По обе стороны фронта. Неизвестные факты Великой Отечественной войны - Прокопенко Игорь Станиславович - Страница 5

Брестская крепость. Ранним утром 22 июня здесь стояла звенящая тишина. Но в ставке Гитлера уже был отдан сигнал под кодовым названием «Дортмунд». Гитлеровские войска перешли Буг. Вся западная граница СССР полыхала в огне – через несколько минут в крепости начнется кромешный ад.

Рассказывает Карл-Герман Клауберг: «Было воскресное утро, кто-то постучал в дверь, это был хозяин квартиры. «Война», – сказал он. Мы с другом не поверили – ведь существовал договор. Мы подумали – газетная утка. А потом он сказал следующее: «Только что объявили – мы в состоянии войны с Советским Союзом».

Вспоминает Анатолий Ванукевич, в 1941-м – житель Минска: «Нас застали врасплох. Город бомбили, и первых фашистов мы увидели уже 23-го числа».

А вот что поведала о тех страшных днях Елизавета Костякова, в 1941-м – жительница Бреста: «Это, конечно, было страшно. Вдруг все покрылось гулом и грохотом. Проснулась, мой муж был уже почти одет, часы надевал на руку. И говорит, что это у артиллеристов рвутся снаряды. А я на колени встала на кровати и смотрю на границу. «Нет, – говорю, – война».

Первым советскую границу перешел диверсионный отряд «Бранденбург». Выводилась из строя связь, расчищались мосты и дороги. Следом волна за волной хлынула пехота, танки и авиация.

Штурм Брестской крепости 22 июня 1941 года

Одним из первых удар принял Брест. Шквалом огня накрыты все выходы из Брестской крепости, отрезаны свет, связь, доступ к воде, много раненых. Рядом – офицерские семьи. Уже к четырем часам утра большая часть казарм и жилых домов разрушены, гарнизон Бреста – всего два полка пехоты, у противника десятикратное превосходство. Брест планировалось сровнять танками за несколько дней. Однако немцы вошли сюда только спустя месяц. Они назвали Брест Огненным орехом. Расколоть его удалось лишь ценой жизней тысячи солдат.

А вскоре сюда приехал Гитлер. Вместе с итальянским дуче Муссолини он инспектирует результаты боев. Гитлер доволен – его новейшее оружие и боевой дух солдат сделали свое дело. Но впереди были долгие четыре года войны.

Говорит Карл-Герман Клауберг: «Мы шли против Советского Союза с тоской и тяжелым сердцем. Очень быстро нам пришлось узнать, что мы имеем дело с другим противником и что это совсем не та война, которую нам обещали. Мы понимали, что эта война будет долгой и жестокой».

За первые недели войны войска вермахта продвинулись в глубь страны на 600 километров. В некоторых районах Украины, Белоруссии и Прибалтики гитлеровцев встречали хлебом-солью, как и подобает встречать освободителей.

Вспоминает Надежда Троян, в 1941-м – студентка Минского медицинского института: «Мы, молодежь, с этими молодыми солдатами говорили: «Зачем вы к нам пришли, что вы хотите?» – «Мы пришли вас освобождать». – «От кого освобождать?» – «От большевиков, от коммунистов, от русских». И здесь я подумала: «Боже мой, а кто я – русская или белоруска?»

В столицах прибалтийских республик был сплошной праздник. Толпы ликовали: свершилось, оккупация избавила их от ненавистного коммунистического ига.

Рассказывает Борис Инфантьев, в 1941-м – студент Рижского университета: «В 10 часов утра зазвонили все колокола церквей, и освобожденный латышский народ в национальных костюмах с развернутыми бело-красными знаменами пошел приветствовать своих освободителей. Экзарх Московского Патриархата Митрополит Сергий сразу же велел звонить в Христорождественский соборный колокол, вышел с крестом к пастве, и слова «Христос воскресе», таким образом, ознаменовали новую эпоху».

На Украине ненависть к сталинскому режиму была сильнее страха перед оккупацией.

