Альбер Саварюс - де Бальзак Оноре - Страница 21

• Предыдущая
• 21/27
• Следующая

— Что вы делаете здесь, Розали? — осведомилась вдруг ее мать, прерывая своим приходом размышления дочери. — Господин де Сула в гостиной, он заметил, что у вас в голове бродит больше мыслей, чем должно быть в вашем возрасте.

— Разве господин де Сула — враг размышлений? — возразила Розали.

— Вы, значит, размышляли? — спросила баронесса.

— Ну да, маменька.

— Нет, вы не размышляли! Вы заглядывали в окна этого адвоката — занятие неуместное и нескромное; в особенности не должен был его подметить господин де Сула.

— Почему же? — спросила Розали.

— Пора вам уже узнать наши намерения, — ответила мать. — Вы нравитесь Амедею и, надеюсь, будете счастливы, став графинею де Сула.

Побледнев, как мел, Розали ничего не ответила, потрясенная противоположными чувствами, ее обуревавшими. Но в присутствии де Сула, которого она с этой минуты глубоко возненавидела, на ее губах появилась улыбка, подобная той, с какой танцовщицы улыбаются публике. Розали стала смеяться и нашла в себе силы скрыть досаду, стихшую, как только она решила использовать этого толстого и глуповатого молодого человека в своих интересах.

— Господин де Сула, — сказала она ему в то время, как баронесса прошла в сад, притворившись, будто оставляет молодых людей вдвоем, — известно ли вам, что Альбер Саварон де Саварюс — легитимист?

— Легитимист?

— До тридцатого года он был докладчиком Государственного совета и секретарем председателя совета министров; ему покровительствовали дофин и его супруга. С вашей стороны очень мило, что вы не отзывались о нем дурно; но было бы еще лучше принять участие в предстоящих выборах, подать за него голос и помешать господину де Шавонкуру сделаться представителем Безансона.

— Почему вы внезапно стали проявлять такой интерес к этому Саварону?

— Господин Альбер де Саварюс — внебрачный сын графа де Саварюса, но сохраните это в тайне, я говорю вам по секрету. Если его выберут депутатом, он будет нашим поверенным в тяжбе с Рисей. Руксей, по словам папеньки, перейдет в мою собственность; мне хотелось бы там жить, это чудесный уголок; я буду в отчаянии, если замечательное создание великого Ватвиля на моих глазах придет в упадок.

«Черт возьми, — подумал Амедей, выходя из дома де Рюптов, — эта девушка неглупа!»

Г-н де Шавонкур был роялистом, он принадлежал к пресловутой группе, состоявшей из двухсот двадцати одного депутата. На другой же день после Июльской революции он стал сторонником тех, кто благоразумно решил принять присягу и в дальнейшем бороться с установившимся режимом на манер борьбы тори против вигов в Англии. Это решение не было поддержано легитимистами, которые, потерпев фиаско, разделились на враждующие группы и всецело положились на силу косности и на волю провидения. Г-н де Шавонкур, не снискавший доверия собственной партии, показался прекрасной находкой членам партии центра; торжество его умеренных взглядов они предпочли победе республиканца, поддерживаемого крайне левыми «патриотами». Г-н де Шавонкур, весьма уважаемый в Безансоне человек, был представителем старинного рода, всегда посылавшего своих членов в парламент; его состояние, дававшее около пятнадцати тысяч франков ежегодного дохода, никому не резало глаза, тем более, что у него были сын и три дочери. При наличии такой обузы пятнадцать тысяч франков в год — ничто. И если при подобных обстоятельствах глава семьи остается неподкупным, то избирателям трудно не оценить его. Избиратели увлекаются идеалом парламентской добродетели, точно так же, как зрители увлекаются изображением благородных чувств, которые они сами в жизни не испытывают.

Г-же де Шавонкур было тогда лет под сорок, и она слыла одной из красивейших женщин Безансона. Во время парламентских сессий она скромно жила в одном из своих имений, стараясь возместить своей бережливостью те расходы, какие г-ну де Шавонкуру приходилось делать в Париже. Зимой же она честь честью принимала гостей; хоть это бывало лишь раз в неделю, по вторникам, но она прекрасно справлялась с ролью хозяйки дома.

