Некроманты (сборник) - Перумов Ник - Страница 7

• Предыдущая
• 7/122
• Следующая

– Вы… где живёте? – вырвался у меня вопрос вместо ответа.

– Мы-то? Да так… поблизости, – нехотя ответила Аля. – Но вообще-то отвечать вопросом на вопрос невежливо, Тёма. Не говорите только, что мне теперь ещё и вас воспитывать, в придачу к моему собственному братцу!

Я покраснел. Нет, положительно, положительно ненавижу девчонок!

– Я… нет, я ненадолго. И живу я тут, сразу за оврагом, дом госпожи… Гнёздовской.

Только тут я сообразил, что назвал тётю моей собственной фамилией, фамилией моего папы, а кем она стала, выйдя замуж, я, как оказалось, никогда и не знал.

– За оврагом? – подняла брови Аля. – С… с той стороны?

– З-за оврагом, – кивнул я, и почему-то мне стало жутковато.

– Гм… – задумалась она, но тут её довольно-таки бесцеремонно отпихнул в сторону спустившийся наконец с креста Сашка.

– Будем знакомы! – он сунул мне пятерню, перепачканную смолой.

Я пожал ему руку – совершенно нормальную, тёплую, жилистую, хоть и худую. Сашка глядел на меня и ухмылялся во весь рот. Веснушки так и разъезжались к ушам.

– Хорошо как, что ты пришёл, Тёмка! Идем, я тут шалаш на дереве затеял строить, но одному мне туда толстый сук не затащить, а иначе ничего держаться не будет!

Аля вздохнула, с прежним старшесестринским выражением.

– Саш. Погоди. Тёма, так всё-таки… вы к нам надолго?

– На лето, – беспомощно ответил я. – Тётя уехала, я тут один… Ну и пошёл, через ручей…

Они оба замерли.

– Как через ручей? – побледнев, спросила Аля. – Через ручей? Тот, что в овраге?

– Ну да, – сказал я, не понимая, в чём дело. – В овраге. У меня за спиной. Тут разве ещё другие ручьи есть?

– Есть, но другие, – процедила Аля сквозь зубы и как-то нехорошо сощурилась. – А туда мы не ходим, нечего нам там делать, там народ, говорят, дурной…

– Никакой он там не дурной! – обиделся я. – Я сам там живу! Там мой дом! А ваш где?

Аля неопределённо махнула рукой себе за спину.

Сашка всё это время нетерпеливо прыгал рядом с ней.

– Хватит уже болтать, пошли шалаш строить! Ну, Аль, ну, пожалуйста?

– Сейчас пойдём, – Аля не спускала с меня пристального взгляда. – Тёма, вы точно там живёте? За ручьём? В доме?

– Ага, – кивнул я. – А что ж тут странного? Вы-то сами что, в лесу ночуете? Как индейцы?

– Н-нет, – неуверенно сказала Аля. – Н-не в лесу. В-в доме… в дому… – она поднесла пальцы к вискам. Я видел розовые ногти, шрамики, следы заживших царапин – самые обычные девчоночьи руки и самые обычные пальцы.

Она не помнит, где живёт? Не хочет отвечать? Или думает, что я с другой, враждебной улицы?

Сашку все эти вещи, похоже, совершенно не занимали. Он потянул меня за рукав.

– Тём, пошли, а? А то сук тяжёлый, никак мне его не поднять…

– А хотите ко мне в гости? – вдруг решился я. – Дома всё равно никого нету.

– Н-не, – выдавила Аля, лицо её вдруг словно окаменело. – М-мы туда не ходим.

– Почему?

– Н-не ходим, – она отчего-то стала заикаться. – Просто не ходим, и всё.

– Да не бойтесь! У нас на улице никого, кроме меня, нету. Никто не обидит, а тётя у меня добрая.

Однако Аля лишь покачала головой, и даже Сашка не пришёл мне на помощь (на что я, честно говоря, рассчитывал).

– Лучше вы к нам, Тёма, – бледно улыбнулась Аля.

– А… далеко идти? – вспомнив о вдруг оказавшемся бесконечным ручье, сказал я.

– Недалеко, – ответила Аля и вдруг обернулась, резко, словно что-то услыхав. Замер и Сашка, веснушки его вдруг побелели.

– Что… что такое?

– Тёма. Уходите. Немедля, – голос Али сделался ну точь-в?точь, как у моей мамы. – Скорее! Уходите… через ручей.

– З-зачем? – не понял я.

– Уходите! – она топнула ногой. – Сюда идут… идёт… Да скорее же вы, бегите, говорю вам!

И она пихнула меня в грудь так, что я, вдруг оказавшись по ту сторону кладбищенской ограды, покатился вниз по склону – прямо к ручью.

