Тринадцатая реальность (СИ) - Ищенко Геннадий Владимирович - Страница 41

– Документы не забыл? – спросил напарника тот, который был выше.

– Все забрал, – ответил низкий. – Зря ты с ним возишься, только зря теряем время!

– Сколько там того времени, – проворчал высокий, закончил вязать руки сантехнику и засунул ему в рот кляп, свернутый из валявшейся на полу ветоши.

Когда он закончил, оба вышли в безлюдный коридор и пробежались до нужной лестницы. Дальше просто быстро шли в ту часть дворца, где был кабинет императора. Время было выбрано идеально: в десять утра Алексей Николаевич обычно работал у себя в кабинете, а в коридорах дворца почти никого не было. «Сантехники» встретили только двух куда-то спешащих слуг, не обративших на них никакого внимания. У дверей в приемную стоял караул из двух дворцовых гренадеров, которые никак не успели отреагировать на действия идущих по коридору мужчин. Они получили по одной отравленной игле в лицо и молча упали на застеленный ковровой дорожкой пол. Один из убийц с духовой трубкой вошел в приемную, а второй сразу же вслед за ним потащил туда же одного из гренадеров. В большой приемной находился один адъютант, который сейчас лежал у своего письменного стола и судорожно скреб руками пол. Бросив гренадера, убийца поспешно выбежал за вторым. Все это заняло всего секунд десять, и за это время в коридоре никто не появился. Когда высокий затащил второе тело, низкий достал из-за пояса револьвер, рывком открыл дверь в кабинет и бросился к столу с сидевшим за ним императором. Закрытая им дверь приглушила выстрелы, которые в коридоре вообще не были слышны.

– Кончил? – спросил высокий вернувшегося напарника.

– Мог бы и не спрашивать, – ответил тот, перезаряжая револьвер. – Разделяемся. На мне его жена, а ты займешься щенками. Уходим порознь.

С детьми никаких проблем не возникло. Детские комнаты не охранялись, а сами дети пришли в них после завтрака и потом никуда не отлучались. Обе великие княжны сидели на кровати в комнате младшей и смотрели книгу. Они с удивлением посмотрели на вошедшего в комнату мужчину и получили каждая по игле. Цесаревич, которому исполнилось тринадцать лет, был самым старшим из детей императора. Он успел понять, что от ворвавшегося в его комнату мужчины ничего хорошего ждать нельзя, но смог только уклониться от первой иглы.

С императрицей все вышло хуже: в ее комнатах никого не было. Чертыхнувшись про себя, низкий вспомнил инструкцию и поспешил к комнатам фрейлин. На этот раз ему встретились не одни слуги, кто-то даже хотел заговорить, но он эту попытку проигнорировал. Отсчитав нужную дверь, он ее распахнул и довольно улыбнулся. Его не обманули, и императрица была в комнате фрейлины, с которой была дружна. За эту дружбу девушке пришлось заплатить жизнью. Дело было сделано, и нужно было уходить, но убийцы уже растратили все отпущенное им везение. Кто-то обнаружил отсутствие караула, заглянул в приемную и поднял тревогу. Добраться до комнаты, в которой для них были сложены нужные для ухода вещи, не получилось. В конце коридора появились гренадеры в их расшитых красным и желтым мундирах, а позади послышался топот ног и чей-то властный голос приказал бросить оружие и сдаваться. На первом этаже захлопали выстрелы, видимо, напарнику тоже не повезло. Ничего, главное дело в своей жизни они уже сделали. Достав револьвер, он успел два раза выстрелить в гренадеров. Второй раз на спусковой крючок нажал палец уже мертвого человека.

Было еще только третье декабря, а нас уже завалило снегом. Второй день за окнами мела пурга. Смотреть на бешено летящий и кружащийся снег можно часами при условии, что ты сидишь дома и смотришь в окно. Пребывание по другую сторону оконного стекла никакого удовольствия не вызывало. Вчера еще было терпимо, а сегодня к снегу и ветру добавился сильный мороз. Я позвонил Владимиру и сказал, что сегодня не приду. Если сильно нужно, пусть приходят за моей работой сами.

– С ума сошел? – спросил я ввалившегося к нам полчаса спустя Вадима. – Ты похож на снеговика. Я не думал, что кого-то из вас принесет, иначе пришел бы сам!

Вот уже месяц, как я с Владимиром и Вадимом в личном общении перешел на «ты». Приятелей было много, но их я уже мог назвать друзьями. А теперь получилось так, что я выгнал Вадима в непогоду вместо себя.

