Алый лев - Чедвик Элизабет - Страница 5

Вильгельм усадил Махельт себе на колени и угостил ее пирожком.

— Принц Иоанн полностью себя оправдал, — заметил он.

Изабель не смогла удержаться от презрительной усмешки.

— Маме не нравится принц Иоанн, — сообщил семилетний Вильгельм, который прислушивался к разговору родителей и бессознательно впитывал нюансы. — Она говорит, что горностай все равно остается самим собой, хоть и меняет на лето шубку.

Вильгельм взял еще один пирожок.

— Твоя мама права в том, что нужно быть осторожными, — сказал он. Это прозвучало бы безобидно, если бы не взгляд, который он метнул в сторону Изабель. Когда он снова заговорил, он обращался в равной степени к Изабель и к своему сыну:

— Но сейчас он мне ничего плохого не сделал, и он брат короля.

— А тебе он нравится? — с детской непосредственностью спросил Вилли.

Вильгельм облизал пальцы:

— Он неплохой военачальник, и с ним приятно ночью посидеть у костра.

Изабель заметила, как уклончив был его ответ. Она знала, что Вильгельм и Ричард хорошо находят общий язык, и, несмотря на прежние трения, их отношения основываются на взаимном доверии и симпатии, которой к принцу Иоанну Вильгельм не испытывал.

Неприязнь же Изабель к Иоанну простиралась гораздо дальше, чем у ее мужа. Иногда она думала, что если бы дьявол решил спуститься на землю в образе симпатичного обаятельного мужчины, он бы выглядел и вел себя как брат короля.

— Он наследник Ричарда, — сказал Вильгельм с мягкой настойчивостью, — он может когда-нибудь стать королем. К тому же для нас он уже король, если вспомнить об ирландских землях твоей матери.

Не желая затевать спор через час после возвращения Вильгельма, Изабель прикусила язык и занялась раздачей распоряжений служанкам: вылить воду из ванны, отнести грязную одежду из багажа в прачечную. Ее ирландские владения были больным местом: они требовали много времени и сил — времени и сил, которые Вильгельм щедро отдавал Ричарду и Нормандии.

Ставни были закрыты на ночь, но масляная лампа, висевшая над кроватью, давала достаточно света, чтобы пробуждать воображение и желание. Изабель тесно прижалась к Вильгельму, чтобы продлить ощущение его крепкого тела над собой и внутри себя, гром его сердцебиения, его прерывистое дыхание, расслабленность его мгновение назад напряженных мышц. Они были женаты восемь лет, и какие-то моменты их брака были, разумеется, гораздо лучше других, и этот миг, подогретый созревшим за лето аппетитом, был одним из таких.

— Ну, как, довольно тебе такого доказательства? — прошептал Вильгельм ей в шею.

Изабель выгнула спину.

— Это, разумеется, можно считать доказательством, — сладко промурлыкала она, — но вот достаточным ли…

— Это вызов?

— А если да?

Он потерся носом о ее шею:

— У меня еще хватает сил на долгую схватку после карабканья по осадной лестнице.

Изабель ответила на это мягким смешком.

— Может и так, — сказала она, наслаждаясь этим обменом колкостями, — но во мне ты нашел достойного соперника.

Он перекатился на свою сторону, увлекая ее за собой.

— Ах, Изабель, — произнес он, проводя рукой по ее густым спутанным волосам, — я каждый день благодарю Бога за это.

— И я тоже, поэтому я за тебя и волнуюсь.

— Особенно сейчас, когда я начинаю стареть? — его тон был по-прежнему беззаботным, но от Изабель не укрылись горькие нотки в его голосе.

— Твой возраст тут совершенно ни при чем, — она легонько ткнула его кулаком в грудь. — Я думаю, ты будешь рваться в гущу боя, вместо того чтобы стоять в сторонке и смотреть, даже когда тебе стукнет сто.

— Я знаю, что делаю. Тут, как и во многих вещах, все зависит от опыта, — он куснул ее запястье. — Нет, правда, я больше не гоняюсь за славой.

Изабель не была в этом так уж уверена, но оставила эту тему. Она опасалась, что король Ричард слишком часто втягивает Вильгельма в битвы, но говорить об этом было бесполезно: это только замкнуло бы порочный круг, создаваемый ее беспокойством и его безрассудной отвагой. Однако она не собиралась молчать о других важных вещах.

— Ты говорил с Ричардом и Иоанном об Ирландии? — спросила она.

