Суета сует. Бегство из Вампирского Узла - Сомтоу С. П. - Страница 4

• Предыдущая
• 4/89
• Следующая

— И о чем они говорили?

— Что надо сливать меня уже сейчас, пока я на подъеме.

— Никто не будет тебя сливать! Они вгрохали столько бабок в твою раскрутку!

— Знаю, но «Vanitas» не продается. То есть продается, но не так, как они рассчитывали.

Тимми перешел к следующей картине. Девушка на пляже. Темные водоросли облепили ее лоно, приникли к губам; в одной руке она держала морского ежа. Ее можно было бы принять за спящую, если бы не глубокая рана поперек живота, из которой вывалились кишки, практически незаметные среди разбросанных вокруг кораллов и морских раковин.

— Господи, — едва слышно произнес Тимми, — она мне кого-то напоминает.

— Лайзу Дзоттоли, — сказал Пи-Джей. — Ты убил ее в бассейне, у себя в особняке, в Энчино. Потом она тоже стала вампиром и все время носила водоросли вместо одежды.

— Не помню.

— Девочка из твоих фанов. Она сбежала из дома, потому что родители плохо с ней обращались. Она проникла к тебе в особняк, а ты превратился в акулу и растерзал ее на куски.

— Ну, раз ты так говоришь...

Тимми часто говорил, что не помнит событий, которые произошли за те века, пока он был вампиром. И скорее всего так и было. Мозг простого человеческого ребенка не может удерживать столько деталей из прошлого, сотни и сотни ужасных убийств — он бы просто не выдержал стольких травм. Обо всем этом действительно лучше забыть; но Пи-Джея тревожило то, что ему слишком часто приходилось быть памятью Тимми. Ему тоже хотелось забыть о прошлом, но в отличие от Тимми у него не было благословенного дара беспамятства.

— Лайза была похожа на эту девушку на картине? — спросил Тимми.

— Нет, совсем не похожа.

Но у них было кое-что общее. Обе были полностью обескровлены.

— Ты думаешь о том же, о чем и я? — спросил Тимми Валентайн.

— Нет! — воскликнул Пи-Джей. — Вампиров больше нет.

Но Тимми только улыбнулся печальной, едва заметной улыбкой и продолжал пристально всматриваться в картину, как будто стараясь вспомнить. Вспомнить что-то, что напрочь забылось.

А Пи-Джей помнил.

Ему тогда было тринадцать. Пожар стремительно распространялся по главной улице города. Пламя гнало вампиров вниз, по заснеженному склону холма. Старики, уговорившие мальчика-вампира переехать в это богом забытое место, погибли в огне. И все закончилось.

Другой пожар. Десять лет спустя. Они снова построили Узел — декорации для съемок фильма. Они поставили все эти сцены из его детства. Только цвета сделали более яркими. Вместо снега насыпали выбеленных кукурузных хлопьев, а особняк Тимми Валентайна, возвышавшийся на холме, был всего лишь фасадом из пластика. Но за этой целлулоидной иллюзией шла другая война... с ведьмой и сумасшедшим проповедником... Война за душу мира. Которая тоже закончилась.

И больше не было никакой магии. Тимми Валентайн превратился в обычного мальчика. Тьму изгнали из мира.

Все закончилось, твердил себе Пи-Джей. Теперь все закончилось. Я неплохо устроился, у меня прекрасная жена из королевской семьи, а это чудовище, ставшее причиной всех моих бед, теперь человек и мой друг.

— Ты думаешь о том же, о чем и я? — спросил Тимми Валентайн еще раз.

— Нет, — солгал Пи-Джей.

Тимми приблизился к холсту. Рядом с этим огромным изображением мертвой женщины он казался еще меньше ростом.

— Смотри, как будто следы от укусов. — Тимми показал на ее шею, на две точки, похожие на следы от булавочных уколов, едва заметные в тени от пучка водорослей.

— Скорее всего это родинки. Или просто какие-то пятнышки.

— Может быть.

В то время Пи-Джей обладал даром видения. Он был ма'айпотсом — посвященным мужчиной, который и женщина одновременно; он мог почувствовать и увидеть присутствие незримых духов. Но после того, второго, большого пожара в Узле, штат Айдахо, у него не было ни одного видения, он больше уже никогда не входил в другой мир за пределами нашего мира, он жил обычной жизнью — и жил очень даже неплохо. Такой жизни можно было бы только позавидовать. Но сейчас Пи-Джея вновь охватил прежний благоговейный трепет. Он уже год не испытывал ничего подобного. Живот наполнился неприятной тяжестью.

