Выбери любимый жанр

Экипаж «Меконга» (илл. И. Сакурова) - Войскунский Евгений Львович - Страница 67


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

67

Закрыв дверь за несимпатичным посетителем, она развернула пакетик. Там оказалась коробочка с ампулами для подкожного вспрыскивания. Лекарство, которое выдают только по рецепту с печатью…

Рита поняла — и ахнула. Долго сидела в оцепенении у постели мужа. Не плакала, а внутренне сжалась как-то.

Проснулся Анатолий Петрович. Она молча протянула ему коробочку. Он нахмурился, засопел…

Был неприятный разговор.

— Да, да, я понимаю, — говорила она, стискивая руки, и руки были холодные как лед. — Ты хотел увеличить работоспособность и постепенно втянулся в это ужасное дело. Я не понимала раньше, почему у тебя…

— Уйди, — устало сказал он.

Она умоляла:

— Толя, не надо больше! Ты не будешь тайком вспрыскивать себе наркотики, ведь и нарыв у тебя от этого, от грязной иглы… Ты больше не будешь, правда? Ты отвыкнешь, и нам опять будет хорошо…

— Довольно! — крикнул Бенедиктов.

— Я требую, наконец! — сказала она решительно. — Слышишь? Я возьму тебя в руки, если у тебя самого не хватает воли. А про этого толстомордого я сообщу в милицию, так и знай!

Бенедиктов стал подниматься с постели. Рита кинулась к нему, он оттолкнул ее. Молча оделся, молча пошел к двери — страшный, лохматый, неприкаянный. Дверь хлопнула так, что посыпалась штукатурка.

Рита долго стояла, прижав ладони к щекам. Не плакала, нет. Но что-то в ней надломилось.

Анатолий Петрович не вернулся. А через день пришел Вова с запиской за его вещами. Рита подняла с рычага телефонную трубку.

— В милицию? — усмехнулся Вова. — Не советую, Маргарита Павловна. Я «лекарство» не для себя — для него доставал, по его сильным просьбам. Неприятность ему сделаете.

Он был прав. Рита молча сложила в чемодан вещи мужа. Вова забрал из кабинета кое-какие приборы. Уходя, буркнул, что Анатолий Петрович живет теперь у Опрятина.

Она попробовала увидеться с мужем, звонила в институт — безуспешно. Бенедиктов не подходил к телефону.

Когда Бенедиктов сказал Опрятину, что ушел из дому, Николай Илларионович поморщился: беспокойного человека послала ему судьба в напарники.

— Что же с вами делать, — сказал он. — Живите пока у меня, места хватит. Ради ее величества науки я готов мириться даже с вашим скверным характером.

— Жить у вас? — Бенедиктов намеревался поселиться в гостинице, но теперь он подумал, что в самом деле у Опрятина будет удобнее. В гостинице не очень-то расположишься с приборами… — Хорошо, — ответил он хмуро. — Пошлите Бугрова за моими вещами.

И Бенедиктов поселился во второй комнате холостяцкой квартиры Опрятина. В комнате были ковры, кресла, в углах стояли две горки с фарфоровыми статуэтками.

— Коллекционируете? — усмехнулся Бенедиктов.

— Моя слабость, — коротко ответил Опрятин. — Как ваш нарыв?

— Лучше.

— Очень рад.

Они сидели в креслах за низеньким столиком.

— Вы что же, насовсем ушли из дому? — спросил Опрятин, наливая в рюмки коньяк.

Бенедиктов не ответил. Молча выпил, отвернулся.

— Анатолий Петрович, — мягко сказал Опрятин, — нам нужно форсировать работу на острове.

— Меня подгонять не нужно.

— Знаю. И тем не менее — придется ускорить темпы. Мне стали известно, что Привалов и его оруженосцы ведут работу в том же направлении, что и мы. Они собрали какую-то установку и получили обнадеживающие результаты.

— Откуда вы знаете?

— Неважно. Допустим, от Бугрова. Могу добавить, что они связались через Багбанлы с Академией наук. Консультируются с московскими учеными. Вас это радует?

Бенедиктов не ответил.

— Надеюсь, — продолжал Опрятин, — вам не понравится, когда не ваша, а чужая грудь первой коснется ленточки финиша?

