Возвращение (СИ) - Ищенко Геннадий Владимирович - Страница 72

• Предыдущая
• 72/142
• Следующая

– У меня в первую очередь вопросы, связанные с технологией изготовления микросхем. Жаль, что мне не разрешили привезти того, кто этим занимается. Это, видите ли, не мой вопрос. Сможете ответить?

– Конечно, – сказал я, просмотрев вопросы. – Все это нам преподавали достаточно подробно.

– А почему вы тогда...

– Дорогой, Мстислав Всеволодович! – сказал я. – Я свои тетради писал больше полугода! У меня уже рука отваливалась. Я считал, что написанного достаточно. Видимо, ошибся.

– Вы и по другим направлениям сможете дать развернутый ответ?

– Я вам не энциклопедия, – ответил я. – Что-то я знаю лучше, что-то только в общих чертах. Приносите свои вопросы, будем смотреть. А пока пойдите, поговорите с женщинами, а я напишу ответы. Это займет с полчаса, незачем вам здесь скучать.

Я уложился чуть быстрее и вынес ему пять исписанных листов.

– Что вы делаете в школе? – спросил он, бегло их просмотрев. – Не хотите поступить в один из наших ВУЗов?

– Школу я сдам экстерном осенью, – ответил я. – А насчет технических институтов... Спасибо, но нет! Одну жизнь я отдал технике, вторую думаю посвятить искусству.

– Жаль, – искренне ответил он. – Спасибо за помощь.

– Я вызову охрану, – сказала Елена.

– Спасибо, не нужно, – отказался Келдыш. – У меня здесь и машина, и сопровождение.

– Ребята, подумайте, что вам нужно для жизни на ближайшее время, – сказала Елена. – Вряд ли вы с собой взяли на море много лишних вещей. Наверное, чего-то нет.

– Было бы хорошо купить два комплекта учебников для девятого и десятого классов, – попросил я, – и еще не слишком паршивую гитару. Пока есть время, можно заняться подготовкой к сдаче экстерната, а гитарой скрасить вечера. Не люблю убивать время у телевизора.

– Это я могу и заказать, – сказала она, – а что нужно из одежды и обуви? Возьмем машину, и все себе подберете.

– Дают – бери, бьют – беги, – изрек я известную мудрость. – Кто бы возражал. Если нам предлагают прибарахлиться за счет государства, то я только «за». Много нам не нужно, но кое-что прикупить не помешает. Люся наверняка выросла из осенних туфель, а у вас здесь в конце августа бывает совсем не летняя погода. Болоньевые плащи можно купить. Сколько на нас выделили средств?

– В пределах двухсот рублей на каждого, – ответила Елена. – Но это на весь август, а он только начался.

– Много, – сказал я. – Сюда же не входит питание?

– Нет, это только на покупки.

– Тогда мы сегодня подумаем, что действительно нужно, а вы на завтра заказывайте машину. Устроим себе праздник.

– Здравствуй, – сказал Суслов, заходя в кабинет Брежнева. – Говорил с ним?

Еще совсем недавно они обращались друг к другу на «вы», но после последних событий Брежнев отбросил все формальности, окончательно включив Суслова в число друзей.

– Вчера посылал за ними машину, – сказал Леонид Ильич. – То-то у внучки было радости!

– Привязалась к ним?

– Я сам к ним привязался, особенно к Геннадию. С ним весело и интересно, даже не учитывая его знания. Интересная смесь мальчишки и взрослого человека.

– И что он сказал?

– Он считает, что лучше тебя этого не сделает никто. Так и сказал, что в Политбюро Михаил Андреевич – это самый принципиальный человек.

– Это как же он оценил мою принципиальность, если, по его же словам, меня совсем не знает? – хмыкнул Суслов.

– По отношению к детям. Он так и сказал, что о человеке можно судить по его детям. Потом вспомнил о моей Галине и смутился. Я его попросил уточнить, что именно он имел в виду, так он ответил, что ты ни Майе, ни Револию не помогал пробиваться. Всего в своей жизни они добьются сами. Дочери, говорит, мог дать квартиру без проблем, достаточно было одного звонка, а вместо этого пустил жить с семьей в свою квартиру. И еще сказал, что мне это будет трудно сделать. Вы, Леонид Ильич, слишком мягкий человек, особенно по отношению к друзьям. Вы их тянете за собой и не хотите видеть недостатков, а потом еще отстаиваете, несмотря на всю очевидность прегрешений.

