Алиби-клуб (ЛП) - Хоуг (Хоаг) Тэми - Страница 8

– Барбаро выиграл бы даже верхом на осле. – Первый голос.

Я направилась к концу ряда и, притворившись увлеченной выбором поводьев, мельком оглядела беседующую троицу. Большой краснолицый парень в рубашке от Томми Багамы. Пятьдесят с небольшим, седые волосы, привлекательный, если бы не лишние двадцать килограмм. Высокий сухощавый мужчина в джинсовой одежде, узкое лицо, словно вырезанное из старой кожи. Стройный, загорелый мужчина в жатых брюках хаки и розовой рубашке поло с воротником стойкой, черные волосы гладко зачесаны назад. Симпатичный, в свои пятьдесят. Возможно аргентинец. Ослепительно белые зубы.

Высокий мужчина работал в задней части магазина, поправлял снаряжение и регулировал седла. Я видела его там много раз, когда посещала лавку, но имени не знала. Это делало «Томми Багаму» владельцем внедорожника – Джимом Броуди. Я не видела его ни на одном снимке, сделанном во время вечеринки у игрового поля. Третий мужчина стоял на заднем плане одной из фотографий. Обнимая прелестную двадцатилетнюю блондинку, смеялся и поднимал бокал шампанского.

Броуди хлопнул мужчину в джинсовой рубашке по плечу и пообещал скоро увидеться.

Я развернулась и поспешила к главному входу, стараясь не попадаться на глаза продавщице, с котором говорила. Она была занята с покупателем. Я прошмыгнула за дверь и вернулась к машине. Мужчины вышли на улицу. Броуди сел в жемчужно-белый «кадиллак «эскалэйд»: ЗВЕЗДА ПОЛО 1. Аргентинец скользнул за руль серебристого «мерседеса» с откидным верхом и следом за «кадиллаком» вырулил с парковки. Я последовала за ними.

Главный вход в «Звезду поло» на Южной Набережной (которая, разумеется, находилась не где-нибудь на берегу, а у дренажного канала) выглядел, как въезд на пятизвездочный курорт. Каменные колонны, огромные деревья, клумбы с красной геранью, безупречные газоны. «Кадиллак» и «мерседес» въехали в ворота. Я повела машину дальше и свернула к конюшне, располагавшейся ниже по улице.

Мимо прошел наездник, с каждой стороны были привязаны по три пони – очевидно, собрался устроить пробежку. Кузнец стучал по раскаленной подкове, подгоняя ее под копыто, которое держал конюх. На моечном стенде через дорогу от конюшни другой грум поливал из шланга ноги гнедого жеребца. Судя по всему в «Звезде поло» не было ни дня отдыха.

Поставив машину в тень, я направилась к девушке на мойке.

Ее внимание было сосредоточено на передних ногах коня и холодной воде, собиравшейся в лужи на бетонном полу. Погруженная в свои мысли, работница одной рукой держала шланг, а другой машинально теребила медальон на тонком черном шнурке, который носила на шее. Она выглядела грустной, а, может, это я нарочно проецировала свое состояние на окружающих. Мне казалось несправедливым, что люди продолжали жить, как ни в чем не бывало, но они жили в другом, отличном от моего, мире.

– Скучная работа, – промолвила я.

Девушка посмотрела на меня и моргнула. На вид лет двадцать, вьющиеся светлые волосы с мелированными прядками собраны в неряшливый пучок. Она выглядела иначе в выцветшей майке и мешковатых камуфляжных шортах, но я узнала ее на одном из снимков вечеринки. Она уставилась на меня своими большими, васильково-синими глазами.

– Скучно шлангом работать, – пояснила я.

– Да уж. Чем могу помочь? – спросила она. – Ищите управляющего?

– Нет. Вообще-то я ищу вас.

Ее брови нахмурились.

– Я вас знаю?

– Нет, но, думаю, у нас есть общая знакомая. Ирина Маркова.

– Конечно, я знаю Ирину.

– Я видела вас на ее фотографии. С вечеринки у поля для игры в поло. Я Елена, кстати, – представилась я, протягивая руку. – Елена Эстес.

Девушка неуверенно ответила на рукопожатие, все еще не зная, что со мной делать.

– Лизбет Перкинс.

Подруга из списка контактов.

– Вы видели Ирину? – спросила я.

– Она здесь не работает.

– Я знаю. Имею в виду, вообще видели?

– Мы встречались в субботу вечером. А что?