— Да, — равнодушно отозвался он, — я упоминал о ней.

— И?

Он вздохнул:

— Король в принципе согласился позволить мне отправиться туда, но сейчас я нужен ему, чтобы командовать в Нормандии.

— А что сказал Иоанн?

— Почти ничего.

— Еще скажет! — произнесла она запальчиво. — Он наш правитель в Ирландии, и вряд ли ему захочется, чтобы мы окунали свою ложку в его котел: вдруг ненароком выловим в нем что-нибудь, что нам видеть не положено.

Он не ответил, и Изабель оперлась на локоть, чтобы взглянуть на него.

— Ты считаешь, что я веду себя глупо по отношению к Иоанну. Так ведь?

— Нет, моя любовь, я так не думаю. Мне кажется, что ты чересчур строга к нему, но, по сути, ты права. Иоанн не хочет, чтобы мы вмешивались в ирландские дела. Но в любом случае это непростой вопрос, а у меня нет времени им заниматься.

Изабель нетерпеливо перебила:

— Мы женаты столько же, сколько Ричард правит, но мы ни разу не пересекали моря и не были в Ленстере. Когда у тебя найдется время для этого?

— Обещаю: сразу же, как только выдастся подходящий момент.

Изабель сдержалась, но ей это стоило усилий. Ей не хотелось ссориться в первую же ночь после его возвращения. Возможно, их постель и была подходящим для этого местом, поскольку никто не мог их слышать и не мог им помешать, но время было неподходящим. Она подозревала, что Вильгельм так же сильно хочет съездить в Ирландию, как Ричард с Иоанном хотят его отпустить. Она уже давно поняла, что благополучие их владений, таких как Кавершам в Англии или этот дом в Лонгевиле, было для него насущной потребностью, но он не любил надолго отлучаться от двора. Он большую часть жизни провел в его роскоши, поэтому уйти на покой в какой-то удаленный уголок, каким была Ирландия, было бы для него мучительно. К тому же для этого нужно было пересечь море. А он любым способом избегал плавания на корабле, так что день в море по дороге в Ирландию не был бы приятной прогулкой. Однако она собиралась напомнить ему при случае о данном слове. Он всегда говорил, что держит эти земли ради блага ее детей. Пусть подтвердит свои слова делом.

— Я там родилась, — в ее голосе послышалась тоска. — Половина крови, текущей в моих жилах, связывает меня с этой землей. Мне очень хочется снова увидеть эту землю и повидать мою мать. Я была почти ребенком, когда мы расстались, а теперь у меня свои дети. Хоть мы никогда и не были близки, мне хочется снова поговорить с ней, теперь уже как женщине с женщиной, и потом, у нее есть право увидеть своих внуков.

— Я верен своему слову, — настойчиво повторил он тоном, каким разговаривал и с непокорными вассалами, и с капризными детьми.

Она вздохнула:

— Я это знаю.

Какое-то время было тихо, потому что Изабель пыталась забыть о своих тревогах и волнениях и думать только об удовольствии от того, что Вильгельм снова рядом с ней в постели.

— Но ты обещаешь хорошенько это обдумать, правда?

Голос Вильгельма был полон сдерживаемого смеха:

— Меня уже давно не просили подумать о таком количестве вещей, а я еще и дня дома не провел.

— Полагаю, вообще есть много вещей, которых ты давно не делал, — Изабель наклонилась, чтобы поцеловать его. — Что ты там говорил о том, что у тебя еще много сил?

Лонгевиль, Нормандия, весна 1199 года

Изабель с женщинами из своего окружения сидела за вышиванием. Зима подходила к концу, и в окна лился бледный прозрачный свет, позволявший выполнять тонкую работу. Изабель внимательно прислушивалась к болтовне; она была рада слышать живые нотки в голосах женщин — это вместе с возвращением солнца и пением птиц, строящих гнезда, было верным признаком наступления весны.

Молодая жена Жана Дэрли, Сибилла, вышивала редкой красоты узор из серебристых раковин морских гребешков. Она была искусной вышивальщицей, а среди рыцарей Вильгельма ее муж был одет лучше всех. Сибилла была племянницей Вильгельма, дочерью его больного старшего брата. Молодая женщина обладала кротким нравом, но Изабель считала, что изобретательность и усердие, с которым та вышивала, говорят о существовании богатого внутреннего мира, который не нуждается в сплетнях и пустой болтовне, чтобы жить полной жизнью.