Кризис мирового капитализма - Сорос Джордж - Страница 39

• Предыдущая
• 39/64
• Следующая

Какой из приведенных двух сценариев будет реализован вероятнее всего? Я склонен поставить на второй, но в качестве участника рынка я должен быть готов ко всему. Однако я без колебаний утверждаю, что мировая капиталистическая система не устоит перед напором своих недостатков, если не на этот раз, то на следующий, – пока мы не осознаем, что она порочна, и своевременно не исправим ее недостатки.

Я уже различаю зарождение финального кризиса. Он будет политическим по своему характеру. Скорее всего в странах возникнут местные политические движения, которые будут стремиться экспроприировать многонациональные компании и вернуть «национальные» богатства. Некоторым из них это, возможно, удастся – на манер боксерского восстания или революции Запатисты. Этот успех способен будет тогда поколебать уверенность финансовых рынков, инициировав тем самым самоусиливающийся процесс их разрушения. Вопрос – произойдет это сейчас или во время следующего кризиса – остается открытым.

Когда процессу подъем – спад удается выдержать испытание, он выходит из этой ситуации более уверенным. Чем суровее испытание, тем выше уверенность. После каждого успешного испытания наступает период ускорения процесса развития, а после периода ускорения наступает момент истины. На каком витке этого цикла мы сейчас находимся, точно определить невозможно, если не считать некоторых соображений ретроспективного характера.

Финансовый кризис, начавшийся в Таиланде в 1997 г., внушает особое беспокойство из-за своего масштаба и остроты. Как я уже отмечал в предисловии, в руководстве SorosFund видели приближение кризиса, как его могли видеть и другие, но масштабы неурядиц застали всех врасплох. Обнаружился ряд скрытых и, как казалось тогда, не связанных между собой дисбалансов, а их сочетание вызвало к жизни процесс, весьма далекий от равновесия, последствия которого неизмеримо превзошли то, что можно было бы ожидать от составляющих его элементов.

Финансовые рынки сыграли роль, сильно отличающуюся от той, которую им отводит экономическая теория. Предполагается, что финансовые рынки совершают движения, похожие на движения маятника: они могут испытывать беспорядочные колебания под воздействием внешних ударов, но считается, что в конечном счете они приходят в точку равновесия, и это точка – вроде бы – одна, независимо от временных колебаний. Вместо этого, как я объяснял Конгрессу, финансовые рынки скорее повели себя как разрушительный шар – они перекатывались из страны в страну и сметали более слабые рынки.

Трудно избежать вывода, что международная финансовая система сама стала главным фактором кризисного процесса. Она определенно сыграла активную роль в каждой стране, хотя влияния других факторов различались по странам. Такой вывод трудно примирить с широко распространенным мнением, согласно которому финансовые рынки пассивно отражают глубинные экономические процессы. Если же мой вывод обоснован, тогда роль финансовых рынков в мире нуждается в коренном пересмотре. Чтобы проверить мой тезис о финансовых рынках, попробуем оценить другие составляющие кризиса, а затем посмотрим, что же произошло на самом деле.

Самой непосредственной причиной неурядиц стало несоответствие валютных курсов. Страны Юго-Восточной Азии придерживались неформального соглашения о привязке своих валют к доллару США. Видимая стабильность доллара побуждала местные банки и фирмы брать кредиты в долларах и конвертировать доллары в местные валюты без хеджирования; затем банки ссужали деньги или вкладывали их в местные проекты, преимущественно в недвижимость. Это казалось безопасным способом зарабатывать деньги, пока неформальная долларовая база оставалась стабильной. Но система начала испытывать давление, отчасти из-за занижения курса китайской валюты в

1996 г., отчасти из-за повышения курса доллара по отношению к иене. Торговый баланс соответствующих стран ухудшился, хотя дефицит поначалу компенсировался существующим крупным сальдо по счетам движения капиталов. Однако к началу

1997 г. управляющим SorosFund стало ясно, что разрыв между торговым балансом и балансом движения капиталов становится невыносимым. Тогда же мы осуществили «короткую» продажу таиландского бата и малазийского ринггита со сроками погашения от шести месяцев до одного года [23]. Впоследствии премьер-министр Малайзии Махатир обвинил меня в инициировании кризиса. Это обвинение было совершенно необоснованным. Мы не продавали валюту во время кризиса или за несколько месяцев до него; напротив, мы выступили ее покупателями, когда валюты начали падать, – мы скупали ринггиты, чтобы получить прибыль от прежней сделки (как выяснилось, мы с этим поторопились).

Если в январе 1997 г. нам стало ясно, что ситуация становится тревожной, то это должны были осознать и другие. Однако кризис разразился лишь в июле 1997 г., когда таиландские власти отказались от привязки бата к доллару и установили плавающий валютный курс. Кризис наступил позднее, чем мы ожидали, так как местные органы кредитно-денежного регулирования продолжали поддерживать свои валюты слишком долго, а международные банки по-прежнему предоставляли кредиты, хотя они должны были ясно видеть угрозу. Запаздывание несомненно способствовало обострению кризиса. Из Таиланда он быстро распространился на Малайзию, Индонезию, Филиппины, Южную Корею и другие страны.

Важно, однако, подчеркнуть, что в некоторых других азиатских странах, втянутых в кризис, валюты не были привязаны к доллару. Действительно, курс корейской воны – завышен, но это не относится к японской или китайской валютам. Напротив, факторами, ускорившими кризис, как раз стали преимущества, которые Китай имел в конкурентном отношении, и существенное обесценение японской иены. Что же тогда общего между странами, охваченными кризисом? Некоторые утверждают, что проблема состоит в их зависимости от искаженного или незрелого капитализма, который теперь уничижительно именуют «приятельским капитализмом», хотя раньше его превозносили в качестве конфуцианского капитализма или «азиатской модели» капитализма. В этих утверждениях все же есть доля истины; я кратко поясняю это далее. Но связывать кризис со специфически азиатскими особенностями, значит, рисовать заведомо неполную картину, поскольку кризис перекинулся на Латинскую Америку и Восточную Европу, а теперь начинает влиять на финансовые рынки и экономики Западной Европы и США. Поэтому после краткого описания того, что произошло в Азии, я вернусь к основной линии своей аргументации, а именно – мировой кризис капитализма обусловлен свойствами, внутренне присущими самой мировой финансовой системе.

Экономикам азиатских стран были присущи многие структурные недостатки. Большинство фирм находились в семейном владении, а в соответствии с конфуцианской традицией семьи стремились сохранить над ними контроль. Если они и выпускали акции в открытую продажу, то обычно игнорировали права акционеров, находившихся в меньшинстве. Если им не удавалось финансировать рост фирмы за счет доходов, они полагались на кредит, но не рисковали утратой контроля. В то же время правительственные чиновники использовали банковский кредит в качестве инструмента финансовой политики; они использовали его также с целью вознаградить свои семьи и друзей. Существовала порочная связь между бизнесом и органами управления, и отмеченное выше – лишь одно из ее проявлений. Сочетание таких факторов привело к тому, что соотношение задолженности к собственному капиталу оказалось крайне завышенным, а финансовый сектор лишился прозрачности и здоровой основы. Идея о том, что «банковский кредит» будет дисциплинировать акционеров компании, попросту не сработала [24].

• Предыдущая
• 39/64
• Следующая