До самых кончиков - Паланик Чак - Страница 6

– Сейчас я выключу свет и сосчитаю до десяти. Договорились? – Лица обеих товарок оставались непроницаемыми. Никто не покраснел, не потупился. – Обещаю, без претензий.

Щелкнул выключатель, и кухня погрузилась во мрак. Отсчет пошел.

В темноте послышалось тихое хлюпанье, потом сдавленный смех.

– …восемь, девять, десять.

Лампочка вспыхнула, озарив законное содержимое коробочки. Розоватая диафрагма поблескивала от свежих вагинальных выделений с бесстыдно налипшим лобковым волоском. Пенни напомнила себе сполоснуть штуковину, если нынешним вечером все сложится.

Закон подлости не заставил себя ждать. Такси безнадежно застряло в пробке, да еще в туннеле, где не ловил мобильник. Вот так всегда. Водитель бурно извинялся, то и дело поглядывая в зеркало заднего вида. Сказал, что она шикарно выглядит.

Обычный комплимент из вежливости. Да за такие деньги грех плохо выглядеть! К величайшей досаде продавщицы, платье уселось на юном теле как влитое. Новенькие лодочки от «Прада», купленные под занавес – гулять так гулять! – смотрелись просто изумительно. Впрочем, Пенни хватало ума осознавать, что ослепительной красотки из нее не получится.

Хотя бы мухи над головой не роятся, и то спасибо. И вообще, все лучше, чем жить на Среднем Западе.

Небраска и Пенни не сочетались. Ни в какую. Что в юности в Омахе, что в детстве в Шиппи, она вечно чувствовала себя белой вороной. Начать хотя бы с того, что она никак на походила на своих крепко сбитых косолапых родителей, классических представителей ирландской диаспоры, все в веснушках, рыжие-прерыжие. А вот Пенни от природы досталась кожа цвета «персик со сливками». И светлая, как кора березы. Переезд в Нью-Йорк, родители тоже, разумеется, не одобрили.

Несколькими минутами ранее, усаживаясь в такси, Пенни позвонила в Омаху сообщить грандиозную новость и, услышав в трубке голос матери, спросила:

– Мам, ты сидишь?

– Артур! Скорее, дочь звонит! – крикнула та в сторону.

– У меня потрясающие новости, – зачастила Пенни, косясь на водителя в надежде, что тот подслушивает.

– У нас тоже! – воскликнула мать.

Раздался щелчок, и к разговору подключился отец.

– Твоя маменька вырастила помидор – ну вылитый Дэнни Томас!

– Обязательно пришлю тебе фото, – пообещала мать. – Такое надо видеть!

– Так что у тебя стряслось, сладкая? – спохватился отец.

Пенни выдержала паузу для пущего эффекта и заговорила нарочито громко, в расчете на таксиста:

– У меня свидание с К. Линусом Максвеллом.

Родители отреагировали не сразу.

Чтобы сэкономить на счетах за свет, отец пил кофе прямо в туалете. Мать лелеяла мечту о водяном матрасе. На день рождения предки регулярно посылали ей Библию с вложенной двадцатидолларовой купюрой. Вот вся их суть в двух словах.

– Вы вообще в курсе, кто такой К. Линус Максвелл? – напомнила о себе Пенни.

– Конечно, милая, – ровным голосом откликнулась мать. – Не в деревне живем.

А Пенни ждала их восторженных возгласов. Недоверчивого аханья. Да чего угодно!

В итоге отец заметил:

– Пенпенчик, мы любим тебя такой, какая ты есть. Брось выдумывать всякие глупости, чтобы нас впечатлить.

Ее назвали лгуньей.

В этот-то момент таксист и заехал под реку. Связь оборвалась. Квартирные соседки тоже ей не поверили, зато суетились вокруг, накладывая тени и подводку, как самые настоящие подружки невесты. Завтра всем им придется поверить. Да она бы не стала заморачиваться по поводу внешности, не полезла бы из кожи вон ради лишь Максвелла. Сегодня ее узрит весь мир. Она войдет в ресторан никем, а к десерту станет знаменитостью. Завтра даже кумир Пенни, президент Хайнд, узнает о ее существовании.

