Притяжение (ЛП) - Рейд Пенни - Страница 1

• 1/31
• Следующая

Тихая, безмолвная, застывшая, едва слышная, окаменевшая, молчаливая... я беззвучно выдыхала, слов не было слышно из моего укрытия.

Эта игра утешала, успокаивала мои расшатанные нервы. Согласна, вспоминать синонимы не лучшая идея при тревожном состоянии, но это срабатывает. Правда, обычно ненадолго.

Голоса из-за шкафа становились все ближе, сопровождаясь глухим эхом от стука каблуков теннисных туфлей. Я задержала дыхание и напряглась, чтобы различить, сколько пар ног приближалось. И поняла, что их двое, тем более что слышала только два голоса.

—...думаешь, он захочет трахнуть тебя? После того, что было в пятницу? — Слова, сказанные шепотом незнакомым мужским голосом. Я напряглась от прозвучавшей пошлости.

— Я приеду позже. Если ты все сделаешь правильно, он даже не вспомнит этого, — ответил женский голос. Девушка стояла ближе к моему укрытию в лаборатории кабинета химии. Ее я слышала гораздо яснее.

— Дерьмо, — сказал он. Я старалась не сердиться от его нецензурной брани, в то время как он продолжил. — Я даже не знаю, сколько нужно добавить. Я пробовал только на сучках.

— Я тоже не знаю. Просто... сделай двойную дозу. Мартин, это что? Вдвое больше, чем то, что ты давал девчонкам?

Я опять напряглась, мои глаза сузились. После имени «Мартин» сердце забилось быстрее. Я знала одного Мартина.

Мартин Сандеки.

Мартин Сандеки был наследником Телекоммуникационной Компании Сандеки в Пало-Альто, Калифорния, и нахал каких мало. Я тоже была из известной семьи — моя мама являлась сенатором США, отец был деканом колледжа медицины при Калифорнийском университете, а дед по материнской линии был астронавтом. Но, в отличие от семьи Мартина, мы не были миллиардерами.

Моя семья - это ученые, политики и преподаватели.

Мартин Сандеки — это шесть футов и три дюйма физического воплощения современного Геркулеса и капитана университетской команды по гребле.

Мартин Сандеки — беспардонный исключительный бабник и своего рода придурок под личиной хулигана.

Мартин Сандеки — мой партнер по лабораторным химии на целый год и самый недоступный человек во Вселенной, с которым я не разговаривала, за исключением нескольких просьб, например, за мензурками, передать результаты или попросить изменить уровень тепла на моей горелке Бунзена.

И, говоря «горелка Бунзена», я действительно имела в виду горелку Бунзена. Не в переносном смысле бунзеновской горелки у меня в штанах. Потому что я надеялась, что Мартин Сандеки не догадывался, что повлиял на уровень моего тепла в том самом переносном смысле.

Он действительно повлиял на меня. Но, несомненно, — поскольку он был космически недосягаем и как бы хулиган — я не хотела, чтобы он знал об этом.

— Он весит примерно на двадцать два... так что да. Я согласен, — ответил мужчина. Его теннисные туфли издали неприятный звук, когда он приблизился к моему укрытию.

Я закусила губу и посмотрела в трещину в дверце шкафа. Лица не было видно, но теперь я могла его разглядеть: он стоял напротив шкафа, рядом с неизвестной девушкой. Наверное, лицом к ней.

— Что с этого будет мне? — спросил монстр, его голос стал ниже, более интимным.

Послышался шелест и звуки поцелуев. Инстинктивно я высунула язык, насмехаясь и подавляя рвотные позывы. Подслушивание открытых проявлений любви неприятны, особенно когда речь идет о причмокивании губами и стонах, в то время как ты в ловушке в химической лаборатории, где воняет серой.

Следующие слова девушки были немного льстивыми.

— Деньги, дурачок. Мартин при деньгах, вернее, его семья при деньгах и они заплатят мне. Все, что тебе нужно сделать, это подсыпать ему наркотик в напиток сегодня вечером. Я поднимусь с ним наверх и все сниму на камеру. Небольшая премия, если я забеременею.

У меня отвисла челюсть, глаза широко открылись. Я не могла поверить в услышанное. Отвратительно, но потом снова послышался шорох и чмоканье губами продолжилось.

— Ты накачаешь его, а я очарую, — стали слышны вздохи девчонки, очевидно от удовольствия, но звучало все очень смешно.

— О да, детка... потрогай меня там, — слова, сказанные хриплым стоном, сопровождались грохотом разбитой мензурки и звуком расстегивающейся молнии.

Я вздрогнула и нахмурилась. У людей что, совсем нет манер и чувства приличия?!

— Нет, нет, мы не можем. Он будет здесь через минуту. Мне нужно уходить, — начала умолять девушка. В ее голосе идеально сочетались нотки сожаления и спешки. — Ты должен убедиться, что он будет дома на вечеринке. Я буду к одиннадцати, так что дай ему наркотики где-то в десять тридцать, окей?

Послышался звук застегивающей молнии, и мужчина отступил ближе к шкафу. Я резко дернулась подальше от дверей.

— Откуда ты знаешь, как его найти?

— У нас свидание, помнишь?

— Нет. Он трахал тебя. Вы никогда не встречались. Мартин Сандеки не ходит на свидания.

— Да, я знаю его расписание. Он приходит сюда по пятницам и делает... черт знает что, со своей уродиной-партнершей по лабораторной.

Уродиной?

Я скривила губы, мое сердце будто вырвали из груди.

Я ненавидела слово «уродина». Это было ужасное слово.

Уродливый, противный, ужасный, бесформенный, пугающий... мысленно произнесла я. По какой-то причине игра в синонимы в этот раз не помогала.

— Его партнерша по лабораторной? Подожди, я слышал о ней. Это ее дед астронавт или что-то вроде того?

— Какая разница? Она никто. Кэти, Кэлли или ещё как-то. Неважно, — раздраженно сказала девушка, отходя подальше и стуча каблуками. — Забудь о ней, она никто. Причина, для которой ты остаешься здесь - убедиться, что он придет сегодня вечером, понятно? Мне нужно уйти прежде, чем он здесь появится.

— Сука, лучше не играй со мной.

Девушка ответила, но я не расслышала ее слов. У меня чесалась спина, и я никак не могла дотянуться до того места и почесать. На самом деле, мне было бы не достать даже, если бы я стояла в открытом поле. К тому же, в уме я до сих пор подбирала синонимы к слову уродина.

Я не считала себя уродиной.

Да, мои волосы были абсолютно обыкновенными. Они были длинными, волнистыми и каштановыми. Я всегда делала хвост или пучок, а иногда собирала их заколкой. Это же были просто волосы и никакой функции, кроме обогрева головы, они не имели. В основном, я не обращала на них внимания.

А вот мои глаза мне очень нравились. Они были серыми. Необычного цвета, о чем мне говорили не раз. Разумеется, никто не говорил, что они прекрасные, но и не говорили, что они уродливые. Это что-то да значило.

Я не была ни супермоделью, ни высокой или фигуристой, в своих-то пяти футах и семи дюймах, ни с десятым размером. Но я точно не была «Джаббой Хат». Мои зубы были достаточно ровными, хотя у меня была небольшая щербинка между двумя передними. По словам моей подруги Сэм, я была довольно бледной. У меня были густые брови, я знала об этом. Сэм - сокращенное от Саманта - частенько говорила, что их нужно выщипать и проредить. Но я буду игнорировать этот совет, пока мои густые брови не превратятся в одну бровь, как у тети Вик.

Я посмотрела вниз на свою одежду: мужского покроя брюки карго, с оторванными манжетами, конверсы и слишком широкая футболка группы «Визер». Меня можно было назвать простой, неприметной или даже мышкой. Но я не была ужасным зверем, который превращал людей в камень одним взглядом. Я просто была... неухоженной.

Со мной все было в порядке. Мне не нужно было внимание, я не хотела, чтобы меня замечали. Люди, особенно моего возраста и особенно девушки, не понимали меня. Я не видела смысла в том, чтобы часами сидеть перед зеркалом, когда могла поиграть в видео игры, или сыграть на гитаре, или почитать книгу вместо этого.

Но иногда, когда я была с Мартином и мы вычисляли уровень твердых частиц, я хотела быть красивой. На самом деле, это было всего лишь один раз. Потом я вспомнила, что он придурок и все вернулось на круги своя.

• 1/31
• Следующая