Жуков. Портрет на фоне эпохи - Отхмезури Лаша - Страница 26

Полки Антонова выматывались, делая по 120–150 км в день. Преследуемая в течение недели бригадой Жукова, 2-я армия Антонова 31 мая нарвалась в районе Бакуры на автобронеотряд Уборевича – с которым Жуков познакомится чуть позже. За два дня пулеметным огнем были скошены 3000 всадников, остальные обратились в беспорядочное бегство. Спаслись всего 200 человек, в том числе Александр Антонов, который был ранен. Через десять дней та же участь постигла 1-ю партизанскую армию. Преследуемые карателями, страдая от малярии, оставшиеся в живых укрылись в болотистом районе, где очень скоро погибли, отражая атаки 15 000 курсантов, присланных туда из разных военных училищ России и Украины. Благодаря этой необычной идее Тухачевского тамбовская земля стала тренировочным полигоном для почти всех будущих советских военачальников Второй мировой войны. 24 июня 1922 года братья Антоновы, выданные предателем, погибли в перестрелке с сотрудниками ГПУ, как в то время называлась ЧК.

Новая советизация Тамбовщины – «оккупация», как ее красноречиво именует Тухачевский – продолжится еще около двух лет. За это время десятки тысяч крестьянских семей будут загнаны в концлагеря, охраняемые РККА, сожжены тысячи изб, расстреляны сотни заложников. По приблизительным подсчетам Есикова и Протасова[113], количество депортированных и посаженных в лагеря достигает 100 000 человек, а казненных 15 000. Участвовал ли Жуков в этих полицейских операциях? Точных сведений нет, но все указывает на это. Его бригада оставалась в Тамбовской губернии вплоть до лета 1922 года и входила в состав «оккупационных», по определению Тухачевского, войск, которые осуществляли меры, так описанные председателем Тамбовской уездной политкомиссии 4-го боеучастка в его докладе: «В мою задачу входили не только чистка бандитов, изъятие их семей и конфискация оружия и имущества, [но] и расслоение массы на бандитскую и небандитскую… что мне удалось, так как мною был применен следующий метод: если население отказывалось выдавать бандитов и оружие (и оно отказывалось), то брались заложники из сотен, давалось на размышление 30 минут, и, если не выдавали, заложники расстреливались, и это продолжалось до тех пор, пока население не заговорит. Наряду с заложниками-мужчинами брались и женщины, которые также расстреливались. Этот метод дал благоприятные результаты. […] 5 дней операции в 4-х селах, а именно: Беломестная Криуша, Козьмо-Демьяновская Криуша, Незнановская Двойня и Беломестная Двойня – дали следующие результаты: расстреляно бандитов и заложников – 154 человека, изъято семей бандитов – 227 в количестве около 1000 человек, сожжено 17 домов, растащено 24 дома и передано бедным со всем имуществом по постановлению ревкомов – 22 дома»[114].

Гражданская война оказала на Жукова гораздо большее влияние, чем Первая мировая. Из двух лет (1915 и 1916) службы в 10-м драгунском полку на фронте он пробыл всего пять недель – тридцать пять дней дозоров и разведок. Зато за период с 1 октября 1918 по осень 1921 года, проведенный им в рядах РККА, он девятнадцать месяцев воевал – шесть против белых и тринадцать против восставших крестьян, исключая время на обучение и лечение. Таким образом, он приобрел основной свой боевой опыт именно на Гражданской войне, а если точнее – в антипартизанских операциях, в то время как его будущие противники – немцы и будущие союзники – англичане и американцы имели в основном опыт позиционной окопной войны. И здесь нам просто необходимо рассмотреть наиболее характерные черты Гражданской войны в России – вооруженного конфликта, продолжавшегося сорок девять месяцев, то есть дольше, чем Россия участвовала в Первой мировой войне. Число людских потерь за Гражданскую войну, включая сюда тех, кто стали жертвами террора, голода и эпидемий, оценивается в 10 миллионов человек. Это в пять-шесть раз больше потерь страны за время Первой мировой (1914–1917): 1,8 миллиона убитых военнослужащих и гражданских лиц.

