Дорогой богов - Балязин Вольдемар Николаевич - Страница 26
- Предыдущая
- 26/102
- Следующая
У окраины деревни Ваня долго и старательно умывался в ручье, но красные и синие пятна сразу не отмывались, а времени на мытье уже не оставалось, и потому, вздохнув от огорчения, мальчик шел домой, стараясь не попадаться на глаза односельчанам,
На этот раз Ване повезло: мать послала его за грибами. Можно было потихоньку собирать крепкие молодые боровички, лишь время от времени наклоняясь над низкими кустиками ягоды. Грибов этой осенью было маловато, и пока Ваня набрал корзину, прошло довольно много времени. Ушел он на сопку после обеда, а теперь солнце уже покатилось вниз за дальний лес, и Ваня решил, что пора ему поворачивать домой.
Деревня, в которой он жил, прилепилась к подножию Ичинской сопки, одной из самых больших на Камчатке. Сверху деревня казалась неправдоподобно маленькой, совсем игрушечной, и хотя Ваня не однажды глядел на нее со склона сопки, он всякий раз не переставал удивляться этому.
Было для него удивительным и другое: когда смотрел он со двора своей избы или с церковной колокольни на сопку, та тоже казалась ему не такой уж большой, хотя отец и говорил, что вышиною сопка, почитай, три версты; да и сам Ваня видел, что снег на ее вершине не тает даже летом, и если утром пойдешь вверх по склону, то хорошо, когда в полдень доберешься до нижней границы снега. А выше ни зимой, ни летом пути не было: в снег проваливались по грудь, да и ничего интересного, как говорили, там не было. Ичинская сопка была хоть и высока, но зато никаких особых тайн или волшебств ждать на ней не приходилось. Зато в других местах на Камчатке чудес было предостаточно. Взять хотя бы Изменную сопку. Прозывалась она так оттого, что жил на ней великан Тылвал. И была у него сестра, такая прекрасная, что красе ее завидовала даже луна. И пела она так хорошо, что песни ее слышала вся Камчатка. Говорили, что как-то обо всем этом узнали хитрые и воинственные коряки. Узнали они, что есть на Камчатке такая красавица, и решили украсть ее. И в то время, как ее брат, великан Тылвал, ни о чем не подозревая, отправился на охоту и сидел в засаде, она убежала из дому и уехала с коряками. Однако догнал ее Тылвал и за измену разорвал на части. С тех пор сопка, где она жила, и речка, в которой она купалась, стали называться Изменными… А на Ичинской сопке ничего такого не было. Не было на ней ни огня, ни дыма, какие бывают на других сопках, о чем немало слышал Ваня и от отца, и от других знающих людей. Говорили, что расположены такие сопки и на Камчатке, и на островах, что к югу от нее; но эти же люди говорили, что никому нельзя жить возле огненных гор, потому что там открыты ворота в страшное подземное царство, а за теми воротами живут подземные духи — абаасы. И кто близко подойдет, никогда больше не увидит солнца… И много чего рассказывали о других местах, но об Ичинской сопке — миловал бог — ничего такого известно не было.
Спускаясь с горы, Ваня сначала, как и всегда, заметил колокольню деревенской церкви и, прищурившись, посмотрел из-под ладони на соседнюю с церковью избу. Его отец был попом Ичинского прихода, и в этой избе жила вся Ванина семья: отец с матерью и маленькие сестры-двойняшки — Глашка и Нюрка. Возле дома никого не было видно. Сестры, наверное, спали, мать, должно быть, варила ужин. А отца, почитай, уж две недели не было дома. Отец Вани уехал по делам в Большерецк и со дня на день должен был вернуться обратно.
Приближаясь к деревне, Ваня время от времени посматривал на дом, и идти ему становилось веселее, и корзина не казалась такой уж тяжелой. Обычно, набрав много хороших грибов, мальчик шел к дому не напрямик, а, сделав небольшой крюк, проходил деревню из конца в конец. «Пусть посмотрят, каков добытчик живет у отца Алексея», — думал он при этом. Сегодня же он не пошел деревенской улицей, а двинулся прямиком, потому что сильно устал и проголодался.
Придя домой, Ваня быстро повечерял и раньше, чем обычно, лег спать. Снился ему лес. Грибы и ягоды обступали его со всех сторон. В лесу было тихо и сумрачно. Но вдруг Затрещали ветки. «Медведь!» — похолодел Ваня. Однако из кустов высунулась добрая морда их лошади Буланки. Буланка вплотную придвинулась к Ване и тихо заржала.
