Комкор - Кожевников Олег Анатольевич - Страница 8

• Предыдущая
• 8/36
• Следующая

— Неужели сам генерал Гудериан?

— Он, родимый! Тёплого взяли, только ребята помяли его чуток, а так ничего, живёхонький, и мешок с секретными документами при нём! А они, ой как нужны сейчас нашему командованию. Теперь, лейтенант, ты понимаешь, почему так необходимо спешить и ни в коем случае не останавливаться, если даже будут просить о помощи женщины с детьми? Не имеем мы права сейчас на жалость и сострадание! Если командование вовремя не получит эти бумаги с секретными планами немцев, прольётся русской крови в тысячи…, в миллионы раз больше. Ладно, лейтенант…, думаю, ты вник, и будешь гнать вперёд без остановки. Не тормози, если даже на твоём пути будет лежать раненый человек, который не в состоянии отползти с дороги; вперёд, и никаких гвоздей, только это сейчас может нам помочь. А теперь дуй к танкам, командуй заводиться, и начинаем движение, времени на болтологию уже нет. Как договаривались, твои два танка катят первыми, за вами впритык следует моя колонна. Остановка перед мостом через реку Зельву, там, недалеко от дороги, есть небольшая рощица, вот к ней и сворачивай — будем под деревьями маскировать нашу технику. Места для этого дела уже должны быть оборудованы — мои ребята наверняка между деревьев натянули маскировочные сети. Всё, лейтенант, время пошло.

Когда лейтенант трусцой побежал к танкам, я запрыгнул на подножку грузовика и ещё раз оглядел панораму окружающей местности. Мой взгляд зацепился за разорванный остов ЗиСа, а вернее, за лежащий недалеко от него, практически неповреждённый, большой горшок с фикусом. А я ещё тогда гадал, что это непонятное вылетело из взорвавшегося лимузина во время налёта. Со стороны, наверное, это смотрелось более чем странно, когда из столба огня и дыма вдруг вылетело ядро с зелёным, развивающимся хвостом. Так вот что это было, и нет тут никакой загадки или мистики, а только чудовищный цинизм большого начальства. В такое тяжёлое время, вместо того чтобы вывезти из зоны боевых действий хоть кого-нибудь, кроме себя — ребёнка, например, или беременную женщину, прихватили, сволочи, только любимый фикус. Вот и получили по заслугам.

Про себя матерно выругав этих, вечных хозяев жизни, разъезжающих на подобных лимузинах, я перевёл взгляд на ремонтирующийся танк. Шерхан там уже вовсю командовал, даже звук работающего двигателя 'Хеншеля' не мог заглушить его зычных выкриков. Только когда взревели дизеля двух танков, Шерхана не стало слышно, победный их рёв и вырвавшиеся вслед за этим чёрные выхлопы, послужили для меня сигналом — пора. Я, забравшись в кабину, скомандовал Синицыну двигаться за крайним танком, сохраняя дистанцию метров в десять.

Эти пять километров до заслона Бедина наверное будут мне сниться всю жизнь, в виде самого страшного кошмара. Зрелище, открывающееся из кабины 'Хеншеля', было чудовищным. Даже в Финскую войну, когда я увидел полностью раздраконенную колонну советской техники, было гораздо легче; всё-таки это были военные, такие потери во время боевых действий были неизбежны, к тому же трупы и сгоревшая техника были частично занесены снегом. А тут, ничем не прикрытая жуть войны грубо выпирала наружу. Смрадная вонь от чадящей техники и тот, невыносимо-сладковатый запах, от начинающих разлагаться трупов людей, лежащих вперемешку с тушами убитых домашних животных, так и били в открытые окна 'Хеншеля'. Я старался смотреть в сторону от дороги, но взгляд непроизвольно возвращался на эту жуткую колею, пробитую танками, двигающимися впереди нас, красную от крови людей и животных, раздавленных гусеницами этих боевых машин. Вполне вероятно, что под этими гусеницами завершили свой жизненный путь и люди, просто раненые во время немецких бомбардировок.

Но, слава Богу, всё когда-нибудь кончается, закончилась и эта адская дорога. Мы, наконец, добрались до места дислокации заслона Бедина, сползли с дороги смерти и укрылись в рощице под маскировочными сетями, натянутыми между деревьев рядом с полуторками из отряда Бедина.

Только красноармеец Лисицын остановил 'Хеншель' и ещё не успел заглушить двигатель, как около трофейного грузовика материализовался знакомый сержант госбезопасности. Я даже вздрогнул от неожиданности — только что рядом никого не было, и вдруг я, распахнув дверь, упёрся взглядом прямо в физиономию сержанта госбезопасности Лыкова, как обычно невозмутимую. 'Ей Богу, натуральный сторожевой пёс, — подумал я, — стоит появиться в расположение подразделения Бедина, как этот цербер уже тут, со своим неизменным, каменным выражением лица — ну и нервы у мужика, несмотря на любые катавасии, спокоен как удав'. Нравился мне этот парень и не только своим спокойствием, но и тем, что имел необъяснимое чутьё, возникать перед командованием тогда, когда было нужно, или если намечались какие-нибудь важные события. Ничего не скажешь, могли НКВДешники подбирать кадры в свои подразделения.

Как только я спрыгнул с подножки грузовика, Лыков вытянулся и стал бодро докладывать о положении дел в заградотряде, так НКВДешники стали называть созданное по моему приказу формирование. Информация эта была, так сказать, весьма развёрнутая, пополненная личными наблюдениями сержанта. Конечно, это был необычный для стороннего наблюдателя доклад, но уж именно такой стиль общения с сержантом госбезопасности у меня сложился. Лыков мне полностью доверял и уважал, может быть, даже больше, чем своего непосредственного командира, лейтенанта госбезопасности Бедина. А всё после моих действий по расформированию лагеря интернированных польских военнослужащих, но, честно говоря, так, не по-уставному, общаться с Лыковым мы начали довольно давно. Именно этот сержант госбезопасности сначала очень дотошно проверял наши документы, когда я вместе с Шерханом и Якутом направлялся из Москвы в 7 ПТПБР, только начинающийся формироваться. Тогда, убедившись, что мы именно те, за кого себя выдаем, он очень любезно предложил передохнуть в периметре, охраняемом бойцами НКВД, а утром обеспечил нам безопасный и беспрепятственный проезд до места формирования бригады. Ну как после этого можно относиться к этому человеку? Естественно, с симпатией.

В процессе службы мне часто приходилось перемещаться по дорогам, обслуживаемым Гушосдором. В местах проведения ремонтных работ я несколько раз встречался как с самим сержантом госбезопасности, так и со своим приятелем Палычем, главным инженером Гушосдора НКВД. Вот, Палыч то мне и рассказал многое о Лыкове, о его роли в их организации. Несмотря на невысокое звание, сержант имел очень большой вес в их управлении. Непосредственно отвечающий за охрану поляков, работающих на объектах, лейтенант госбезопасности Бедин по существу занимался только бумажной работой, а практической деятельностью, силовой составляющей управления руководил Лыков. Деятельность эта была весьма напряжённой. Пожалуй, именно это структурное подразделение НКВД в Белостокской области чаще всего подвергалось нападениям бандформирований. Буржуйские недобитки пытались всеми силами затруднить движение по автомобильным дорогам. Так что, учитывая всё вышеизложенное, информация, полученная от этого опытного, обстрелянного бойца была для меня более ценна, чем доклад Бедина, весьма формального командира заградотряда.

Первые фразы рапорта Лыкова меня весьма напрягли, и скоро стало ясно почему — маршальские звёзды не только подставили под авиаудар танки лейтенанта Быкова, но и сделали хорошую подлянку для действий заградотряда. Истинные чувства бойца выдавали только злые огоньки во взгляде, а сам сержант госбезопасности невозмутимо докладывал:

— Товарищ подполковник, ровно с пятнадцати часов функции заградотряда приказом маршала Советского Союза Кулика прекращены. Он заявил, что заградотряд создаёт пробку перед мостом через реку Зельва и мешает маневрировать частям Красной Армии. Лейтенант Бедин пытался маршалу объяснить, что мы задерживаем только неорганизованные группы красноармейцев и, наоборот, регулируем движение по мосту, не допуская возникновения заторов перед ним; когда техники, повозок и людей становится очень много, направляем их в специальный отстойник — оборудованное в лесу укрытие от самолётов противника. За всё время деятельности заградотряда ни разу не было пробки перед мостом. Но на все эти слова маршал только махнул рукой и повторил приказ.

• Предыдущая
• 8/36
• Следующая