Русская революция и «немецкое золото» - Соболев Геннадий Леонтьевич - Страница 19

• Предыдущая
• 19/95
• Следующая

Ленин откликается и на опубликованное в «Маленькой газете» обращение группы солдат, потребовавшей расследования обстоятельств проезда Ленина и его сторонников через Германию. Назвав это обращение «честным голосом, выделяющимся из потока грязной лжи, мутной клеветы и погромной агитации», он вместе с тем спрашивал, правильно ли поступили товарищи солдаты, которые уже торопятся и «клеймить» проехавших, и бранить их «предателями», и посылать им «проклятие», не познакомившись с тем разъяснением, что было опубликовано в «Известиях Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов»[214].

Столичная пресса не упустила случая поместить и прокомментировать резолюцию матросов Балтийского флотского экипажа, встречавших Ленина 5 апреля на Финляндском вокзале в составе почетного караула. «Узнав, что господин Ленин вернулся к нам в Россию с соизволения его величества императора германского и короля прусского, – говорилось в резолюции, – мы выражаем свое глубокое сожаление по поводу нашего участия в его торжественном въезде в Петербург. Если бы мы знали, какими путями он попал к нам, то вместо торжественных криков «ура», раздались бы наши негодующие возгласы: «Долой, назад в ту страну, через которую ты к нам приехал»«[215].

Организатором погромных выступлений против Ленина и его сторонников стала кадетская партия, лидер которой П. Н. Милюков усмотрел «германские козни» еще в забастовках петроградских рабочих в февральские дни 1917 г. Теперь, в апреле, кадеты начали кампанию протестов против агитации большевиков в частях столичного гарнизона, организовали демонстрацию инвалидов войны под лозунгом «Ленина обратно в Германию». «17 апреля в Петербурге состоялась грандиозная манифестация инвалидов, которая произвела большое впечатление на обывателей, – писал Н. Н. Суханов. – Огромное число раненых из столичных лазаретов – в повязках, безногих, безруких – двигалось по Невскому к Таврическому дворцу. Кто не мог идти, двигались в грузовых автомобилях, в линейках, на извозчиках. На знаменах были подписи: «Война до конца», «Полное уничтожение германского милитаризма», «Наши раны требуют победы». Лозунги, изъятые из употребления масс, нашли себе пристанище на больничных койках. Искалеченные люди, несчастные жертвы бойни ради наживы капиталистов, по указке тех же капиталистов через силу шли требовать, чтобы для тех же целей еще без конца калечили их сыновей и братьев. Это было действительно страшное зрелище»[216].

Эта шумная акция не осталась не замеченной и в Германии. Ссылаясь на сообщение петроградского телеграфного агентства из Петрограда о состоявшейся там демонстрации раненых и увечных воинов с числом участников до 50 тыс. человек за продолжение войны, статс-секретарь иностранных дел Германии Циммерман в телеграмме германскому посланнику в Стокгольме Люциусу с беспокойством сообщал, что демонстрация направлена против Ленина и его сторонников и просил как можно скорее сообщить ему подробности[217]. Отвечая на эту телеграмму, Люциус писал, что полученная Циммерманом информация о событиях в Петрограде, «по-видимому, соответствует действительности, поскольку и политическая линия, которой придерживается Ленин и его пропаганда мира совершенно независимы, и он таким образом находится в резкой оппозиции к правительству»[218].

20 апреля 1917 г. в России разразился первый после Февральской революции серьезный политический кризис. В опубликованной в этот день ноте Временного правительства союзным державам открыто заявлялось, что с падением старой власти «всенародное стремление довести мировую войну до решительной победы лишь усилилось благодаря сознанию общей ответственности всех и каждого». Возмущение этой нотой со стороны рабочих и особенно солдат Петроградского гарнизона, находившихся под воздействием манифеста Петроградского Совета «К народам всего мира» и декларации самого Временного правительства о целях войны, было столь сильным, что они вышли на улицы столицы с оружием в руках, вызвав политический кризис власти. Накалившуюся сразу обстановку пыталась использовать группа членов Петербургского комитета большевиков во главе с С. Я. Богдатьевым, призвавшая рабочих и солдат к насильственному свержению Временного правительства, но она не была поддержана ЦК большевиков и Лениным, расценившим этот призыв как авантюру[219]. Вместе с тем это выступление рабочих и солдат произвело на вождя большевистской партии столь сильное впечатление, что он увидел в нем решимость пролетарского авангарда взять власть и развивать всемирную рабочую революцию, растущую и в Германии[220].

Грозные признаки утраты влияния Петроградского Совета и нависшей угрозы над Временным правительством проявились не только в самостоятельном выходе ряда воинских частей на улицы Петрограда с оружием в руках, но и в бурном обсуждении ноты Временного правительства на солдатских митингах и собраниях, особенно после того, как стало известно о вооруженной демонстрации перед резиденцией Временного правительства – Мариинским дворцом. Судьба Временного правительства висела на волоске. По оценке военного министра А. И. Гучкова и командующего столичным гарнизоном Л. Г. Корнилова, военные власти располагали в дни апрельского кризиса всего 3,5 тыс. надежных войск против многотысячного гарнизона[221]. Вот почему члены Временного правительства, собравшиеся днем 20 апреля на квартире А. И. Гучкова, отклонили его предложение разогнать силой солдатскую демонстрацию как крайне опасное по своим непредсказуемым последствиям[222]. Хотя в конце концов лидерам Петроградского Совета удалось обуздать солдатскую стихию и запретить на время все демонстрации и манифестации в Петрограде, Временному правительству пришлось пожертвовать двумя ключевыми фигурами – П. Н. Милюковым и А. И. Гучковым и пойти на приглашение в свой состав представителей социалистических партий. Особенно укрепил свое положение социалист-революционер А. Ф. Керенский, получивший в новом, коалиционном правительстве пост военного министра. В этой связи можно было бы сказать, что эти события в России происходили как бы по «германскому сценарию», хотя правильно будет сказать, что они развивались в направлении, выгодном для Германии.

Интересно все-таки, как могут иногда предстать события в совершенно ином свете, если их главные действующие лица заинтересованы в том, чтобы скрыть в них свою истинную роль. А. Ф. Керенский, который в значительной степени был повинен во внутреннем конфликте в самом Временном правительстве, соперничая с Милюковым за власть и многоходовой интригой спровоцировав отставку министра иностранных дел[223], впоследствии попытался свалить всю вину за возникший политический кризис на Ленина. «Через две недели после его прибытия, когда город захлестнули вооруженные демонстрации солдат и матросов, организованные штабом Ленина, к немцам на линии фронта под белыми флагами явились никому не известные парламентеры, – писал он позднее. – Я считаю этот инцидент, о котором в то время ничего не знал, еще одним свидетельством того, что перед своим возвращением в Россию Ленин взял на себя обязательство заключить как можно скорее сепаратный мир с Германией. Упоминание об этом странном случае, которое я обнаружил в германских секретных архивах всего несколько лет назад, содержится в телеграммах, которыми обменялись между собой штаб Гинденбурга и имперское правительство»[224]. Поскольку основанные на этих документах обвинения в адрес Ленина более чем серьезны, нам придется хотя бы частично их здесь воспроизвести.

• Предыдущая
• 19/95
• Следующая