— Ты чувствуешь! — сказал Тимми Валентайн.

— Нет. Я чувствую... что уже ничего не чувствую. Лишь пустоту.

— Vanitas.

— Да. — Пи-Джей нервно усмехнулся.

— Я тоже утратил способности к сверхъестественному восприятию, — сказал Тимми. — Так же, как и ты.

— Да. Но в этот раз я почему-то боюсь. Может, пойдем? Я хочу позвонить Хит в Бангкок, убедиться, что у нее все в порядке.

— Ага. Давай возьмем мой лимузин и поедем в «The Hollywood Minute».

Мобильный, лежавший в сумке, зазвонил в самый неподходящий момент, когда церемонияkae bоп была уже в самом разгаре. Это был очень важный обряд, и Премхитра надеялась, что телефон вскоре замолчит; скорее всего это звонила мама — проверяла ее, будто она все еще девочка-школьница в синей форме и с косичками. Она собиралась провести эту церемонию уже несколько месяцев; когда идешь в храм Эраван, подготовиться следует очень тщательно.

Вокруг шумела уличная толпа. Повсюду были туристы... здесь, на самом оживленном перекрестке Бангкока, где находился и самый почитаемый в городе храм. Солнце палило нещадно. Пахло потом, жасмином и ладаном. Надушенные танцовщицы все еще исполняли свой танец, двигаясь вокруг храма; их тонкие руки совершали изысканные движения загадочного тайского ритуала. Надо было ехать ночью, подумала леди Хит. Интересно, водитель сумел найти место, где припарковаться? Может, в подземном гараже отеля «Regent»? Так, о чем она думает... ей надо сосредоточиться. Она сжала в руке семь зажженных ароматических палочек, повернулась к Брахме и попыталась настроиться на нужный лад. Несмотря на всю эту суету, толчею, рев мотоциклов, здесь был маленький островок спокойствия — надо только суметь отрешиться от всего, что вокруг.

Вот бы еще телефон замолчал...

В конце концов она все же решила ответить.

— Мама, — сказала леди Хит в трубку, — я сейчас занята.

Но это был Пи-Джей, звонивший из Лос-Анджелеса.

— Дорогой, — сказала она, — прямо сейчас я пытаюсь отблагодарить богов за то, что мне удалось запудрить мозги своим родственникам и они разрешили нам пожениться и при этом не лишили меня наследства... ну, ты в курсе. Если Брахма исполняет твое желание, нужно обязательно выполнить и свою часть сделки, иначе случится что-нибудь плохое.

— И что же ты пообещала Брахме?

— Семь слоников и семь групп танцующих девушек. Только как-то оно затянулось. Тут одних этих танцовщиц на целую милю. А вы, ребята, чем там занимаетесь? Ой, сегодня же открытие выставки? Я совершенно забыла... Такое впечатление, что здесь, в Бангкоке, время просто остановилось. Или, наоборот, летит в два раза быстрее.

— Мы уже дома. Вот прямо сейчас нас показывают по телевизору, в утренних новостях.

— Ты с Тимми?

— Да. Слушай, Хит... нас тут беспокоит один вопрос...

Она вышла из машины, как только группа танцовщиц прошла мимо. Тушь и румяна текли у них по щекам вместе с потом, темные капли падали прямо на сверкающие костюмы, высокие прически в виде пагод тоже были все мокрые, но девушки радостно улыбались и продолжали стучать в свои барабаны и маримбы.

— Так что вас там беспокоит?

Теперь это был голос Тимми:

— Эти картины Лорана МакКендлза...

Потом в телефоне что-то долго трещало, а потом голос Пи-Джея произнес:

— ...полностью обескровлены.

— Да, я понимаю, — это снова был Тимми, — это похоже на второсортный ужастик, но... но...

— Да бросьте вы. Лоран — всего лишь один из многих эксцентричных американских беженцев... тут, в Бангкоке, таких немерено. Да, он мрачный, да, он одержимый, но он не вампир. Мы обедали с ним вчера. При свете дня. И ели серебряными приборами. Настоящими. 925-й пробы. Из бабушкиного наследства. И я видела его отражение в зеркальце, когда открыла пудреницу.

• Предыдущая
• 4/89
• Следующая