– У него что, вообще нет страха? – удивился Суслов.

– Он боится, но старательно это скрывает. Но боится  больше тебя, чем меня. Меня он раскусил и знает, что без веской причины я его не трону. Он у меня сейчас вроде совести: может говорить все, что хочет. Лишнего, правда, не говорит. Когда я спросил, были ли про меня анекдоты, он ответил, что были, но рассказывать не хотел. Не было в них, говорит, ничего смешного. Народ раздражали ваш возраст и немощность, их в анекдотах и высмеивали. А над чем здесь смеяться? Здесь плакать надо. Сделаете все, как надо, и не будет никаких анекдотов.

– Но ты из него хоть один все-таки вытянул?

– А как же. Про твои похороны. На поминках по Суслову выступает его лечащий врач и говорит: «Наш главный враг – склероз – вырвал из рядов строителей коммунизма лучшего сына отечества!» «Наш главный враг – недисциплинированность, – ворчит Брежнев, – мы уже час сидим, а Суслова все нет».

– Да, – сказал Суслов. – Действительно, нечему смеяться. Это не смешно, а страшно. Когда будешь в следующий раз говорить с этим любителем анекдотов, скажи ему, чтобы он меня не боялся. Будет нормально работать, во многом пойдем навстречу. Если подумать, он мог со своими знаниями без всякого риска и ограничений до конца жизни как сыр в масле кататься, а вместо этого, рискуя головой, полез спасать страну. Такое нельзя не оценить. Только уж больно тяжелую он для меня выбрал роль. Точно прозовут Аракчеевым или еще похуже – инквизитором. Он прав в том, что чистка нужна, а как чистить? Ну есть в его списке сотни полторы мерзавцев или тех, кто ими скоро станут. Скорее всего, если начнем копать, все подтвердится. А как быть с тысячами других, о которых ничего не известно? Нужно создавать аппарат контроля чистоты партийных рядов, а в него подбирать кристально чистых людей. Ты много таких знаешь? Я знаю десятка три, и все они на своих местах!

– Он высказал несколько мыслей. Если подумать, можно составить список мероприятий, призванных навести порядок в управлении в части того, что касается кадров. Но без периодической порки провинившихся все равно не обойтись.

– И пороть придется мне. Что он там еще придумал?

– В основном меры по сокращению льгот и привилегий и усилению ответственности за результаты работы. Отдельно стоят меры, призванные уменьшить приток в руководящие кадры детей, как он выражается, чиновников, в первую очередь партийных. Протекция в престижные ВУЗы, обучение в них бездарей, уклонение от армии и использование своего положения для того, чтобы выгодно пристроить сынка, и обеспечить его быстрый служебный рост.

– Меня прибьют, – сказал Суслов. – Если создать службу с такими полномочиями, в нее сразу полезет всякая шваль. Это ведь власть над властью! Мне придется больше бороться со своими работниками, чем делать дело.

– Наш консультант по этому поводу сказал, что если мы все будем делать келейно, так и будет. Поэтому борьба за чистоту рядов должна проводиться открыто, и нужно отстаивать равенство всех перед законом. Еще и слова Ленина мне привел о том, что совершивший преступление коммунист должен отвечать дважды: и как гражданин перед законом, и как член партии перед своими товарищами. А мы вроде эту ответственность с партийного руководства в его прошлой жизни фактически убрали. Только Машеров взялся наводить порядок, за что и поплатился.

– А теперь поплачусь я. Здесь еще хоть понятно, с чего начинать, а что делать со среднеазиатскими республиками, я пока даже не представляю.

– Давай собирать группу при ЦК. Причем работников ЦК в ней должно быть чуть. Надо набрать людей на периферии. Озадачить тех секретарей обкомов, в которых мы с тобой не сомневаемся. Пусть присылают своих людей, а потом отвечают за свои рекомендации. И надо начинать работу с членами Политбюро. В первую очередь нужно проинформировать Косыгина, Мазурова, Шелеста и Полянского. Этого хватит. И нужно присмотреться к работе Пельше в Комитете партийного контроля. У кого ни спрошу, никто не в курсе, чем они там занимаются. Похоже, что ничем.

• Предыдущая
• 72/142
• Следующая