Выбери любимый жанр

Владимирские просёлки - Солоухин Владимир Алексеевич - Страница 14


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

14

– А может, и правда на места молодости потянуло?

– А хоть бы и так. Места его молодости лежат совсем в другой стороне. У нас, в Советском Союзе, их нет. Конечно, можно бы и взять его завхозом, но ведь он для нас вроде привидения – выходец с того света. Мы только из книжек Тургенева про управляющих слышали. А тут, пожалуйста! Да и что ему среди нас, живых современных людей, делать? Как хотите, а, на мой взгляд, правильно его не взяли.

Пока мы занимались склепами и разным гробокопательством, утро кончилось. Володя потащил меня в клуб показывать архивы сельской библиотеки, основанной еще в 1898 году. Нужно было читать какие-то пожелтевшие счета и отчеты, где значились все расходы библиотеки с точностью до копеечки.

Володя показал списки книг, поступающих ежемесячно. Тут была и художественная литература, и политическая, но больше всего сельскохозяйственная, которую в деревне, кстати сказать, читают мало.

– Библиотека ваша, конечно, выросла с тех пор?

– Еще бы не вырасти! Когда копаешься в этих отчетах, разные мысли приходят. Бедные они были по сравнению с нами, это верно, но главное не в бедности. Как думаете, в чем главная разница между их старой библиотекой и нашей новой?

– Ну, книг, наверно, больше стало…

– Книг, конечно, больше, но это не закономерная разница, случайность. Библиотека их могла бы быть и обширнее.

– Ну, книги, наверно, не те были. Все-таки много новых книг с тех пор написано.

– Не там копаете, – смеялся Володя Сахаров, все скрывая от нас свою загадку. – Это все незакономерные разницы.

– В чем же все-таки закономерные-то?

– В главном, для чего и есть наша библиотека, – в читателях. Кто был читателем в прежней библиотеке? Пять-шесть человек из всего села, никак не больше. Дьячок, да попадья, да волостной писарь, да Крашенникова дочки – вот и весь состав. Остальные – безграмотные, да и не до книг. Теперь же наши читатели – все село от мала до велика. Старушка какая-нибудь, старичок седенький – туда же, очки на нос, и пожалуйста ему последнюю новинку. «А нет ли, – говорит, – у вас Вернада Шова, который из английской жизни все описывает?» Значит, подавай ему Шоу – и никаких гвоздей. Вот в чем главное, – довольный, засмеялся Володя. – Читателей сколько стало у нас, да и они не те. И так, наверно, по всей стране, по всем библиотекам.

А в это время в доме, где мы остановились, шел интересный разговор. Хозяйка, женщина лет пятидесяти шести, с усталым, несчастным и как бы окаменевшим в несчастье лицом, рассказывала свою жизнь. У нее было трое детей: старшая дочь, теперь бы ей было тридцать три года, погибла во время войны; младшая – лесотехник, живет в Волжске; сын работает в Донбассе.

Но вот Роза спросила хозяйку, есть ли у нее муж и что за мужчина сидел вчера в кухне. Я тоже обратил внимание на этого мужчину. Он сидел на лавке, облокотясь на колени, и курил махорку. Тощее лицо его со впалыми висками и щеками показалось мне липким, как бы туберкулезным. Впечатление усугубляли жиденькие, словно прилипшие к черепу волосы. Было ему около шестидесяти лет.

– Не знаю, как назвать его, – печально вздохнула женщина. – Муж он был мой, тридцать шесть лет хорошо жили. А потом задурил, спутался с девкой из соседнего села.

– Молодая?

– Дочери его первой ровесница – с двадцать третьего года. Пять лет волынил. То к ней уйдет, то опять ко мне. А вот уж два года, как совсем ушел. Он-то, может, за молодостью погнался. Ее не пойму, что ей в нем, молодой да здоровой, ведь не знаю, чем и скрипит.

– Вчера-то навестить приходил?

– Квартирант он у меня теперь. Живет у нее, а работа его здесь, в Караваеве. Пекарь он в пекарне незаменимый. Попросился на квартиру – не отказала, будь он проклят!

Признаться, нас удивил такой поворот в событиях. Любовные и семейные драмы разнообразны, и нет двух похожих. Но чтобы из мужа на тридцать восьмом году супружества превратиться в платного квартиранта, – согласитесь, такое случается не часто.

