Памятное. Книга первая - Громыко Андрей Андреевич - Страница 18

Уже тогда Брандт ощущал ту основу, на которой только и могут строиться отношения между Советским Союзом и Федеративной Республикой Германией. Тезис о мирном сосуществовании государств с различным общественным строем он считал именно тем фундаментом, на котором можно возводить здание советско-западногерманских отношений. Считал и соответственно строил практическую политику в этой области.

В течение некоторого времени после победы на выборах социал-демократов в ФРГ Москва присматривалась, какая волна в политической жизни этой страны возьмет верх – в сторону смягчения отношений или, наоборот, по направлению к тому зыбкому мосту, который строили Аденауэр и его преемники. Вдобавок стало ясно, что одного установления дипломатических отношений между СССР и ФРГ недостаточно. Две таких страны обязаны двигаться вперед в развитии своих отношений, а не останавливаться, чего фактически хотели Аденауэр и его преемник Эрхардт.

Немалые препятствия подписанию договора чинили его противники. Эти деятели часто больше тяготели к прошлому, нежели к будущему немецкого народа. В конце концов благодаря широкому взгляду на вещи и желанию привести дела в соответствие с реальностями жизни Брандт умелой рукой довел переговоры до успешного завершения, а затем и ратификацию договора. Хотя бессонных ночей ему, говорят, пришлось пережить немало.

Можно определенно сказать, что канцлер Брандт сделал стратегический ход в политике, когда дал согласие на то, чтобы под советско-западногерманские отношения подвести договорную основу.

Советский Союз последовательно выступал за договор с ФРГ. И от него во многом зависело, каким быть этому договору. Мне памятно то время. На первой стадии основой для успеха, как ее видел Советский Союз, являлось то, чтобы стороны в качестве главной цели поставили – строить отношения мира. Это необходимо было ясно отразить в договоре.

Требовалось взять четкие обязательства о признании сложившихся после войны границ, в том числе границу по Одеру– Нейсе в соответствии с Потсдамским соглашением трех держав, о признании ГДР как суверенного государства, договориться о развитии между СССР и ФРГ взаимовыгодных экономических отношений и связей в других областях.

По всем главным пунктам, а также по тем, которые неизбежно вытекали из этих магистральных направлений, происходил детальнейший обмен мнениями. Пожалуй, ни до ни после этих переговоров мне и советским товарищам, которые работали вместе со мной, не приходилось так детально прорабатывать все стороны вопросов, как в ходе этих переговоров. Тут я должен особо подчеркнуть помощь со стороны видного советского дипломата В.М. Фалина.

Как и следовало предполагать, наиболее трудным оказался вопрос о границах. Вопрос о признании ГДР как самостоятельного, независимого государства сразу же превратился в проблему границы между двумя германскими государствами. Навязчивая концепция «объединения Германии», а точнее говоря, поглощения ГДР Западной Германией до конца оставалась камнем преткновения. Самых разных концепций в головах представителей ФРГ на этот счет было немало.

Не один раз я спрашивал Бара:

– Неужели вы не отдаете себе отчета в том, что Советский Союз не пойдет ни на какую сделку, которая приоткрывала бы лазейку для ущемления законных интересов ГДР как суверенного государства? Всякий намек на возможность объединения двух германских государств неприемлем, мы его категорически отвергаем, поскольку ГДР и ФРГ развиваются по противоположным социальным путям.

После затяжных и трудных переговоров западногерманская сторона согласилась снять свои претензии. Она ограничилась направлением в Президиум Верховного Совета СССР одностороннего письма с изложением своих взглядов по данному вопросу. С нашей стороны было заявлено:

– Это дело правительства ФРГ, кому и какое письмо посылать. Односторонний документ ни к чему нас не обязывает.

Трудностей по согласованию каждой статьи договора пришлось преодолеть затем все же немало. Требовалось добиться согласия западногерманских представителей на такие формулировки, которые содержали бы четкие обязательства сторон.

Особо следует выделить трудности, возникшие при разработке статьи о нерушимости европейских границ, и значение этой статьи. Отнюдь не простым представлялся вопрос о том, что она должна означать и политически и юридически.

Наши партнеры по переговорам всячески уходили от того, чтобы в этот вопрос вносилась полная ясность, пытались вести дело так, будто окончательное определение границ – дело будущего. Это, конечно, было решительно отклонено советской стороной. В результате они не смогли устоять перед логикой исторической справедливости, и формулировку мы согласовали.

В итоге Московский договор в указанном кардинальном вопросе предельно четок. В его статье 3 говорится: «…Союз Советских Социалистических Республик и Федеративная Республика Германии едины в признании ими того, что мир в Европе может быть сохранен только в том случае, если никто не будет посягать на современные границы.

Они берут на себя обязательство неукоснительно соблюдать территориальную целостность всех государств в Европе в их нынешних границах;

они заявляют, что не имеют каких-либо территориальных претензий к кому бы то ни было и не будут выдвигать такие претензии в будущем;

они рассматривают как нерушимые сейчас и в будущем границы всех государств в Европе, как они проходят на день подписания настоящего договора, в том числе линию Одер – Нейсе, которая является западной границей Польской Народной Республики, и границу между Федеративной Республикой Германией и Германской Демократической Республикой».

Каждое из приведенных положений сформулировано ясно, весомо.

Возвращаясь сегодня к тем дням, ставшим уже историей, могу сказать, что основная работа по подготовке положений договора практически протекала во время наших бесед с Баром. Именно в ходе этих бесед родилась вначале «Договоренность о намерениях», которая определила содержание шагов по закреплению территориально-политических реальностей и оздоровлению обстановки в Европе.

Итак, оставалось только все это облечь в надлежащую договорную форму. Наступила, как уже упомянуто выше, вторая стадия переговоров, уже с министром Шеелем.

Оглядываясь назад, должен сказать, что только решимость обеих сторон довести дело до успешного конца и понимание сторонами ответственности обеспечили успешное завершение работы над договором. Не будь решимости и понимания ответственности, мы бы не завершили дело, а перспектива осталась бы туманной.

Содержание этих переговоров само по себе породило обилие документов и записей, которые являются достоянием обеих сторон. Историки, несомненно, много раз будут к ним обращаться в поисках истины, в поисках выяснения позиций сторон во время переговоров.

Подписание Московского договора состоялось 12 августа 1970 года в Екатерининском зале Кремля. С советской стороны договор подписали А.Н. Косыгин и А.А. Громыко, с западногерманской – Вилли Брандт и Вальтер Шеель.

Хочу при этом снова подчеркнуть большую роль в разработке этого договора, если говорить о западногерманской стороне, лично канцлера Брандта, который вел дело убежденно. Это, конечно, был наиболее крупный политический акт в период его пребывания на посту канцлера.

Подписание, а затем и ратификация договора были встречены и в Европе и в мире с энтузиазмом. Вздохнули с облегчением народы Европы, да и весь мир.

Я пишу эти строки с известным волнением и полным сознанием того, что любой шаг к снижению напряженности в Европе и улучшению положения на континенте – это вклад в то здание мира, которое Советский Союз совместно с другими государствами готов строить и впредь, не жалея усилий.

В целом Московский договор составляет важнейшее звено в системе мирных отношений между европейскими странами. Он послужил энергичным стимулом для продвижения вперед дела безопасности и сотрудничества в Европе, оздоровления политического климата в мире. Душой договора является принцип нерушимости европейских границ, сложившихся в итоге Второй мировой войны.