Вспоминает Степан Кашурко, в 1941-м – разведчик партизанского отряда: «Я видел, с какими глазами или с каким сердцем встречали люди немцев на оккупированной территории. Я же пионер был, и я задал вопрос: «В чем дело, почему вы так рады немцам, немецкой оккупации или власти?» Они говорят: «Мы готовы любому черту молиться, только чтобы не в колхозах жить».

Новая оккупационная власть обещала свободу и сытую жизнь. Враг моего врага – мой друг. Ничто здесь не должно было напоминать о прошлой тирании Москвы.

Говорит Хорст Цанк, в 1941-м – командир роты 376-й пехотной дивизии вермахта: «Поначалу у нас нигде не было проблем. Я вспоминаю, как на Украине, когда мы пришли, нам был оказан очень радушный прием. Население было дружелюбным».

На Украине подняли голову националисты. Их собрал под свои знамена Степан Бандера. С разрешения оккупационных властей в июне 1941 года он образовал новое национальное правительство. Под лозунгом освобождения от «москалей» и под штандартами СС бандеровцы начали жестокую резню.

Вот что запомнил свидетель тех событий Александр Войцеховский, в 1941-м – житель Львова: «С 30 июня по 7 июля 1941 года они уничтожили более 3000 львовян, среди которых большей частью были поляки и евреи. Через руки и ноги протягивали шест и на этом шесте, на вертеле этом крутили на огне».

У бандеровцев – понятная нацистам идеология. Обвинив во всех бедах коммунистов, поляков и евреев, они стали методично их уничтожать. Следом на виселицу шли все несогласные с новым режимом. По всей оккупированной территории собирали евреев. Кого не успели убить, отправляли в гетто. Приказ об их создании был подписан уже через 20 дней после начала войны.

Своей жестокостью к согражданам украинские националисты начали компрометировать оккупационные власти. За первый год войны было казнено 10  000 человек.

К осени почти все западные районы страны оказались заняты. Немецкие танковые клинья на основных направлениях прорвали советскую оборону. Группировка армий «Центр» стремительно продвигалась на восток, к Москве.

Красная армия с тяжелыми потерями оставляла город за городом, рубеж за рубежом. Но обороняющиеся не сдавались и огрызались контрнаступлениями и рейдами в тыл противника. На Северо-Западе это были танкисты Ленинградского фронта.

Вспоминает Виктор Крят, в 1941-м – механик-водитель отдельного разведбатальона Ленинградского фронта: «Вот мы 300 километров с лишним шли на Ленинград в Гатчину, там первый бой. Немцы высадили десант в районе Кенесебе».

Карл-Герман Клауберг: «В первый раз я почувствовал, что мы встретили настоящего противника, 19 августа. Я только отметил свой день рождения, и вскоре после этого мы встретились с «Т-34». 19 августа неожиданно и на большой скорости нас атаковали русские танки. Тогда мы удостоверились, что это лучшие танки в мире».

Виктор Крят: «Мы их мяли как хотели, и мы в основным их били ударом корпуса танка, а он такой оригинальный, потому что плавающий, вот такой загнутый, и мы прямо подминали под себя их удар, и они уходили нам под днище. И когда танк весь в крови, страшно было смотреть на это все изуродованное. Это же тоже люди были».

Карл-Герман Клауберг: «Мы навсегда запомнили эти леса и чудовищные потери. Первым погиб мой друг. Я видел, как первый раз за всю войну плакал наш бравый полковник Карл Альбрехт фон Гродек – тогда мы хоронили множество убитых».

Несмотря на упорное сопротивление, уже к началу осени немецкие войска продвинулись в глубь страны на 900 километров. Красная армия несет огромные потери. Летом 1941 года убитых, попавших в плен или пропавших без вести – почти 2 800 000 человек.

Столица готовится к долгой осаде и кровопролитным изнурительным боям. За несколько недель сформированы десятки дивизий народного ополчения. Добровольцев так много, что призывные пункты работают день и ночь. С Урала, из Сибири, из Средней Азии в столицу тянутся эшелоны с войсками, оружием, боеприпасами и продовольствием.