Алексея Степановича Глинкина мы нашли в правлении колхоза, в двухэтажном каменном помещении.

– Что же, если спутница обезножела – поможем. – И тотчас дал распоряжение запрягать лошадь.

Было в этом правлении чисто, прибрано, аккуратно, не то что в Головине или в Жарах. Далеко ли ушли мы от Жаров, а какая большая разница.

– У нас дела не плохи, – подтвердил и председатель. – То есть хвалиться особенно нечем, но растем. В этом году надеемся шестьсот тысяч дохода получить. Но для нас это не средства, нам нужен миллион.

Я не мог спастись от литературной ассоциации и шутливо спросил:

– Вам как его, по частям или сразу?

Может быть, Алексей Степанович тоже читал «Золотого теленка» и принял игру, а может, так совпало, но он ответил:

– Мы бы взяли и по частям, но нам нужно сразу. Да вы не смейтесь. Через год будет у нас этот миллион. Каждая корова, если считать с тысяча девятьсот пятьдесят третьего года, стала доить на шестьсот литров больше. Кроме того, коров у нас было пятьдесят, а теперь сто пятнадцать. – Тут председатель опять вздохнул. – Но нам нужно двести двадцать пять. Сад колхозный на тысячу деревьев мы разбили. Тоже доход будет приносить. Строительство, можно сказать, все осуществлено. Овчарник, свинарник, зерносклад, овощехранилище, скотный двор… Весь колхоз радиофицирован. В пяти деревнях из шести уже есть радио. Вот объединение, нужно сказать, нас подкузьмило. Увлеклись. Подошли шаблонно. Давай создавай гиганты! И получилось так, что земли наши теперь Пекша делит. Это такое неудобство, что хоть снова разъединяйся. Да… Ну, авансик, конечно, аккуратно даем, по два рубля на трудодень. Колхозники оживились, избы свои начинают латать, подрубать, прихорашивать.

– Вы говорили, что коровы на шестьсот литров стали больше доить. А почему?

– Во-первых, просто потому, что внимание обратили, добиваться начали удоев-то. Было так, что никто никогда не интересовался, сколько доит корова. Шла доярка от коровы к корове, да в одну бадью все и сдаивала. Теперь не то, теперь граммы считаем и за граммы эти боремся. Активность началась.

– Вику не сеете на зеленый корм?

– Вику! – У председателя просветлело лицо, как будто вспомнил о чем-нибудь из безвозвратного золотого детства. – Вывелась вика у нас. В этом году не удалось семян достать. Но мы обязательно достанем. Вика! Питательность какая! Вкус, витамины, и земля одновременно удобряется, а не наоборот. Затраты труда никакой. Бросил семена в землю и жди урожая. Подсевай в разные сроки – самый лучший зеленый конвейер, не надо никакой… – Но тут председатель не то поперхнулся, не то помешал ему вошедший колхозник.

Так мы не узнали, чего не надо. Колхозник сказал, что лошадь запряжена и можно ехать.

Прихотливо извивающаяся линия маршрута ползет по карте за нами следом. Глубоко уже врезалась она во Владимирские земли и врезается с каждым днем все глубже и глубже. Нельзя представить, что лишь четыре дня назад выехали мы из Москвы. Кажется, прошло с тех пор не меньше двух недель, так много впечатлений легло между нами, едущими сейчас на телеге по селу Караваеву, и тем деревянным мостом через реку Киржач, от которого начиналось странствие.

Два паренька лет по двенадцати едут с нами за возчиков. Одного зовут Коля, другого Николай. Так они просили называть их, чтобы не было путаницы. Оба они одного росточка, оба русоголовые, бойкие, смышленые. Кажется, и разница вся между ними только в произношении их тоже одинаковых имен. Чувствуется, что и Коля и Николай нетвердо знают дорогу и волнуются, как бы не завезти чужих людей куда не следует.

– Главное, на Троицу не попасть, – шепчет Коля. – Через Троицу в два раза дальше будет.

– Не попадем, – шепотом отвечает Николай. – Правей держать будем и не попадем. Тпру!.. Травки подбросить, чтобы помягче.

Мальчики уходят в кусты и возвращаются с двумя охапками мягкой, сочной травы, перемешанной с цветами. Они разравнивают ее по телеге.

14
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело