Ученик дьявола - Кинг Стивен - Страница 11

• Предыдущая
• 11/46
• Следующая

Он полагал, что рассказывает мальчишке так, как рассказывают все старики, но потом понял, что счастливее большинства стариков, которые встречали нетерпимость, отсутствие интереса или открытую грубость со стороны публики. Его слушатель бесконечно заинтересован.

Неужели несколько кошмарных снов такая большая цена?

Затушив сигарету, он полежал, глядя в потолок, а потом спустил ноги на пол. Они с мальчиком были противны друг другу, думал он, питая друг друга и… питаясь друг другом. Если его желудок плохо переваривал мрачную, но богатую трапезу, которую они делили по вечерам в кухне, то каково было мальчику? Хорошо ли он спал? Наверное, нет. Последнее время Дуссандеру казалось, что мальчик, побледнел и похудел с тех пор, как впервые вошел в его жизнь.

Дуссандер подошел к шкафу и открыл дверцу. Потом, сдвинув вешалки вправо, протянул руку в темноту и извлек игрушечную форму. Она свисала с руки, как кожа стервятника. Он прикоснулся к ней другой рукой. Коснулся… и погладил ее.

Спустя некоторое время стал медленно надевать форму, не глядя в зеркало, пока не застегнул все пуговицы, не затянул ремень (и не застегнул на молнию ширинку).

Только тогда посмотрел на себя в зеркало и кивнул.

Затем вернулся в кровать, улегся и выкурил еще сигарету. Когда докурил, почувствовал, что хочет спать. Погасил лампу, не веря, что это так легко. Через пять минут уже спал, и на этот раз без сновидений.

Февраль 1975 г.

После обеда Дик Бауден достал коньяк, который Дуссандеру ужасно не понравился. Но, конечно, он широко улыбнулся и экстравагантно похвалил его. Мальчику мать подала жидкий шоколад. Мальчик вел себя необычайно тихо во время всего обеда. Напряжен? Да. По какой-то причине он казался очень напряженным.

Дуссандер очаровал Дика и Монику Бауден сразу же, как только они с Тоддом вошли в дом. Мальчик сказал родителям, что зрение у мистера Денкера намного хуже, чем оно было на самом деле (из-за чего бедняге Денкеру и понадобилась собака-поводырь, сухо подумал Дуссандер), потому что этим объяснялась необходимость в чтении вслух, чем предположительно он и занимался. Дуссандер тщательно следил за этим, и как ему казалось, проколов не было.

Он надел свой лучший костюм, и хотя вечером было сыро, его подагра была к нему милостива — ничего кроме редких, коротких приступов. Непонятно, почему мальчик просил его оставить дома зонт, но Дуссандер настоял на своем. В любом случае, это был приятный и довольно волнующий вечер. Ужасный коньяк или нет, но Дуссандер не обедал вне дома уже лет девять.

За обедом они обсуждали «Эссен мотор уоркс», проблемы восстановления послевоенной Германии — Бауден задал несколько интеллигентных вопросов об этом и был, похоже, доволен ответами, — и произведения немецких писателей. Моника Бауден спросила, как случилось, что он приехал в Америку так поздно, и Дуссандер, приняв соответствующее близорукости выражение скорби, рассказал о смерти своей вымышленной жены. Моника Бауден выразила искреннее сочувствие. И вот теперь за абсурдным коньяком Дик Бауден сказал:

— Если это слишком личный вопрос, мистер Денкер, то, пожалуйста, не отвечайте… но мне интересно, что вы делали во время войны.

Мальчик слегка насторожился.

Дуссандер улыбнулся и стал наощупь искать сигареты. Он их прекрасно видел, но нельзя было допустить ни малейшего прокола. Моника вложила сигареты ему в руку.

— Спасибо, дорогая леди. Обед был превосходным. Вы отлично готовите. Моей жене так не удавалось.

Моника поблагодарила, она была взволнована. Тодд посмотрел на нее раздраженно.

— Нет, совсем не личный, — ответил Дуссандер, зажигая сигарету и поворачиваясь к Баудену. — Я был в запасе с 1943, как все годные мужчины, но слишком старый для участия в военных действиях. К тому времени на стенах третьего рейха уже был написан приговор безумцам, создавшим его, вернее одному конкретному безумцу.

Он задул спичку и смотрел серьезно.

— Большое облегчение пришло, когда волна пошла против Гитлера. Огромное облегчение. Конечно, — и тут он обезоруживающе, как мужчина с мужчиной, переглянулся с Бауденом, — такие чувства нельзя было выражать открыто.

— Думаю, да, — с пониманием отозвался Бауден.

— Да, — печально произнес Дуссандер, — Только тайно. Я помню однажды мы четверо или пятеро, все друзья, зашли выпить в местный кабачок. Тогда уже не всегда был шнапс или пиво, но в ту ночь было и то, и другое. Мы все знали друг друга почти двадцать лет. Один из нас — Ганс Гасслер — упомянул мимоходом, что фюреру плохо посоветовали открыть фронт против русских. Я сказал ему: «Ганс, ради Бога, думай, что ты говоришь!». Бедный Ганс побледнел и тут же сменил тему. А через три дня он исчез. Больше я его не видел, и, насколько знаю, никто из сидевших с нами в тот вечер тоже.

— Какой ужас! — воскликнула Моника, — Еще коньяку, мистер Денкер?

— Нет, спасибо, — он улыбнулся ей, — Моя жена часто повторяла поговорку своей матери: «Нельзя злоупотреблять блаженством».

Тодд еще сильнее нахмурился.

— Вы думаете, его отправили в концлагерь? — спросил Дик. — Вашего друга Гесслера?

— Гасслера, — мягко поправил Дуссандер. Он посерьезнел. — Многих туда отправили. Концлагеря… они еще тысячу, лет будут позором для немцев. Вот уж, действительно, наследство Гитлера.

— Я думаю, это слишком сурово, — сказал Бауден, зажигая трубку и выпуская удушливое облачко «Черри Бленд». — Я читал, что большинство немцев даже не подозревали, что происходит. Жители Аушвица считали, что там колбасная фабрика.

— Фу, как ужасно, — сказала Моника и состроила мужу гримасу «ну-хватит-уже». Потом, улыбаясь, обратилась к Дуссандеру:

— Мне нравится запах курительной трубки, а как вам, мистер Денкер?

— Мне тоже, мадам, — ответил Дуссандер. Он только что еле-еле удержался, чтобы не чихнуть.

Бауден вдруг потянулся через стол и похлопал сына по плечу. Тодд вздрогнул.

— Что-то ты тихий сегодня. Что-нибудь случилось?

Тодд улыбнулся одновременно и отцу, и Дуссандеру:

— Все нормально. Просто почти все эти рассказы я уже слышал, понятно?

— Тодд, — сказала Моника, — это не совсем…

— Мальчик просто говорит честно, — возразил Дуссандер. — Привилегия мальчишек, от которой взрослые часто отказываются. Правда, мистер Бауден?

Дик засмеялся и кивнул.

— Пожалуй, Тодду пора проводить меня домой, — сказал Дуссандер. — Я думаю, у него еще уроки сегодня.

— Тодд — очень способный ученик, — сказала Моника, но произнесла это почти машинально, глядя на Тодда чуть удивленно. — Обычно одни четверки и пятерки. В прошлой четверти была одна тройка, но он обещал подтянуть свой французский к мартовскому табелю. Так, Тодд-малыш?

Тодд снова широко улыбнулся и кивнул.

— Вам не нужно идти пешком, — сказал Дик, — Я с радостью отвезу вас.

— Я предпочитаю пройтись, подышать воздухом и размяться, — сказал Дуссандер, — И я бы прошелся, если Тодд не против.

— Да конечно, я с удовольствием пройдусь, — сказал Тодд, и его родители просияли.

Они уже дошли почти до угла, когда Дуссандер нарушил молчание. Моросил дождь, и он держал зонт над ними обоими. И все равно его подагра вела себя тихо. Удивительно.

— Ты похож на мою подагру, — сказал он.

Тодд поднял голову:

— Чего?

— И ты, и она были не очень разговорчивы сегодня. Кто откусил тебе язык? Кот или баклан?

— Никто, — пробормотал Тодд. Они повернули на улицу, где жил Дуссандер.

— Я попробую угадать, — сказал Дуссандер не без издевки. — Когда ты пришел за мной, то боялся, что я ошибусь и, как ты выразился, выпущу кота из мешка. Это тебе нужен был этот обед потому что у тебя уже кончились все отговорки. А теперь ты не доволен, что все прошло гладко. Ведь так?

— Какая разница? — нехотя ответил Тодд, пожав плечами.

— А почему все не должно было пройти гладко? — настаивал Дуссандер. — Я умел притворяться еще тогда, когда тебя и на свете не было. Ты умеешь хранить тайну. Этого у тебя не отнять. Но ты видел меня сегодня? Я ведь очаровал их. Очаровал!

• Предыдущая
• 11/46
• Следующая