– Ничего страшного, – ответил он. – Для меня, в отличие от тебя, такая погода привычна. И у меня в твоей работе личный интерес, поэтому не терзайся угрызениями совести, а давай сюда бумаги! Во что это ты вырядился?

– Японская одежда для борьбы, – ответил я. – Называется кимоно.

– И твоя жена такое надевает? – не поверил он.

– Моя жена надевает то, что нравится мне, – нравоучительно сказал я. – Ты будешь раздеваться или сразу уйдешь?

– Давай бумаги, – повторил он. – Меня с ними ждут. Если приглашаешь, прибегу вечером.

Я сбегал за папкой, отдал ее Вадиму и вернулся в гостиную, где меня ждала жена.

– Не мог быстрее? – недовольно спросила она. – То сам подгонял, а теперь сам же и расхолаживаешь!

Она два месяца занималась своими упражнениями, в том числе и с гантелями, а потом я к ним добавил борьбу. За месяц занятий кун-фу мастером не станешь, но я ее научил правильно падать, всем стойкам и передвижениям. Заниматься она по-прежнему сильно не рвалась, но уже и не отлынивала. Кисель превратился в не очень большие, но крепкие мышцы, а и без того красивая фигура стала такой, что меня на занятиях спасало только ее мешковатое кимоно. Я сам за полгода занятий сильно оброс мясом и раздался в плечах. Мое кимоно ее тоже спасало, но когда на нас ничего не было, мы друг от друга сходили с ума. В прежней жизни я тоже любил жену, но такого безумства у нас никогда не было.

– Не шуми, я и так все сделал быстро, – сказал я. – Скажи спасибо, что Вадим сбегал вместо меня. Так, отставили разговоры. Куда бить, ты уже выучила, а сейчас будем разучивать простые связки. Простые они только по сравнению с другими, так что настраивайся на тяжелую работу.

Оставшееся время занятий пролетело незаметно. Закончив, мы по очереди сходили в душ, после чего вернулись в гостиную и устроились в креслах возле радиолы.

– Выключи ты этот приемник, – сказала жена. – Все равно в новостях одна ерунда. Давай просто поговорим. Ты все время в делах, а говорить с тобой в кровати у меня не получается. Сначала не до разговоров, а потом уже ничего не хочется.

– Я приглушу, – ответил я. – Можно будет одним ухом слушать тебя, а вторым – приемник. Я не Гай Юлий Цезарь, который мог одновременно делать три дела, но на два моих способностей хватит.

– Мы отправили свои песни, а нам до сих пор ничего не ответили. Как ты думаешь, почему?

Месяц назад я передал четыре бобины с двенадцатью записанными песнями, которых хватило бы на три полноценные местные пластинки, но ответа пока не было. Репетиции продолжались, но жена меня начала донимать такими разговорами.

– Что ты от меня хочешь услышать? – сказал я. – Руководству сейчас не до нас с нашими песнями, да и потом они этим заниматься не будут. Отдали кому-то из исполнителей, а пока еще те прокрутят. Даже если приняли в какой-нибудь компании, то поставили в очередь, а времени прошло немного. Захотелось славы? Так на пластинках все равно не будет фамилии, только имена. Вот после победы ты прославишься. Мало того что из знаменитой семьи князя-террориста, который, не щадя живота, боролся с иностранцами, так еще и воскресла, как птица феникс из пепла. А когда узнают, что это ты очаровала всех своим пением, не дадут прохода.

– Ты все шутишь, – вздохнула она, – а я беспокоюсь не из-за славы. Просто хочу, чтобы наши песни слушали и пели другие.

– Совсем не хочешь известности? – не поверил я.

– Самую капельку, – призналась она. – Но пою я не из-за славы.

– Подожди! – остановил я ее, делая громче звук. – Только что сказали, что сейчас с важным сообщением выступит канцлер.

Сразу же после убийства семьи императора Братство принялось выполнять план захвата власти. Боевым отрядом было занято Министерство внутренних дел, а граф Апраксин, арестовав министра, занял его место. Поскольку на ключевых постах в департаменте полиции сидели его люди, какого-то существенного противодействия этому захвату не было. То же самое произошло и в Военном министерстве, но в нем место арестованного министра занял сочувствовавший Братству начальник Генерального штаба генерал от инфантерии Александр Дмитриевич Шуваев. Все остальные министры тоже были задержаны и помещены под крепкую охрану. Канцлера задержали, когда он примчался в Александровский дворец.