Дом, в котором ты живешь - Соловьева Анастасия - Страница 22

• Предыдущая
• 22/48
• Следующая

– Ну, и ты подумал…

– Я разбудил Дениса. Он говорит: когда уходил спать, мама за компьютером сидела. Мы кинулись искать тебя…

– Давид, ты сумасшедший! Куда я, по-твоему, могла деться? Я даже думать боюсь, что буду без тебя! Вот ты уедешь в свой Стокгольм…

– Кстати о поездках: двадцатого июня летим в Грецию.

– И Денис?

– Почему же только Денис?

Значит, ко всем прочим проблемам добавятся проблемы с загранпаспортами.

В начале июня Илюшка сдавал экзамены в художественную школу и был принят в третий класс.

– Имейте в виду, – строго сказала мне завуч, – дети находятся у нас с понедельника по пятницу круглосуточно. Сами судите: с утра у них обычные уроки, после обеда – рисование до шести. А надо еще успеть домашние задания сделать! Вы же не хотите, чтоб у ребенка от переутомления был нервный стресс?!

– Ты не будешь скучать без нас? – спросила я сына.

– Я же не маленький!

По-хорошему за успешно сданные экзамены Илье полагался подарок. Но я спешила: с редактированием чужих статей совсем забросила свои собственные, а до отъезда в Грецию обязательно следовало сдать третий материал цикла.

Дома сразу уселась за компьютер. Но мысли не шли.

Дети в столовой смотрели боевик по видео. Я невольно прислушивалась к каждому крику, неизвестно зачем пытаясь догадаться, в чем там дело. Неожиданно среди звуков стрельбы различила голос Олега:

– Мам, к телефону.

Надо же, так увлеклась боевиком, что даже звонок не услышала!

– Маришка! – В голосе Аньки звучали не свойственные ей грустные нотки.

– Аня! Ты чем-то расстроена?

– Только что отвезла свою Астру в гостиницу для животных! Какие глаза у нее были!

– Ты уезжаешь?

– Как и собиралась. К маме в Кельн.

– А Макс?

– Едет с женой на Ривьеру. А вы куда-нибудь надумали?

– Да, в Грецию. В конце июня…

– Что не слишком шикарно! Дод мог бы и раскошелиться!

– Представь, он везет в Грецию моих сыновей.

– Все равно ерунда! Ну ладно. Слушай, давай завтра по магазинам прокатимся. Тебе ведь тоже надо что-нибудь купить.

Утром Анька ждала меня у подъезда.

– Сначала едем пить кофе, – скомандовала она.

– Ты что, не завтракала?

– Скучно одной! Обычно мы вдвоем с Астрой. Позовешь ее, она быстро все съедает, потом прыг на табуретку рядом со мной, в глаза смотрит, мурлыкает, только не разговаривает.

– Ну что Астра! Завтра маму увидишь… Но Анька уже не слушала.

– Представляешь, каков Макс? Едет отдыхать с женой, а мне устраивает сцены ревности.

– Ревнует – значит любит!

– А ты никогда не задумывалась о значении этого слова – «ревновать»?

– Нет вообще-то.

– Так вот, «ревновать» – древнее русское слово, которое означает «беспокоиться». Boт они и беспокоятся… о своем достоинстве. Чтобы ты им рога не наставила! А на твое достоинство им еще как плевать! А тебя Дод ревнует?

Я задумалась.

– Ну, как сказать… Может и ревнует. Но как-то не совсем обычно…

– Сразу видно, что ты в него влюблена! – засмеялась Анька, быстро забыв свои невеселые выводы. – Он даже ревнует, видите ли, необычно! Влюблена ведь?

Я пожала плечами.

– Подумать только. У вас такое высокое чувство, а я присутствовала при его зарождении! – Анька интригующе улыбнулась. – Буду всем рассказывать.

Мы потащились по новоиспеченным торговым центрам, где за баснословные деньги предлагалось приобрести какие-то невразумительные тряпочки: майки, топики, шорты.

– Вещей на отдыхе должно быть много, – наставляла Анька.

Но я купила только рыжие льняные брюки и белый сарафан на шнуровке – единственную интересную вещь.

– Может, пообедаешь у меня? – пригласила я.

– Пообедаю. Ты, значит, все готовишь? Ну, понятно, он любит такое. А я, честно сказать, и забыла, когда кулинарила.

– Тебе разве не хочется иногда накормить Макса обедом?

