Парк Юрского периода: миллионы лет спустя - Беркли Джон - Страница 10

— Джон Хаммонд! — радостно представился «сказочный гном». — Я счастлив, наконец, лично познакомиться с доктором Грантом.

Грант растерялся. Тот, кого он назвал кретином, оказался финансистом. И не просто финансистом, а человеком, оплачивающим эти раскопки, стоящие пятьдесят тысяч долларов. Это, конечно, не оправдывало совершенной глупости, но, в конце концов, стегозавр остался цел, и не стоило ссориться с Хаммондом — платящим, причем платящим охотно. По крайней мере, так утверждал менеджер Хаммонда, с которым Грант имел одну беседу лично и две — по телефону. Сказать по-правде, менеджер не погрешил против истины. Никто не давал денег так быстро, как Хаммонд. Поэтому Грант выдохнул, усмиряя свои эмоции, и, сделав неопределенный жест руками, сообщил:

— Рад вас видеть.

— Судя по тону, не очень, а? — захохотал бородач и подмигнул. — Все-таки приятно видеть, что твои деньги тратятся надлежащим образом, да еще и столь энергичным и, главное, столь умным человеком, как вы, доктор Гpант.

Грант улыбнулся. Не очень ярко, но радушнее, чем мог бы ожидать человек, прилетевший на вертолете, чуть не испортивший экспонат и без стеснения открывший их бутылку шампанского. Он хотел выдавить из себя что-нибудь подобающее приличиям, но в эту самую секунду дверь с грохотом распахнулась и в трайлер ворвалась Элли. Элли, напоминающая дикую кошку, у которой собрались отнять детенышей. Она моментально оценила ситуацию:

— Чудесно! — и, повернувшись к Гранту, зло спросила, ткнув пальцем в сторону белого коротышки: — Кто этот идиот, мать его?

Грант смущенно кашлянул. Разведя руками, он объяснил Хаммонду:

— Это — палеоботаник доктор Сетлер, — а затем обратился к Элли: — Элли, это — господин Хаммонд.

— Джон Хаммонд, — добавил «гном», улыбаясь. — Можно просто Джон.

— Мда, — растерянно хмыкнула девушка. Она явно не ожидала такого поворота событий. — Простите за столь драматическое вторжение.

Грант испытывал двоякое чувство. С одной стороны, они, конечно, обругали Хаммонда, но с другой, вторжение финансиста было не менее драматическим, чем появление Элли.

Джон махнул розовой, пухлой, как у младенца, рукой.

— Ну, что вы? Ерунда, — он посмотрел на бутылку «Дом Периньон» и радушно, по-хозяйски, предложил: — Выпить не хотите? Все время работаете, работаете. Давайте присядем.

«Интересно, — подумал Грант, — какого черта ему здесь надо? Не просто же так он летел в такую даль. И конечно, не ради того, чтобы увидеть, как тратятся его деньги. Но тогда, зачем? Да еще это шампанское…».

— Надо только взять стаканчики, — хмыкнула Элли. — Давайте, я…

— Нет, нет, — еще шире улыбнулся Хаммонд. — Я могу сам, — он полез в шкафчик и, вытащив три пластиковых стаканчика, наполнил их. — Я, знаете ли, на кухне, как дома. Обожаю хозяйничать, готовить… Прошу, — бородач раздал «бокалы», звучно отхлебнул из своего, весело крякнул и заявил: — Итак, перейду сразу к сути дела. Вы мне нравитесь. Оба. Я сразу вижу одаренных людей, — Хаммонд отхлебнул еще раз и снова радостно крякнул.

«Ненормально-радостный тип, — с недоумением решил Грант. — Какой-то запредельный оптимист, в котором этот самый оптимизм граничит с шизофренией и поистине потрясающе-наивной бестактностью».

— Так вот, — весело продолжал бородач, то и дело отпивая шампанское. — У меня есть остров. Небольшой. Возле Коста-Рики, в восьми километрах. Последние пять лет, с разрешения правительства, я создаю… что-то, вроде биологического заповедника. Совершенно потрясающий парк. Не жалею никаких денег. Хочется сделать… ммм… нечто, вроде зоопарка, и я уверен, что наши экспонаты сведут детишек с ума. И не только детишек. Они поистине уникальны. Не редки, нет, уникальны.

— И каковы же ваши экспонаты? — спросил Грант, просто чтобы что-нибудь спросить.

— Какая-нибудь мелочь, — шепнула Элли.

— О-о-о, — бородач засмеялся. — Мы должны открываться в конце этого года, — он вздохнул и добавил: —Если, конечно, меня раньше не съедят адвокаты. Вас волнуют адвокаты?

Грант и Элли переглянулись.

— Да нет, мы едва имеем с ними дела.

— А я, к сожалению, очень часто. И могу вам сказать, что это очень скучные, очень нудные и зачастую очень неприятные люди. А в моем случае они еще и представляют инвесторов, так как те настаивают на независимом заключении по поводу моего парка. Вы понимаете?

— Боюсь, что не очень, — признался Грант.

— Я объясню, быстро отозвался Хаммонд. — Им нужны заключения о моем парке. Это, как я уже говорил, уникальный, единственный в своем роде, заповедник, в который вложены громадные деньги. Инвесторы, в соответствии с вышесказанным, требуют, чтобы и заключения, точнее, люди, которые их дадут, были не совсем обычными…

— В каком смысле?

— Ну, скажем, это должны быть специалисты вашего уровня. В этом все дело. То есть, — давайте смотреть правде в глаза, — вы — лучшие умы в археологии, палеонтологии и, — он слегка поклонился Элли, — палеоботанике. Если бы мне удалось уговорить вас дать заключение по этому парку, а точнее, получить ваше одобрение, инвесторы продолжали бы финансирование проекта.

— Ничего не понимаю, — Грант пожал плечами. — Вы чего-то не договариваете. Почему ваших инвесторов должно удовлетворить наше заключение? Почему их интересует мнение палеонтологов? Что это за парк такой?

— О-о, это замечательный парк.

«Вы произносите эту фразу уже в пятый раз», — захотел сказать Грант, но промолчал.

— Он специально для ваших глаз, — продолжал Хаммонд. — Послушайте, а почему бы вам обоим не съездить туда на уик-энд? У меня наготове реактивный самолет…

— Очень жаль, но мы вынуждены отказаться, — разочарованно вздохнул Грант. Он не думал, что разговор сведется к банальному приглашению на уик-энд. — Мы только что раскопали новый скелет и…

— Я мог бы полностью возместить все затраты на раскопки, — перебил Хаммонд, доливая в свой стаканчик шампанское.

— … и это очень неподходящее время.

— … в течение следующих трех лет, — просто закончил свое предложение бородач и обворожительно улыбнулся. — Ну что? Отдыхаем?

Стоит ли говорить, что они согласились.

Человек, появившийся в полдень на площадке летнего ресторанчика «Фламинго» на окраине Сан-Хосе, выглядел, как персонаж пародийной ленты о ЦРУ. Соломенная шляпа надвинута на самый лоб, черные пластмассовые очки скрывают глаза. Человек был одет в рубашку-гавайку кричащих цветов и бежевые «бермуды», заканчивающиеся на уровне острых костлявых коленок. Кожа — молочно-белая, выглядящая еще белее из-за обилия вокруг загорелых тел и яркого тропического солнца, выдавала в нем иностранца. В руке он сжимал ручку объемного кожаного, судя по всему, очень тяжелого саквояжа.

Остановившись у крайних столиков, человек начал затравленно оглядывать посетителей. Очки дико ему мешали. И вообще, он ощущал неловкость от незнакомой обстановки.

— Доджсон!

Услышав голос, человек вздрогнул, затем снял очки и принялся отчаянно вертеть головой.

— Эй, Доджсон!

Из самой гущи столиков вынырнула объемная рука. Тот, кого назвали Доджсоном, вздохнул с облегчением и направился к обедающему.

Френк Доджсон был достаточно известен в определенных кругах Лос-Анджелеса. Одни знали его как отъявленного контрабандиста, другие — как посредника, принимающего участие за определенный процент в некоторых, весьма сомнительных сделках. Третьи знали его как мошенника высокого класса. К этим третьим, разумеется, относились полицейские и федеральные агенты. Именно поэтому у Френка Доджсона были очень веские причины сохранять инкогнито. Кроме того, в оттягивающем руку тяжеленном саквояже лежало семьсот пятьдесят тысяч долларов. Сумма вполне достаточная для того, чтобы первый же блюститель порядка доброжелательно поинтересовался, что же делает здесь янки с такой суммой денег наличными и заявлены ли они в таможенной декларации. А так же и тем, не значится ли уважаемый джентльмен в списках Интерпола. Скорее всего, никакими крупными неприятностями это Френку не грозило бы, но кому, вообще, нужны неприятности, да еще и в чужой стране.