– Я работаю на той же конюшне, что и она. Мы ее уже пару дней не видели.

Девушка пожала плечами.

– Так у нее выходной.

– Знаете, куда она могла пойти? Что обычно делала в свой свободный день? – Я забрасывала удочку в надежде подцепить хоть какую-то информацию о жизни Ирины вне работы.

– Я не знаю. Иногда мы ходим на пляж, когда наши выходные совпадают, или по магазинам.

– Куда вы ходили в субботу?

– Вы коп или кто-то вроде того?

– Нет, просто беспокоюсь. Мир – страшное место. В нем случаются плохие вещи.

Она издала невольный смешок.

– Не с Ириной. Она может за себя постоять.

Как мне хотелось, чтобы это было правдой в тот момент, когда Ирина попала в беду.

– В субботу она очень торопилась уйти с работы, – продолжила я. – У вас, девчонки, намечались какие-то планы?

– Просто хотели прогуляться. Никуда специально не собирались. Зашли в пару клубов на Клематис-стрит.

– В какие клубы?

Выглядев раздраженной, она повернулась к крану и отключила воду.

– Не знаю, – последовал нетерпеливый ответ. Мои вопросы нервировали ее. Есть ли у нее на это причина или Лизбет просто почувствовала неладное, я не знала.

– Какая разница? Прошлись по клубам. Немного выпили.

– С кем-то в частности?

– Мне не нравятся ваши вопросы, – заявила девушка. – Не ваше дело, чем мы занимались.

Затем отвязала коня и повела к стойлам. Я последовала за ней.

– Я сделала его своим, Лизбет, – не унималась я.

Она завела жеребца в стойло и завозилась с дверной задвижкой.

– Вы видели ее или слышали что-либо о ней с ночи субботы включительно? – спросила я.

– Нет. Вы пугаете меня.

– Иногда я так действую на людей.

– Я хочу, чтобы вы ушли.

Девушка знала, надвигалось что-то плохое. Она хотела, чтобы я ушла, прежде чем выпущу это на волю. Тогда, может, плохие вещи не воплотятся в реальность и не коснутся ее. Двадцать лет, а все еще такая наивная.

– Лизбет, – позвала я.

Девушка обхватила себя руками и отказывалась смотреть на меня. Я почти ожидала, что она заткнет пальцами уши.

– Ирина мертва. Ее тело нашли в канале этим утром.

Большие васильковые глаза наполнились слезами.

– Вы лжете! Вы что, больная?

Краем глаза я заметила, как один из грумов, сжимая в руках вилы, двинулся к нам. Повернувшись к нему, я объяснила на испанском, что все в порядке, и я просто сообщила Лизбет очень печальные новости. Смерть друга. Агрессия сменилась пониманием, он извинился и вернулся к своим делам.

– Прости, Лизбет, – произнесла я, переходя на ты. – Это правда, и не существует хорошего и мягкого способа сообщить об этом.

Девушка закрыла лицо руками и опустилась на землю, прислонившись к двери денника. Судорожно вздохнув, она промолвила:

– Нет, – слово вышло слабым и приглушенным. – Нет, вы ошибаетесь.

– Нет. Хотела бы, но нет.

– О, боже!

Я присела рядом и положила руку ей на плечо.

– Мне очень жаль. Вы были близки?

Она кивнула и разрыдалась, прижав руки ко рту.

– Мы можем, где-то присесть? – тихо спросила я, когда она немного успокоилась.

Кивнув, Лизбет вытащила из кармана шорт грязную тряпку, вытерла лицо и высморкалась. Ей пришлось опереться на мою руку, чтобы подняться. Она выглядела такой же слабой и дрожащей, как пожилой, страдающий недугом человек.

– Что произошло? – спросила она, заикаясь после каждого слога. – Ее машина вылетела с дороги? Она ужасный водитель.

– Нет, – ответила я, не добавив больше ни слова, пока мы не сели на скамью в дальнем конце конюшни.

– Пока не совсем ясно, что произошло, – продолжила я. – Следов ее машины нигде нет.

Лизбет озадачено посмотрела на меня.

– Не понимаю.

– Ее тело бросили. Вероятно, она была убита.

Я подумала, что девушка упадет в обморок, так сильно она побледнела. Однако Лизбет поднялась со скамьи, забежала за угол конюшни и ее вырвало. Я ждала, чувствуя себя опустошенной и выжатой после разговора, возродившего в памяти ужасный момент моей находки.