Нет, Бенедиктову совсем не улыбалась такая перспектива. Столько мучений, столько жертв — и ради чего? Чтобы уступить первенство? Чтобы очутиться в жалкой роли того чудака, который не так давно своим умом дошел до дифференциального исчисления?..

— Завтра еду на остров. — Он пристукнул ладонью по столу. — Буду форсировать. Но учтите: если мы соберем установку, а ножа к этому времени не достанем, мы сядем на мель.

— Нож будет, — спокойно сказал Опрятин. — И не только нож, но и кое-что другое. Может быть, более важное. В январе я еду в Москву. И Бугрова возьму с собой.

— А кто будет возить меня на остров?

— Любой институтский моторист. В лабораторию, разумеется, его не пускайте. О деталях поговорим перед отъездом.

Одна в пустой квартире…

Днем еще ничего: школа, уроки, разговоры в учительской — все это отвлекает. Но по вечерам Рита не находит себе места. Сядет с книгой в любимой позе, в уголке дивана, — книга падает из рук. Ничто не мило. Позвонить к кому-нибудь, пойти в гости? Нет. Не хочется.

Брошенная жена…

В телефонной книге разыскала номер Опрятина. Достаточно пять раз покрутить диск — и услышать его голос… Сказать ему: «Толя, приходи, прости, не могу одна…»

Нет. За что просить прощения? Ни в чем она не провинилась. Он пусть просит.

Но грызет и грызет одна мысль: не доглядела, не остановила вовремя, значит — виновата…

Подруга прислала письмо из Москвы, зовет к себе на каникулы. «Проветришься, но театрам походишь…» Может, в самом деле поехать в Москву?.. А вдруг он вернется? Нет, нельзя уезжать.

Рита вздрагивает от неожиданного звонка. Бежит открывать. Сумасшедше колотится сердце.

Входит Опрятин. Вежливо здоровается, улыбается. Она молча стоит у двери, губы ее дрожат.

Наконец она берет себя в руки, приглашает гостя в комнату.

— Не хотите ли чаю? — спрашивает холодно. Он не должен видеть ее смятения…

Спасибо, чаю ему не хочется. Они пили с Анатолием Петровичем. Да, он здоров, нарыв почти затянулся.

— …Он у меня под неослабным контролем. Я советовался с опытным врачом. Конечно, нелегко, но он отвыкнет. Уверяю вас, Маргарита Павловна, он понемногу снижает дозы. Конечно, эта привычка требует длительного лечения, но я уверен, что с течением времени он войдет в норму и вернется к вам. Пока вам не следует искать встреч с ним.

Она молчит. Ни на единую секунду этот человек не должен подумать, что ей хочется плакать.

Что он там еще говорит?

— …Быть может, скоро мы с Анатолием Петровичем заявим о крупном открытии. Это произошло бы еще скорее, если б у нас в руках был известный вам нож. — Он пристально смотрит на нее умными холодными глазами.

Она молчит.

— Маргарита Павловна, — продолжает он. — Это в ваших же интересах. Отдайте нам нож.

— У меня нет никакого ножа, — говорит она ровным голосом. — Вы отлично знаете, что нож упал за борт.

— Он не упал за борт, — тихо отвечает Опрятин. — Но если вы не расположены к этому разговору, то оставим его. Очень, очень жаль… — Он встает, прощается. — Что передать Анатолию Петровичу?

— Передайте привет. Скажите, что я уезжаю в Москву.

— В Москву?

— Меня зовет подруга. Еду на время школьных каникул.

— Разрешите узнать, когда?

— Сразу после Нового года.

— Удивительное совпадение, — говорит Опрятин, улыбаясь одними губами. — Я тоже еду в командировку. Надеюсь, встретимся в Москве, не так ли?

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

в которой Привалов и Николай Потапкин посещают институт поверхности. Николая вдруг осеняет догадка

И как хватит он по струнам.

Как задаст им, бедным, жару!..

Чтоб тебе холера в брюхо

За твой голос и гитару!

Г.Гейне, «Сосед мой дон Энрикец»

Голубой автобус с прозрачной крышей несся по заснеженному шоссе. Мелькали за окнами березовые рощи, проплывали поля, прикрытые белым одеялом зимы. Автобус миновал небольшой подмосковный город, прогрохотал по мосту через замерзшую реку, и вдруг стало темно: дорога врезалась в вековой бор.

67
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело