Смерть под парусом - Сноу Чарльз Перси - Страница 12

• Предыдущая
• 12/57
• Следующая

Но я разуверил их.

— Нет, — сказал я, — он куда-то выходил из каюты и спрятал его.

— Тогда я не знаю, — сдался Уильям. Беррелл начал проявлять нетерпение.

— Это может оказаться важной уликой. Однако прежде всего мне нужен пистолет. Одно из двух: или его выбросили за борт, или он находится где-то здесь. Придётся обшарить снизу доверху всю яхту.

— Это любопытно, — заметил Кристофер. — Сержант, судовой журнал вы тоже будете разыскивать?

— Да, — подтвердил Беррелл. — Он может оказаться ключом к разгадке.

— Есть ещё одна любопытная деталь, — сказал Уильям, когда мы спускались по трапу. — Куда девался вымпел?

— Вымпел? — эхом откликнулся Беррелл.

— Да, это такая штука, которую вывешивают на верхушке мачты, — издевательским тоном ответил Уильям.

— О-о, вы имеете в виду флажок? — уточнил Беррелл. Уильям хотел было ещё съязвить, но сдержался.

— Не в названии дело, — резко сказал он. — Речь идёт о шёлковом флажке. Обычно доктор Миллз выбрасывал обыкновенный, хлопчатобумажный вымпел, а в особых случаях — шёлковый. Он всегда лежал на этой полке. А сейчас его здесь нет. Он исчез.

— И судовой журнал и флажок тоже могут сыграть важную роль в ходе следствия, — заключил Беррелл. — Но прежде всего нужно найти пистолет. — И он подозрительно уставился своими выпученными глазами на Уильяма.

Лично я не видел никакой связи между исчезновением судового журнала и вымпела и смертью Роджера. Может быть, в судовом журнале и содержалось что-либо такое, что убийца хотел бы уничтожить, рассеянно думал я, но вымпел — кому он мог понадобиться? Какая польза от клочка шёлка с обрывком верёвки? Решив, что это случайное совпадение, я перестал ломать голову и последовал за остальными.

Подойдя к койке Филиппа, я было подумал, что мы наконец напали на след пропавших вещей. Я увидел блокнот, из-под которого выглядывал коричневый бумажный переплёт, напоминавший мне журнал, где Роджер делал свои записи вчера вечером.

— Может быть, это и есть судовой журнал? — сказал я, ткнув пальцем в переплёт.

— Нет, тот потолще, — заметил Уильям, но Беррелл уже вытащил из-под блокнота книгу и разглядывал её со всех сторон.

Ничего предосудительного, это была всего-навсего «Клаудина в Париже», которую Филипп, по-видимому, захватил с собой почитать перед сном. Пробежав глазами название, Кристофер ехидно ухмыльнулся. Но каково же было моё удивление, когда я увидел, что Алоиз Беррелл покраснел до корней волос и торопливо положил книгу обратно.

Целую минуту я не мог собраться с мыслями. Полицейский сыщик, впадающий в восторженный экстаз, едва речь заходит о расследовании преступлений, — явление довольно странное, но полицейский, смущающийся, как викторианская барышня, — это вообще нечто немыслимое. Я припомнил, как нарочито подчёркнуто он произнёс слово «похоть» несколько минут назад. Внезапно его фамилия открыла мне глаза. Он ирландец, и это всё объясняет. Не раз сталкивался я с ханжеской сверхстыдливостью ирландских католиков, которая породила такие позорные явления в Америке, как цензура в Бостоне, междоусобные войны гангстеров, мистера Джеймса Джойса, а в настоящий момент послужила причиной странного замешательства сержанта уголовной полиции Алоиза Беррелла.

Не успел он опомниться от одного удара, как за ним последовал другой. Мы повели его в каюту, которую занимали Эвис и Тони, — последнее из всех возможных мест на яхте, где мог быть спрятан пистолет. Он постучал в дверь и вошёл. Я успел только мельком увидеть Тони, которая сидела на коленях у Филиппа и обнимала его, как дверь перед моим носом тут же захлопнулась, и лицо Беррелла, оказавшегося по эту сторону двери, стала заливать густая краска.

— Отвратительно, — указал он на закрытую дверь, — когда молодые люди собираются компаниями и занимаются амурами без зазрения совести у всех на глазах, — и добавил, подумав: — А тут ещё рядом лежит убитый. Сзади раздался чей-то приятный голос: — И ведь что любопытно — такова природа людей: они наиболее склонны крутить амуры, как метко подметил этот джентльмен, именно в такие моменты, когда, скажем, произошло убийство. И заметьте, неожиданно свалившаяся беда — гораздо более сильный возбудитель эмоций, чем джазовая музыка.