Молодой Шавонкур, лет двадцати двух, был в тесной дружбе с молодым дворянином, по имени Вошель, не более богатым, чем Амедей, с которым Вошель учился в коллеже. Они вместе ездили в Гранвиль, вместе охотились и были всем известны, как неразлучные друзья, и даже в гости их приглашали всегда вместе. Розали, дружившая с сестрами Шавонкур, знала, что молодые люди не имели друг от друга никаких секретов. Она сказала себе, что если де Сула проболтается, то лишь своим закадычным друзьям. У де Вошеля, как и у Амедея, имелись матримониальные планы: он хотел жениться на Виктории, старшей из сестер Шавонкур, которой старая тетка должна была оставить в наследство имение, приносившее семь тысяч франков дохода, и дать сто тысяч наличными при заключении брачного договора. Виктория была крестницей этой тетки и пользовалась особой ее любовью.

Очевидно, что молодой Шавонкур-сын и Вошель должны были предупредить старого Шавонкура об опасности, грозившей ему со стороны Альбера. Но и этого было недостаточно для Розали. Она написала левой рукой анонимное письмо префекту, за подписью «Друг Луи-Филиппа»; в нем она уведомляла префекта о кандидатуре Альбера де Саварюса, хранимой до сих пор в тайне, указывала на то, что красноречивый роялист будет опасным соперником для Берье, и открывала префекту тайный смысл поведения адвоката в течение двух лет, прожитых им в Безансоне. Префект был человек смышленый, личный враг роялистов и в силу своих убеждений преданный правительству; словом, он был одним из тех людей, о которых в министерстве внутренних дел, на улице Гренель, говорят: «В Безансоне у нас хороший префект». Итак, этот префект прочел письмо и, по просьбе писавшей, сжег его.

Розали хотела помешать избранию Альбера, чтобы еще на пять лет удержать его в Безансоне.

В то время выборы были борьбой партий, и, чтобы победить, министерство подготовляло почву, выбирая для этой борьбы наивыгоднейший момент. Поэтому выборы должны были состояться не ранее, чем через три месяца. Когда человек всю жизнь ожидает избрания, то в период между появлением указа о созыве избирательных коллегий и самими выборами повседневный ход событий для него как бы приостанавливается. Розали поняла, сколько свободы для ее действий дадут эти три месяца, когда Альбер будет чрезмерно занят. Она заставила Мариэтту (пообещав взять ее к себе на службу вместе с Жеромом) снова приносить ей письма, посылаемые Альбером в Италию, а также и ответные. Затевая подобные козни, эта удивительная девушка с самым простодушным видом продолжала вышивать туфли для отца. Она даже удвоила старания казаться наивной, понимая, какую службу ей может сослужить простоватый и наивный вид.

— Розали становится очень мила, — говорила баронесса.

За два месяца до выборов у г-на Буше-отца состоялось совещание, в котором участвовали: предприниматель, рассчитывавший получить подряд на постройку моста и водопровода из Арсье; г-н Гране, тесть г-на Буше (влиятельное лицо, которому Саварюс оказал услугу, за что тот соглашался поддержать его кандидатуру); поверенный Жирарде, издатель «Восточного обозрения» и председатель коммерческого суда. Кроме того, на этом совещании можно было насчитать двадцать семь человек из тех, кого в провинции называют «шишками». За каждым из них стояло в среднем шесть голосов; но они считали по крайней мере десять, так как собственное влияние всегда кажется преувеличенным. Среди этих двадцати семи был подосланный префектом лазутчик, втайне ждавший благосклонности министерства. На этом первом собрании, с воодушевлением, какого от безансонцев никто не мог бы ожидать, было решено выбрать Саварюса кандидатом.

Ожидая, пока Альфред Буше придет за ним, Альбер беседовал с аббатом де Грансей, который проявлял большой интерес к его непомерному честолюбию. Альбер ценил большую опытность священника в политических делах, и тот, тронутый просьбой молодого человека, охотно согласился помочь ему наставлениями и советами в предстоявшей серьезной борьбе. Капитул недолюбливал г-на де Шавонкура, так как из-за его шурина, председателя суда, пресловутый процесс в первой инстанции был проигран.

• Предыдущая
• 21/27
• Следующая