Первой отличительной чертой гражданской войны является ее жестокость. Она «ожесточила» (по выражению Омера Бартова) Жукова так сильно еще и потому, что он мало видел мировую войну. Хотя несомненно то, что его равнодушие к страданиям и гибели людей тогда еще не достигли того уровня, который приобрели во время Второй мировой войны. В России вообще, а в РККА в первую очередь и в наибольшей степени смерть и самое дикое насилие стали обычными спутниками каждого, а человеческая жизнь не стоила почти ничего. Не вызывает сомнений то, что Жуков никогда не был сентиментальным, суровостью характера он пошел в мать. И Гражданская война не могла не развить в нем черствости и жесткости совершавшимися в ходе ее зверствами, которые так ужасали и приводили в отчаяние Горького. «Забайкальские казаки,  – пишет он,  – учили рубке молодежь свою на пленных. В Тамбовской губернии коммунистов пригвождали железнодорожными костылями в левую руку и в левую ногу к деревьям на высоте метра над землею и наблюдали, как эти – нарочито неправильно распятые люди – мучаются. Вскрыв пленному живот, вынимали тонкую кишку и, прибив ее гвоздем к дереву или столбу телеграфа, гоняли человека ударами вокруг дерева, глядя, как из раны выматывается кишка. Раздев пленного офицера донага, сдирали с плеч его куски кожи, в форме погон, а на место звездочек вбивали гвозди; сдирали кожу по линиям портупей и лампасов – эта операция называлась „одеть по форме“. […] «Кто более жесток: белые или красные? Вероятно – одинаково, ведь и те и другие – русские. Впрочем, на вопрос о степенях жестокости весьма определенно отвечает история: наиболее жесток – наиболее активный…»[115]

Но комэск Жуков, как и вся Красная армия, вышел из Гражданской войны не просто привыкшим к жестокостям, но и обогатившись уникальным в своем роде военным опытом. Боевые действия между красными и белыми имели мало общего со схемами, выработанными на Западном фронте в 1914–1918 годах. Во-первых, из-за малого, в сравнении с Западным фронтом, количества задействованной в них живой силы и техники. Во-вторых, из-за отсутствия сплошной стабильной линии фронта. Боевые действия оставались маневренными, обе стороны вели наступления на глубину в сотни, даже тысячи километров. Большевики создали целые конные армии (на Западе об этом никогда даже не думали), которые составляли мобильные соединения фронтов вместе с бронепоездами, бронеавтомобильными батальонами, несколькими эскадрильями аэропланов и пулеметными тачанками.

Фронты – наследство царской армии – являлись крупными оперативно-стратегическими объединениями войск, самостоятельно разрабатывавшими свои планы в рамках стратегических задач, намеченных политическим руководством. Их операции не были направлены на разгром и уничтожение противника, который тоже не стоял на месте и чьи силы были рассредоточены по огромной территории; они не искали генерального сражения, поскольку концентрация сил неприятеля на каждом участке была слишком малой, чтобы какая-то одна победа могла иметь решающее значение. Операции, планировавшиеся фронтами, имели четко определенные цели, достигавшиеся соответствующими средствами и методами. Крупные сражения были редкостью, чаще применялись маневрирование, методы партизанской войны, рейды и т. д. Эти действия, связанные друг с другом временем и местом, велись на всю глубину расположения вражеских войск, где имелось множество представлявших собой единый комплекс целей и объектов, позволявших противнику удерживать ту или иную территорию: структура снабжения боеприпасами и вооружением, важные в политическом или военном плане города, пути сообщения с другими государствами, районы рекрутирования пополнения и коневодства, удерживаемые партизанами анклавы, армейские штабы, железнодорожные линии, зернохранилища… Целью операций, проводившихся фронтами последовательно или одновременно, не всегда являлось уничтожение противника, зачастую важнее было парализовать его, дезорганизовать, деморализовать, действуя на наиболее уязвимых для него участках.