Там, наверху, засвистел ветер, солнце закрыли невесть откуда взявшиеся тучи. Меня словно окатило ледяной волной – невидимой, будто там, за гребнем оврага, в бассейн рухнуло что-то очень тяжёлое.

Но там не было, конечно, никакого бассейна. Только старый, заброшенный погост на восемь могил.

Я вдруг сообразил, что так и не прочитал имена на надгробиях.

Что-то глухо взвыло там, за гребнем, взвыло, словно волк холодной зимой – или волки зимой не воют? Ледяной ветер сёк мне щёки, и тут я, не выдержав, побежал.

Ну да, струсил, струсил.

Возле самого ручья голова уже привычно закружилась, но я успел набрать ход, оттолкнулся, прыгнул – и растянулся на мху уже на «своей» стороне.

Голова кружилась, но, как оказалось, если быстро сделать несколько шагов прочь от воды, сразу становится легче. Главное – не обращать внимания на дурноту.

Я кое-как поднялся, осмотрелся. Всё тихо, ручеёк журчит себе, мирно так, бестревожно… Всё в порядке. Солнышко светит, на небе – ни облачка. И никаких голосов.

«Но… они ж должны быть рядом, – подумал я. – До Али и Сашки – рукой подать».

– Эге-гей!

Молчание.

– Эй-гой! Как вы там? – крикнул я погромче, складывая ладони рупором.

Никакого ответа.

Я подождал, подождал – ничего. Стал спускаться к воде – тошнота враз навалилась так, что пришлось отползать на карачках. «Не-ет, – подумал я, – так дело не пойдёт. Нужно только с разбега, одним прыжком, а у меня сейчас едва ноги ходят».

В общем, я выбрался из оврага, оказавшись на нашем заднем дворе. Иван возился возле каретного сарая с лошадьми; я помахал ему рукой.

– Что, барчук, в лес ходили?

– Ага, ходил, Иван. Ты не знаешь… что там за кладбище?

Иван отвёл взгляд, почесал густую бороду.

– Э-э, барчук, не моего ума это дело. Погост и погост. Старый, на него никто уж и не ходит.

– Да, там всё заросло уже, – добавил я задумчиво.

– Я по чужим домовинам не лазю, – Иван по-прежнему чесал бороду и глядел вбок. – На родительницы моей могилку, на батюшкину – это да, это дело святое. Крест поправить, оградку, чтобы всё чин чинарём. А по чужим… недоброугодное то дело. Не наше. Так я мыслю, барчук. Ведь верно?

– Верно, Иван. Конечно, верно, – поспешил я.

Отделавшись от Ивана и вернувшись к себе, я по-думал, что великий Пуаро, наверное, не взял бы меня даже выносить корзину для бумаг из его кабинета. Зря я читал и перечитывал все его приключения, что ли?

Дано: старый погост на задах дома, за ручьём. Две улицы, что под прямым углом друг ко другу. Задача – найти исток ручья и другие подходы к погосту. Выполняйте, кадет Гнёздовский.

Немного поболтав о пустяках с тётей, – она снова убиралась в прадедушкиной библиотеке, – я отправился на улицу. Для верности прихватив с собой внушительный дрын, как бы собак отгонять, я двинулся от нашего дома, как ехать к вокзалу.

Один дом, два, три. Все вроде как жилые, но людей почему-то я никаких не вижу. Что за чепуха? Ни собак нигде не видно, ни кошек бродячих.

Я не успел это как следует обдумать, потому что оказался на перекрёстке. Всё правильно: от нашей улицы, Полевой, отходила другая, Родительская.

Я свернул на неё, рассчитывая быстро попасть к истоку ручья – но не тут-то было. Высоченные глухие заборы, ворота на кованых петлях, что впору замку какого-нибудь Лорда Думсбери, владыки Кровавого Тракта из «Приключений Донована, пажа, а впоследствии – оруженосца». Не протиснешься – нигде ни прохода, ни щёлки.

«Ничего не понимаю», – подумал я. Позади осталось уже полдюжины дворов – и ничего. Мне, само собой, не пришло в голову лезть средь бела дня через чужие заборы; я упрямо шёл вперёд, однако пришлось возвращаться домой, несолоно хлебавши.

Странный какой-то город Гнёздов. Словно вымерло всё. Редко когда мелькнёт за занавесками чья-то тень; ну, и ещё цветы в палисадниках и на подоконниках говорят, что в этих дворах кто-то всё-таки живёт. Но почему собак совсем не слышно?

Так, в раздумьях, я и вернулся домой. «Словно какая-то сила решила не допускать нашего странника к предмету его разысканий», как выразился бы чародей Мерлин из «Странствия сэра Галахада».

• Предыдущая
• 7/122
• Следующая