете, что он делает вещи из перьев?!

— Мало того что вы убили Графа Олафа, — сказал один из Старейшин, — вы еще пытаетесь очернить Гектора и приписать ему какие-то преступления! Заявляю: Г.П.В. больше не является опекуном этих ужасных сирот!

— Правильно, правильно! — послышались голоса рассеянных в толпе людей — в точности, как намеревались сделать дети.

— Я немедленно свяжусь с мистером По, — продолжал Старейшина, — Банкир приедет и заберет их через несколько дней.

— Несколько дней — чересчур долго! — возмутилась миссис Морроу, и несколько горожан поддержали ее одобрительными возгласами. — Детей надо взять под присмотр как можно скорее.

— Я предлагаю сжечь их на костре! — закричал мистер Леско. Он выступил вперед и погрозил детям кулаком. — Правило номер двести один решительно возражает против убийств!

— Мы никого не убивали! — закричала Вайолет. — Лента, стекла очков, следы укусов еще недостаточное доказательство убийства.

— Для меня — вполне достаточное! — воскликнул один из Старейшин. — У нас с собой факелы — сожжем их прямо сейчас!

— Постойте, — остановил его другой Старейшина. — Мы не можем сжигать людей когда вздумается! — Бодлеры переглянулись, обрадованные тем, что хотя бы один горожанин не заразился психологией толпы. — У меня через десять минут важная встреча, — продолжал Старейшина. — Начинать сжигать сейчас поздно. Может, вечерком, после обеда?

— Не получится, — проговорил еще один член Совета. — Вечером я приглашен на обед. А если завтра в середине дня?

— Отлично! — закричал кто-то из толпы. — Сразу после ланча. Самое подходящее время!

— Правильно, правильно! — прокричал мистер Леско.

— Правильно, правильно! — подхватила миссис Морроу.

— Гладжи! — крикнула Солнышко.

— Гектор, помоги нам! — позвала Вайолет. — Скажи этим людям, что мы не убийцы!

— Я уже говорил. — Детектив Дюпен улыбнулся из-под темных очков. — Убийца — только Солнышко, а вы двое сообщники. Сейчас я вас всех отведу в тюрьму, где вам и место. — Дюпен схватил Вайолет и Клауса за запястья одной своей костлявой лапищей, а другой сгреб Солнышко. — Увидимся завтра днем у костра! — крикнул он толпе и потащил сопротивлявшихся Бодлеров в здание тюрьмы. Дети спотыкаясь ввалились в темный мрачный коридор, дверь за ними захлопнулась, с улицы до них донеслись слабые одобрительные крики.

— Я помещаю вас в Камеру-Люкс, — объявил Дюпен. — Она самая грязная.

Он провел их по темному коридору со множеством поворотов. Дети разглядели ряды камер с распахнутыми тяжелыми дверь-ми. Единственным источником света в каждой камере было маленькое зарешеченное окошко. Еще дети увидели, что все камеры пусты и одна грязнее другой.

— В тюрьму скоро угодите вы, Олаф, — сказал Клаус, надеясь, что голос его звучит уверенно, хотя в душе у него никакой уверенности не было.

— Я — Детектив Дюпен, — оборвал его Детектив Дюпен, — и моя единственная цель — совершить правосудие над вами, преступниками.

— Но если вы сожжете нас на костре, — быстро нашлась Вайолет, — вам не видать бодлеровского наследства.

Дюпен еще раз завернул за угол и втолкнул детей в маленькую сырую камеру, где в качестве мебели имелась лишь небольшая деревянная скамейка. При свете, падающем из зарешеченного окошка, Бодлеры убедились, что камера действительно, как и обещал Дюпен, очень грязна. Детектив хотел было закрыть дверь, но в темных очках не сумел разглядеть дверную ручку, поэтому он отбросил всякое притворство, то есть на минуту снял с себя часть своего маскарадного костюма, а именно — темные очки. Если детям раньше казался отвратительным его смехотворный маскарад, то еще отвратительнее им показалась одна-единственная бровь и блестящие, блестящие глаза их врага, давно преследовавшие их в кошмарных снах.

— Не волнуйтесь, — проскрипел он. — Вас не сожгут на костре, во всяком случае не всех. Завтра днем один из вас будет чудесным образом спасен. Если, конечно, вы сочтете спасением быть выкраденными из Г.П.В. моим помощником. А другие двое будут все-таки сожжены, как и планировалось. Вам, малявкам, по глупости не осознать того, что знает такой гений, как я: чтобы вырастить одного ребенка, может, и нужен целый город, но чтобы унаследовать состояние, требуется только один ребенок. — Негодяй рассмеялся своим громким, грубым смехом и начал закрывать дверь камеры. — Но я не хочу быть жестоким, — добавил он и улыбнулся, показывая всем своим видом, что на самом деле он как раз хочет быть очень, очень жестоким. — Предоставляю вам самим решать, кто из вас троих будет иметь честь провести остаток своей жалкой жизни со мной, а кто сгорит на костре. Я приду во время ланча узнать ваше решение.

Бодлеровские сироты слышали визгливый смех своего недруга, пока он захлопывал дверь и шлепал своими спортивными туфлями по коридору, и у каждого возникло екающее ощущение в животе, где все еще переваривались уэвос ранчерос, которыми накануне вечером накормил их Гектор.

Прижавшись друг к другу в тускло освещенной камере, бодлеровские сироты слушали, как затихает вдали, отражаясь от стен городской тюрьмы, смех Графа Олафа, и размышляли — не превратились ли уже цветочки в их жизни в ягодки.

• Предыдущая
• 18/28
• Следующая