– Вот еще! У него есть жена! Да и ему это не надо.

После обеда мы недолго посидели в гостиной. Загадочно улыбаясь, Анька стала прощаться:

– Знаешь, в последнее время меня не покидает предчувствие счастливых перемен!

– В смысле Макса?

– И не только!..

Мы расцеловались, условившись созвониться сразу по возвращении в Москву.

Греция запомнилась дорогами. Давид взял машину напрокат и возил нас по городам и весям. Он оказался страстным путешественником.

Обедали в придорожных ресторанчиках, урывками купались в море. Сыновья были в восторге. Они без конца фотографировали друг друга и окрестности. Давид учил Дениса пользоваться видеокамерой.

Каждое утро я надеялась, что сегодня мы останемся в отеле. Не тут-то было! Правда, однажды мне все-таки вышло послабление. Мужская компания решила поехать на Святую гору Афон, куда, как известно, женщин не пускают.

Они выехали на рассвете. Проспав до десяти, я позавтракала в отеле и недолго думая пошла к морю.

Нельзя сказать, чтоб я была поклонницей пляжных удовольствий, но лежать на берегу гораздо приятней, чем нестись на дикой скорости по извилистому шоссе, непрестанно видя перед собой однообразную полоску голубого неба. После горячей гальки хорошо войти в море, поплыть сначала медленно, лениво, потом азартно, выбрать себе соперника среди купающихся, нырять, вспоминая детство, – когда-то я серьезно занималась плаванием.

В половине первого жара стала невыносимой – я перебралась в парк. Кругом благоухали экзотические растения, но все равно Греция казалась мне каменистым, выжженным краем. Скорее бы в Москву! А с другой стороны, через два дня после возвращения Давид улетит в Стокгольм. Чем ближе становилась разлука, тем больнее сжималось сердце. Особенно здесь, в Греции. Никогда еще мы так не любили друг друга! Недаром, прощаясь, Иза профессионально напутствовала:

– Смотри не расслабляйся! В жарком климате все обостряется!

И правда, обострилось до предела. Сильнее уже быть не может! Любая вещь в жизни имеет оборотную сторону. Любовь – это счастье. Но и несвобода.

Обедать я не пошла. Купила фруктовый лед и ела, устроившись на скамейке. В обеденный час парк опустел, лишь по соседней аллее прогуливалась пожилая пара – высокий, статный старик галантно поддерживал под локоть нарядную спутницу. Не исключено, что они познакомились только здесь, на отдыхе.

– Давид! – пронеслось вдруг по парку. Розовощекий, в светлых локонах карапуз стремительно несся по дорожке прямо на меня. За ним на мысочках, чтобы не потерять красные сабо, летела юная мамаша. Я вздрогнула.

– Давид! – Она поймала сына в полуметре от моей скамейки. – Как не стыдно! Смотри, тетю напугал. Помаши ей, и скорее пойдем обедать! Папа будет ругаться. – Она еще что-то тараторила, уговаривая ребенка. – Пойдем, пойдем, Додик!

Мальчик нехотя зашлепал за ней.

Я грустно смотрел им вслед… Маленький Давид! Никогда я не думала о нем! А, между тем, какой смысл в нашей любви? Какое у нее будущее?

Я живо представила кудрявого темноволосого мальчика, невозмутимого, слегка медлительного, серьезного. Такой не побежал бы в никуда, навстречу чужой тетке. Маленький, желанный, тебе не суждено родиться!..

Гонимая грустными мыслями, я поднялась и медленно пошла по направлению к отелю. По дороге, чтобы отвлечься, купила иллюстрированный журнал.

К вечеру я уже скучала, на следующий день – не находила места. Мужчины вернулись поздним вечером, рассказывали, перебивая друг друга, жонглируя незнакомыми словами:

– Фондарик, дохиар, дафни, трапезная, всенощная!..

Потом первая волна впечатлений схлынула – обессиленный, Илюшка задремал в кресле. Я пошла укладывать его, а когда вернулась, Давид уже спал. Устал, конечно: ночная служба в монастыре, путешествие по морю, потом целый день за рулем.

Я легла рядом и опять подумала про маленького Давида. Он будет похожим на отца, и звать его будут так же. Неожиданно для себя я догадалась: к мечте о ребенке примешивается желание заглянуть в прошлое, которое Давид так тщательно скрывает.

• Предыдущая
• 22/48
• Следующая