Выбери любимый жанр

Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая - Шульман Нелли - Страница 22


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

22

Атаман осмотрел ее с ног до головы: "Завтра с места снимаемся, в Казань идем, инженерша".

Марья отвернулась. Спрятав икону на груди, она сжала зубы: "Похоронили брата моего?"

Пугачев подошел совсем близко, с треском захлопнув за собой дверь. Наклонившись над белокурым затылком, он коротко ответил: "Воронье тут все трупы исклюет, поняла?"

Ненавидящие, холодные, лазоревые глаза посмотрели на него. Она, не говоря ни слова, пройдя мимо — стала накрывать на стол.

Жаркое, полуденное солнце припекало, жужжали мухи. Джованни подумал: "Господи, какой запах отвратительный. Где это я?"

Он пошевелился. Вытянув руку из-под чего-то тяжелого, Джованни поднял веки — он лежал в груде трупов у сожженной избы. Мужчина прищурился и отвел глаза — на остатках частокола покачивались трупы. Он услышал ржание лошадей, скрип колес и крики из степи: "Давай, поворачивайся быстрее! Его величество приказал — чтобы до заката весь лагерь с места снялся".

— Федор, — вспомнил Джованни, посмотрев на горы. Над изуродованной вершиной Магнитной поднимался легкий дымок. Джованни, морщась от боли, поднимаясь, перекрестился. "Взорвал шахты, — мужчина тяжело вздохнул. Засунув руку в карман кафтана, он вытащил оттуда что-то блестящее. "Булавка масонская, — понял Джованни. "Я же ее Мише с утра показывал, перед тем, как все началось".

Он повертел в длинных пальцах булавку и огляделся — в еще дымящихся развалинах крепости было тихо. Только две избы — коменданта и Федора, остались нетронутыми.

— На восток, — услышал он слова Федора, и сказал себе: "Сейчас найду Марью Михайловну с Мишей и детей — ну не могли же они детей тронуть, — и пойдем. Доберемся до Яика, встретим там эти войска, о которых Федор говорил…Господи, упокой душу его, хороший человек был. И Марью Михайловну жалко — вдовой осталась, она такая, молодая".

— Эй, ты! — раздался чей-то голос. Невысокий, с побитым оспой лицом, казак, стоя в разрушенных воротах крепости, пристально его рассматривал.

— А ну пошли, — казак вытащил саблю "Пошли, пошли, — злобно сказал он, — сейчас поговоришь с его императорским величеством".

В степи, у большого, грязного шатра стоял закрытый, черный возок. Джованни бросил взгляд в его сторону и вздрогнул от раздавшегося смеха.

Высокий, смуглый мужчина, что сидел, развалившись, в кресле, у входа в шатер, обернулся к толпе: "А говорили, немец убитый. Вона, видите — живой, воскрес из мертвых. Ну-ка, — он щелкнул пальцами, — трубу эту принесите, что нашли".

Джованни увидел, как мужчине подают телескоп: "Это Пугачев, должно быть. Как его там звали, Федор же говорил мне. Емельян Иванович".

— Емельян Иванович, — вежливо сказал он, и почувствовал, как ему в лопатки упирается сабля. "Ваше императорское величество, — зло сказал ему на ухо давешний казак. "И на колени, когда с государем разговариваешь!"

— Что сие есть? — Пугачев лениво рассматривал телескоп.

— Прибор для исчисления звезд, — спокойно ответил Джованни.

Марья скорчилась в углу возка — через зарешеченное, высокое окошко был слышен возбужденный голос из толпы: "У немца на все струмент есть!"

— Господи, — девушка перекрестилась, — живой Иван Петрович. Господи, ну хоть бы его отпустили, юноша ведь еще совсем.

— А ты умеешь? — спросил Пугачев, прикладывая телескоп к глазу. "Ну, звезды исчислять".

— Умею, — невольно улыбнулся Джованни.

— Вот и повесьте его, чтобы был поближе к звездам, — распорядился Пугачев. Поднявшись, наступив ногой на отброшенный телескоп, он широко зевнул.

— Пошли, немец, — давешний казак связал ему руки за спиной. "Пошли, сейчас в петле подергаешься!"

— Нет! — едва слышно прошептала Марьюшка. Прижав к щеке икону, она тихо заплакала: "Владычица, ну сделай что-нибудь, ведь можешь ты!"

