Противостояние. Том I - Кинг Стивен - Страница 46

• Предыдущая
• 46/159
• Следующая

Он взглянул на Ника.

— Это классические симптомы обычной простуды, гриппа и пневмонии. Мы можем излечивать от этих болезней. Если только пациент не слишком юн, или, наоборот, не очень стар, или не ослаблен предшествующей болезнью, антибиотики сделают свое дело. Но тут они бессильны. Эта болезнь может развиваться стремительно или медленно. Но, похоже, это не имеет большого значения. Все равно ничего не помогает. Болезнь обостряется, потом отступает, чтобы затем обостриться с новой силой; нарастает слабость; невероятно распухают железы и наконец наступает смерть. Кто-то допустил ошибку. И теперь пытается скрыть это.

Ник с сомнением посмотрел на доктора, пытаясь понять, все ли правильно он прочитал по его губам и не бредит ли Соумз.

— Звучит как бред параноика, да? — Соумз взглянул на него с вымученной улыбкой. — Я всегда боялся признаков паранойи у молодых, знаешь? Их постоянно терзал страх, что кто-то прослушивает их телефоны… преследует их… ведет компьютерное наблюдение за ними. Только теперь я понимаю, что правы были они, а не я. Жизнь — прекрасная штука, Ник, но я нахожу, что возраст требует непомерно высокую плату с человека за дорогие его сердцу предрассудки.

Что вы имеете в виду? — написал Ник.

— В Шойо не работает ни один телефон, — ответил Соумз. Ник не мог понять, то ли то был ответ на его вопрос (хотя, похоже, Соумз обратил мало внимания на последние слова Ника), то ли доктор переключился на другую тему — видно, решил Ник, из-за жара у того путаются мысли.

Доктор посмотрел на озадаченное лицо Ника и, наверное, подумал, что глухонемой просто не поверил ему.

— Это чистая правда, — подтвердил он. — Если пытаешься связаться по телефону с другим городом, то сразу звучит записанное на пленку объявление. Более того, оба въезда и выезда из Шойо со стороны дорожной заставы перегорожены барьерами с надписью РЕМОНТ ДОРОГИ. Но никакого ремонта там не ведется. Одни барьеры. Я там был. Уверен, что при необходимости заграждения можно отодвинуть, но нынешним утром через заставу проезжает не много машин, в основном это армейский транспорт: грузовики и джипы.

А другие дороги? — написал Ник.

— Шоссе 63 на восточной окраине города было взорвано для замены водопровода. На западной окраине города, похоже, произошла серьезная дорожная авария. Две машины перегородили дорогу, полностью заблокировав движение. Выставлены предупредительные знаки, но не видно ни одного полицейского или рабочего-ремонтника.

Он прервался, вынул носовой платок и высморкался.

— По словам Джо Ракмана, который живет неподалеку, работы по ремонту водопровода ведутся крайне медленно. Часа два назад я осматривал его маленького сына, который находится в очень тяжелом состоянии. Джо считает, что на самом деле водопроводом занимаются не рабочие, а переодетые в спецодежду аварийно-дорожной службы солдаты.

Почему он так решил? — написал Ник.

— Потому что обычные рабочие редко отдают честь друг другу, — сказал Соумз, вставая.

Ник поднялся вслед за ним.

Объездные дороги? — черкнул Ник.

— Возможно, — кивнул Соумз. — Но я врач, а не герой. Джо сказал, что видел винтовки в кабине их обычного грузовика дорожной службы. Карабины армейского образца. Если кто-нибудь попытается покинуть Шойо в объезд и его заметят, то неизвестно, что может произойти. И это еще большой вопрос, что творится за пределами Шойо. Я повторяю, кто-то допустил ошибку. И теперь они пытаются скрыть это. Безумие. Безумие. Конечно, обо всем этом станет известно. И очень скоро. Но сколько еще человек умрет за это время?

Ник, напуганный всем сказанным, остолбенело смотрел, как Соумз возвращается к машине и медленно садится за руль.

— Кстати, Ник, — Соумз выглянул из окна, — как ты-то себя чувствуешь? Простуда? Насморк? Кашель?

Ник отрицательно покачал головой.

— Попытаешься выбраться из города? Я думаю, тебе это удастся, если будешь уходить полями.

Ник снова покачал головой и написал: Эти люди в тюрьме заперты. Я не могу бросить их. Винс Хоуган болен, но остальные двое выглядят нормально. Я принесу им завтрак и пойду к миссис Бейкер.

— Ты умный парень, — сказал Соумз. — Это редкость. А парень с таким чувством ответственности в наш век упадка — еще большая редкость. Я знаю, Ник, она оценит это. Мистер Брейсман, методистский священник, тоже обещал навестить ее. Но боюсь, ему сегодня придется посетить немало прихожан. Ты позаботишься о тех троих, что в камерах?

Ник утвердительно кивнул.

— Отлично. Я постараюсь днем проведать тебя.

Он завел машину и уехал с воспаленными от усталости глазами, бесконечно измученный и совершенно бессильный. Ник проводил его тревожным взглядом и продолжил свой путь к стоянке грузовиков. Закусочная была открыта, но одного из двух поваров не было, а трое из четырех официанток утренней Смены не вышли на работу. Нику пришлось долго ждать свой заказ. Когда он вернулся в тюрьму, Билли и Мак выглядели до смерти напуганными. Винс Хоуган бредил и был в бессознательном состоянии.

Ларри так давно не бывал на Таймс-сквер, что ожидал увидеть там какие-то необыкновенные, фантастические перемены. Теперь все, наверное, покажется ему меньше, что отнюдь не означает хуже. И это место уже не напугает его своими запахами, порочностью и какой-то особой, опасной оживленностью, как не раз случалось в детстве, когда он один или вдвоем с Бадди Марксом мчался сюда, чтобы за девяносто девять центов побывать на сдвоенном киносеансе или поглазеть на сверкающие витрины магазинов, пассажей и игровых залов.

Но все выглядело по-прежнему, вопреки тому, что некоторые изменения в действительности таки произошли. Исчез газетный киоск, стоявший на углу при выходе из подземки. Через полквартала отсюда, там, где раньше находился зал с игровыми автоматами, наполненный мерцанием световых и звяканьем звуковых сигналов, в котором опасного вида парни с зажатыми в уголках рта сигаретами увлеченно играли в «Необитаемый остров Готлиб» или «Космические гонки», теперь располагалось какое-то заведение под названием «Орандж Джулиус», а у входа кучковались молодые негры. Их тела плавно раскачивались словно в такт непрерывно звучащей ритмичной музыке, той музыке, которая доступна только черным ушам. Появилось больше салонов массажа и порнокинотеатров.

В целом же принципиально ничего не изменилось. От этого ему стало грустно. А от единственной реально ощутимой перемены все казалось еще хуже: теперь он чувствовал себя здесь туристом. Но, может, даже коренные ньюйоркцы чувствуют себя тут туристами-карликами, когда задирают голову, чтобы прочесть электронные заголовки, сменяющие друг друга на недосягаемой высоте. Ларри не мог ответить, он забыл, что значит быть частью Пью-Йорка. И он не допытывал ни малейшего желания восстанавливать это внутреннее ощущение.

Сегодня утром его мать не пошла на работу. Последние дни она пыталась справиться с простудой и нынче поднялась ни свет ни заря с высокой температурой. Лежа в своей прежней комнате на все той же прекрасно сохранившейся узкой кровати, он слышал, как мать громко возится на кухне, готовя завтрак, чихает и чертыхается при этом. Заговорил телевизор, в программе «Сегодня» передавали блок новостей. Попытка переворота в Индии. Взрыв на электростанции в Вайоминге. От верховного суда ждут принятия исторического решения о правах голубых.

Когда Ларри вошел в кухню, застегивая на ходу пуговицы рубашки, «Новости» уже кончились, и Джин Шейлит брала интервью у какого-то лысого типа. Лысый показывал коллекцию стеклянных фигурок животных ручной работы и рассказывал, что выдуванием стекла он увлекается вот уже сорок лет, а скоро в издательстве «Рэндом-Хаус» выйдет его книга. В заключение он несколько раз громко чихнул. «Прощаю вас», — смеясь, сказала Джин Шейлит.

— Ты хочешь болтунью или глазунью? — спросила Элис Андервуд. Она была в банном халате.

• Предыдущая
• 46/159
• Следующая