По соседству от такси, в той же пробке, торчал черный седан с двумя мужчинами, смахивающими на телохранителей Алуэтты д’Амбрози: оба в дорогих темно-синих костюмах и зеркальных солнечных очках. На суровых угловатых лицах ни тени эмоций. Ни один не повернул головы в сторону Пенни, хотя она по опыту прекрасно знала, что и тот и другой глаз с нее не сводят.

Незнакомцы преследовали Пенни с раннего детства. Нарочито медленно ехали следом или парковались напротив школы и пялились. Иногда тащились пешком, держась на почтительном расстоянии. Как правило, по двое, порой по трое – в одинаковых темных костюмах и зеркальных солнечных очках. Волосы коротко стриженные, тщательно причесанные. Остроносые ботинки ярко блестят, даже когда преследователи, подобно двуногим гончим, брели за ней по мокрым от дождя футбольным полям или песчаным пляжам озера Манава.

Зимним полднем, когда редели сумерки, таинственный эскорт тенью следовал за Пенни по опустевшим фермерским угодьям, петляя среди высохших, потрепанных ветром стеблей кукурузы по дороге из школы домой. Порой один из соглядатаев оттягивал лацкан и бормотал пару слов в пришпиленный микрофон. Другой делал знак вертолету, который также отслеживал каждый ее шаг. Иногда высоко в небе над ней кралась махина дирижабля. И так изо дня в день.

Сколько Пенни себя помнила, загадочные спутники тайно сопровождали ее по жизни. Причем всегда на периферии зрения. Вечно на заднем плане. Сто к одному, что сегодня они явятся в «Ше ромен».

Страха таинственные незнакомцы не внушали; напротив, с ними она чувствовала себя под надежной защитой. Впервые заметив слежку, Пенни решила, что за ней по пятам ходят агенты национальной безопасности, положенные всякому уважающему себя американцу. Все больше проникаясь симпатией к своим сторожам, она воспринимала их не иначе как ангелов-хранителей. И звание это они оправдали не единожды.

Как-то раз угрюмым зимним вечером она возвращалась домой по полю гниющего силоса. Вечернее небо своим цветом напоминало синяк. Ледяной воздух зловеще пропитался смрадом. И тут откуда ни возьмись обрушился убийственный смерч, выдавливая грязную пену из почвы и валя молочную скотину направо и налево. Мимо со свистом проносился острый как бритва сельскохозяйственный инвентарь. Градины размером с кулак колотили по юной голове.

Пенни уже решила, что ей конец, как вдруг неведомая сила повалила ее в канаву, а сверху навалилась мягкая, но неумолимая тяжесть. Мощи торнадо хватило лишь на пару секунд. Мягкая тяжесть приподнялась, и Пенни вмиг узнала одного из хранителей. Незнакомец в замаранном грязью костюме деликатно отстранился и зашагал прочь, не дожидаясь благодарности. Словом, проявил себя не пассивным наблюдателем, а настоящим героем. В тот вечер он спас ей жизнь.

Много лет спустя, когда Пенни поступила в колледж, накачанный пивом старшекурсник из «Дзета дельты» затащил ее в грязный подвал. Случилось это на пике празднования Клятвенной недели [1]. Возможно, Пенни пообещала ухажеру лишнего, а когда пошла на попятную, тот в порыве злости распластал ее на полу, прижимая упирающееся тело коленками. Нарядное выходное платье лопнуло под беспощадным натиском мускулистых рук. Справившись с «молнией» на штанах, насильник извлек свой багровый инструмент. Однако даже в такой безвыходной ситуации Пенни повезло.

Хвала небу за агентов национальной безопасности, подумала Пенни, заметив, как от стены отделился незнакомец в серой фланели. Он мастерски вмазал нападавшему под дых и, пока несостоявшийся насильник ловил ртом воздух, Пенни успела удрать.

После переезда ангелы-хранители опять-таки ее не покидали. Неоновые огни Большого Яблока отражались в зеркальных очках, а их обладатели по-прежнему наблюдали за ней издалека. В том числе в «Бонвит Теллер». И в «Би-Би-Би»-конторе, не снимая фирменных очков даже в помещении. По мнению Пенни, они охраняли ее, как наверняка охраняли всех без исключения добропорядочных американцев. Ежеминутно.

Пока она была занята своими мыслями, пробка рассосалась. Такси подрулило к парадному входу «Ше ромен». Подскочил швейцар, распахнул дверцу. Пенни расплатилась и перевела дух. Мобильник показывал четверть девятого. Опоздала-таки.