От ржания лошади мальчик проснулся. В окно светила луна. В избе было совсем светло, и Ваня, еще ничего не увидев и не услышав, понял, что приехал отец, что Буланка стоит у окошка и это ржание не приснилось ему, а только что было на самом деле. Еще не открыв глаз, он почувствовал, как радостно застучало сердце. «Батяня приехали», — подумал Ваня и, соскочив на пол, подбежал к окну. Ночь была светлой и тихой. На дворе отчетливо виднелись каждый прутик и каждый камешек, и было хорошо видно, как отец суетится возле Буланки, снимая сбрую, а мать, заспанная, в накинутом на плечи полушубке, стоит на крыльце, дремотно улыбаясь. И Ване захотелось показать матери и отцу, что он тоже уже Знает о приезде отца и так же, как и они, рад этому. Ваня стукнул по оконной раме кулаком и, когда мать и отец обернулись на стук, широко улыбнулся и прижался лицом к стеклу. Отец погрозил ему пальцем, но Ваня видел, что он не сердится, а скорее даже рад тому, что сын не спит. Выбежав через сени на крыльцо, Ваня встал за плечом матери, и она сразу же откинула край полушубка и прикрыла его.
Стояла середина сентября, для Камчатки на редкость теплая. Снег еще не выпал, но в воздухе была разлита та свежесть, которая предшествует наступлению холодов, и на крышах уже была не мокрая изморозь, а плотный колючий иней.
Кончив распрягать, отец завел Буланку в сарай, подбросил ей охапку свежего сена и прошел в избу.
Следующее утро Ваня запомнил навсегда, потому что именно с этого дня начались в его жизни события настолько необычные, настолько ни на что прежнее не похожие, что, если бы приснилась ему хотя малая часть их, ни за что не поверил бы, что такое с ним может случиться, Когда Ваня, умывшись и прочитав молитву, присел за стол, отец, потягивая душистый кяхтинский чай, неторопливо говорил:
— И порешили мы с господином капитаном отдать сынов наших венгерцу в обучение. — Отец быстро взглянул на притихшего Ваню и продолжал: — Пущай научит их латыни да французскому с немецким, потому как, по разумению моему, венгерец тот в сих науках весьма сведущ. К тому же и политесу обучен изрядно, поелику всю Европу изъездил и даже при дворах различных монархов бывал неоднократно.
Ваня сначала не разобрал, о чем идет речь, но потом понял, что отец решил отправить его в Большерецкую крепость к капитану Нилову, служившему в той крепости комендантом. Прошлым летом Ваня впервые побывал в Большерецке. Вместе с отцом заходили они и в дом коменданта. Он вспомнил самого капитана Нилова — красноносого, пьяного старика с редкими седыми волосами, его сына Гришу — худенького, постоянно чем-то испуганного мальчика лет десяти; вспомнил просторный комендантский дом, полный оружия и разного добра, большой парусный корабль, стоявший на середине реки, две пушки на высоких, обитых железом колесах во дворе канцелярии, и ему страшно захотелось сегодня же уехать в Большерецк.
Между тем отец продолжал:
— Одного только боюсь — не научил бы венгерец Ванятку чему-нибудь неподобному. Все же не нашей он веры, да и государыне враг.
И при этих словах Ваня заметил испуг, внезапно мелькнувший в глазах матери. Опасаясь, как бы мать не стала возражать и не уговорила оставить его дома, Ваня подбежал к отцу, положил руки к нему на плечи и, с мольбою глядя в глаза, торопливо заговорил:
— Папаня, да нешто я маленький? Нешто чему непотребному стану учиться? Да и господин комендант не дозволит учить нас с Гришуткой худому. А там, глядишь, отвезете меня в семинарию, как и вы, маманя, мечтали, — и быстро посмотрел на мать.
Мать промолчала, посчитав, наверное, что не пристало ей говорить что-либо раньше отца. Однако в глазах у нее Ваня, прямо как в книге, прочитал: «Ну куда же ты поедешь, мой маленький, белобрысый ты мой, курносый да веснушчатый!» Но и отец тоже молчал. Затем строго сказал:
— Ты, Иван, сядь. Негоже это скакать, подобно козлу, да старших перебивать. Так, поди, и в Большерецке мыслишь поступать? Так знай: не для баловства я тебя туда отправлю, а чтобы мог ты через несколько лет стать, как и я, священником. И в нашем же приходе службу справлять, как и я. Жить будешь в Большерецке у отца Василия, а учиться — в доме господина коменданта с сыном его Григорием. Провизию будем тебе посылать с оказией. Да денег на ученье тоже дадим сколь потребно. II помни, что деньги те немалые, потому надо тебе, Иван, постараться. Вот так!
- Предыдущая
- 26/102
- Следующая