Я обернулся и поймал усмешку в глазах Финбоу. Он стоял у нижней ступеньки кормового трапа — высокий, элегантный, невозмутимый. Как-то одна моя знакомая сказала про него, что «в глазах иностранцев он эталон мужской красоты англичан», но, поскольку он ей нравился больше, чем она ему, это, возможно, было преувеличением.

Впрочем, в какой-то мере эта девушка была близка к истине. Он отличался той красотой, которая, будучи предметом зависти всех европейцев и большей части американцев, придаёт импозантность, но не бросается в глаза. У него было удлинённое худощавое лицо с крупным носом и посеребрённые виски. Злейший его враг мог бы сказать, что в лице Финбоу есть что-то лошадиное, но с ещё большим основанием его лучший друг назвал бы его внешность весьма привлекательной.

Я представил Финбоу всех своих друзей. Ради такого случая даже Филипп и Тони покинули своё убежище, чтобы пожать ему руку, и я заметил, что Тони отчаянно кокетничает, стараясь произвести на Финбоу впечатление. Однако тому было не до неё — он был увлечён беседой с Берреллом.

— Вот увидите, сержант, пребывание на вилле человека, не замешанного в эту историю, значительно облегчит вашу задачу, — убеждал Финбоу.

— Так-то оно так, — неохотно согласился Беррелл.

— А потом, — вкрадчиво продолжал Финбоу, — я всю жизнь мечтал своими глазами увидеть, как ведётся расследование дела об убийстве. Мне всегда хотелось посмотреть, как такой человек, как вы, сержант, действует в сложной обстановке, распутывая клубок таинственных загадок. Это, должно быть, захватывающе интересно!

Медоточивые речи Финбоу сделали своё дело: на розовом лице Беррелла засияла наивная, почти детская радость, и он с жаром произнёс:

— Если вы хотите научиться чему-нибудь, мистер Финбоу, вам надо присутствовать при расследовании с самого начала. Логическое построение — вот что важно в нашем деле; и, если вы пропустите первые шаги, вы не сможете уловить дальнейший ход следствия.

— Разумеется, разумеется, — согласился Финбоу.

— Это очень любопытный случай. Я обшарил яхту, — сообщил Беррелл, — и нигде не нашёл ни пистолета, ни судового журнала, ни флажка. Они как в воду канули. Зато я собрал немало информации. Если вы не возражаете, пройдём в большую каюту, и я ознакомлю вас со всеми фактами, которые я собрал и записал в последние полчаса.

— Это очень любезно с вашей стороны, — ответил Финбоу, и они направились в кают-компанию.

Уильям слушал их разговор с угрюмым видом. После того как они удалились, он, недоверчиво глядя на меня, спросил:

— Этот ваш друг увлекается криминалистикой, не так ли?

— Он просто любознательный человек, — ответил я. — Он интересуется почти всем на свете. А нам отнюдь не помешает иметь у себя компетентного человека, если впереди нас ждут допросы ещё не одного такого Алоиза Беррелла.

При этом имени у Кристофера и Уильяма вырвался нервный смешок, а Тони сказала:

— Этот бедняга зарделся как маков цвет, когда заглянул в каюту и увидел, что Филипп меня целует. Надо бы заняться его перевоспитанием.

Мы поднялись на палубу и увидели Эвис, которая с отрешённым видом смотрела куда-то поверх камышей. Наш рассказ о девичьей стыдливости Алоиза Беррелла вызвал у неё лишь вымученную улыбку. Она сказала мне вполголоса, что Финбоу с первого взгляда произвёл на неё приятное впечатление. Оказывается, он ухитрился перекинуться с ней несколькими словами, прежде чем спустился вниз.

В ожидании обещанной лодки мы провели около получаса на палубе. Каждый старался вести себя как ни в чём не бывало, но это удавалось с трудом — куда бы мы ни глядели, перед глазами всё время маячил тент, который сам, по себе производил ещё более жуткое впечатление, чем то, что за ним скрывалось. Мы шутили и смеялись, но иногда один из нас, мысленно представив всё, что произошло, внезапно умолкал и погружался в мрачное молчание.

• Предыдущая
• 12/57
• Следующая