— Как все просто, — подумал Джованни, почувствовав грубую петлю на шее. Он посмотрел вниз — тело священника валялось на земле, над разоренной крепостью кружились, каркая вороны.

— Девочка моя, — одними губами сказал он. "Констанца, доченька".

— Молится, должно, — казак сплюнул на землю, и выбил скамью из-под его ног. Он услышал, как хрипит мужчина. Пугачев, уже на коне, въехав на двор крепости, поморщился: "Еще ждать, пока он тут сдохнет. Езжай — он кинул поводья второй лошади казаку, — я тут присмотрю".

Атаман достал из-за пояса пистолет и выстрелил в сторону виселицы — почти не целясь. Лошадь прянула, Пугачев усмехнулся, и развернул коня, — прах и пепел взвились в томный, вечерний воздух. Атаман поскакал в сторону уходившего на запад, в огненный закат, лагеря.

— Какая она сладкая, — подумал Джованни, ловя губами холодную воду, что лилась ему на лицо. Он дрогнул ресницами. Застонав, мужчина поднес руку к голове, нащупав влажные от крови тряпки.

— Слава Богу! — услышал он испуганный, взволнованный голос и с трудом открыл глаза. Невысокий, невидный, заросший бородой мужичок улыбнулся, показав редкие зубы: "Ох, и молится за тебя кто-то, милок, ох и молится! Емелька-то не смотрел, куда стрелял — а пуля в веревку твою попала, она и порвалась. Ты, головой, конечно, ударился, как падал, однако живой! Тебя как зовут-то? — озабоченно спросил мужик.

Джованни помолчал, прислушиваясь к своим мыслям. В голове было пусто. Наконец, он подумал: "Это я помню. Точно. Иван Петрович".

— Иван П-петрович, — сказал он, заикаясь.

— А меня — Василий. Василий Игнатьевич, — обрадовался мужичок. У него была светлая, свалявшаяся борода и узкие, серые, в морщинках глаза. "Ты вот что, Иван Петрович, — он потормошил Джованни, — ты у частокола посиди, а я пошарю вокруг. Не все же тут сгорело, припасы должны быть, какие-нибудь".

Джованни, опираясь на его руку, поднялся. Вдохнув свежий, вечерний ветер с Яика, он огляделся: "Пожар, что, ли был? — недоуменно спросил он Василия, увидев свежее пепелище.

— Э, — тот приостановился, — да ты не помнишь ничего, что ли?

Джованни вздохнул: "Не помню".

Василий пристроил его на земле, и присел на корточки: "Тут Пугачев стоял, Емелька. Крепость сию взял, она Магнитная называется. А я, — мужчина постучал себя пальцем в грудь, — у него в обозе был. Пошел на реку рыбу ловить, возвращаюсь, — а лагерь с места снялся, и ты на земле лежишь, стонешь. Голова у тебя разбита была, так я ее перевязал".

— Спасибо, — Джованни вскинул на него темные глаза. Василий подумал: "Господи, бедный мужик. За тридцать ему, наверное, виски седые. Рабочим, должно был, руки-то какие, все исцарапанные, в пыли рудничной".

Джованни посмотрел на труп священника, что лежал поодаль и попытался подняться: "Надо людей похоронить, Василий".

Мужчина перекрестился и горько ответил: "Мы с тобой всех тут не похороним, хоша детей соберем, их вместе зароем".

— Зачем, — Джованни опустил голову в руки, — зачем, детей убивать?

— Э, милый, — Василий махнул рукой, — это ты ничего не помнишь, а я — помню. Я сам истинной веры христианской, — он двуперстно перекрестился, — думал, сие царь законный, взойдет на престол, и нам послабление выйдет. Катька-то, чтоб ей пусто было, сюда, в Сибирь нас переселила. Так-то мы с Ветковской слободы, однако же, под выгонку попали. Ну, я и решил — Пугачев землю и волю обещает, надо за ним пойти.

— А как пришел к войску, увидел, что они делают, так, Ванюша — серые глаза мужичка заблестели, — положил саблю на землю: "Сие грех великий, так свободу не берут — чрез кровь и слезы детские". Плетьми избили, и в обоз отправили. Я давно сбежать хотел, вот сейчас — Василий вдруг улыбнулся, — и сбежим. А ты откуда? — он склонил голову набок.

— Не помню, — устало ответил Джованни. Пошарив в кармане, он вытащил оттуда что-то острое.

22
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело