Сила любви - Спенсер Лавирль - Страница 11
- Предыдущая
- 11/127
- Следующая
Четвертое июля в этом году вряд ли станет для них праздничным днем. Пикника не будет. Ведь Крис еще в апреле упросил капитана дать ему выходной в этот день. Теперь, наверное, лучше будет попроситься на дежурство – пусть уж кто-нибудь из женатых ребят проведет этот день с семьей. Черт возьми, так, пожалуй, и надо сделать. Крису было не впервой добровольно дежурить в праздники. Все лучше, чем слоняться без дела, чувствуя себя одиноким и никому не нужным.
Он вспомнил один из праздников Четвертого июля, когда ему было лет двенадцать. В школе он записался в оркестр, попросив, чтобы ему дали тубу, – дома денег на инструменты не было, а в школе тубы и барабаны давали бесплатно. Крис до сих пор помнил, как приятно оттягивала туба плечо, как впивались губы в огромный мундштук, с каким вдохновением он впервые маршировал по улице с оркестром, и над его головой возвышалась медная тарелка тубы. Играли тогда его любимый марш «Клаксон» – да, именно его, – и, черт возьми, до чего же здорово они его исполняли, прямо кровь стыла в жилах. Пум-пум-пум-пум… Они с барабанщиком на пару задавали ритм всему оркестру. Дирижер, мистер Затнер, объявил, что их юношеский оркестр пригласили на парад в маленький городок Принстон, и всем музыкантам выдали атласные накидки – с одной стороны черные, с другой – бордовые, и просили надеть черные брюки и белые рубашки. У Криса по дороге домой от волнения даже живот скрутило: придется просить родителей купить ему черные брюки…
Лаллеки жили в вонючей квартирке над магазином электробытовых приборов. В квартиру вела видавшая виды открытая лестница со стороны аллеи. В теплые месяцы здесь стоял тяжелый запах гнилых овощей из мусорных баков, что стояли неподалеку от магазина «Красный филин». Иногда, когда в доме нечего было поесть, Крис слонялся на заднем дворе овощного магазина в часы, когда хозяин выбрасывал разную гниль.
– Эй, не нужно ли помочь? – предлагал он свои услуги, а детина в засаленном белом фартуке отвечал:
– Ого! Это что-то новенькое! Такой сопляк предлагает помощь? Что ж, почему бы и нет?
Рабочий вытаскивал тухлую цветную капусту, почерневший и скользкий салат, пучки брокколи, которые Крису казались с виду вполне съедобными. Но беда была в том, что он терпеть не мог брокколи. Однажды очередь дошла и до апельсинов – они были местами мягкими, но совсем без плесени.
– Послушайте, они выглядят вполне сносно, – сказал Крис.
– Но не для продажи.
– Ничего, если я съем один?
– Да ничего, конечно. Вот, на тебе два. Даже три возьми.
Крис на лету поймал три апельсина, брошенные ему рабочим. В тот день он принес домой апельсины, немного увядшей моркови и что-то под названием «каша из макарон», напоминавшее по вкусу корм для скота. Младшая сестренка Джинни захныкала:
– Но мне это не нравится!
– Ешь! – приказал он. – Тебе это полезно, а наш старик получит пособие только через девять дней.
Но оба они знали, что, даже и получив деньги, отец с матерью в первую очередь купят себе что-нибудь выпить в местной забегаловке, которую дети называли не иначе как «дыра». Находилась она недалеко от дома, в сыром вонючем погребке, куда отец направлялся каждое утро, едва продрав глаза. Мать присоединялась к нему тотчас же, как заканчивала работу. Она была кухаркой в шоферской закусочной на Десятом шоссе, она уходила из дома рано утром, когда дети еще спали, и часто приползала обратно уже далеко за полночь.
В тот злополучный день старики, как всегда, проводили время в «дыре». Крис, придя домой, сварил Джинни немного макарон, смешал их с томатным соусом некогда девочка, поев, ушла спать, стал дожидаться родителей.
Они вернулись около полуночи, как обычно, разругавшись по дороге. Когда они ввалились в квартиру, грязные и вонючие, отец, мусоля во рту дымящуюся сигарету, спросил:
– Какого черта ты не спишь?
– Мне надо поговорить с тобой.
– В полночь? Боже упаси. Такой сопляк, как ты, в это время должен уже быть в постели.
– Я бы там и был, если б вы пришли домой вовремя!
– Каков засранец! Не смей указывать мне, когда возвращаться! Я еще пока в портках! Мужик!
Насчет портков он был прав. Они действительно на нем были – такие же грязные и вонючие, как и он сам, свисавшие, словно гамак, с его накачанного пивом брюха.
– Мне нужно немного денег, чтобы купить брюки.
– У тебя есть джинсы.
– Мне нужны черные брюки.
– Черные! – взорвался отец. – Какого черта тебе понадобились именно черные?
– Это форма для нашего оркестра. Мы будем выступать на параде, и всем нужно быть в белых рубашках и черных брюках.
– На параде! Господи Иисусе, они думают, у меня есть деньги, чтобы тратиться на их парады! Скажи своему дирижеру, пусть сам придет и посмеет сказать мне, что я должен раскошеливаться на эту чертову форму! Уж я ему скажу пару ласковых!
Вмешалась мать:
– Тихо, Эд, заткнись, Бога ради! Ты разбудишь Джинни!
– Не затыкай мне рот, Мэйвис! Это мой дом, черт побери! И я могу орать здесь во всю глотку!
– Папа, мне нужны деньги.
– У меня их нет!
– Но на выпивку у тебя они нашлись. И для тебя, и для мамы.
– Прикуси язык, сын!
– Но это правда.
– Ничего страшного, если человек немного и выпьет. И не тебе, сопляку, учить меня!
– Эд, не заводись.
– Ты всегда заступаешься за него, черт бы тебя побрал! У этих говнюков нет никакого уважения к старшим, вот что я скажу. Когда такой засранец начинает учить своего отца… – Он вдруг громко рыгнул, нижняя губа у него отвисла.
– Я буду единственным, у кого не будет черных брюк.
– Ну и что в этом плохого? Это чертово правительство и так высасывает из нас налоги на строительство школ, а теперь вот выпрашивают и еще! Ты вполне можешь надеть джинсы, а если их это не устраивает, пошли их ко всем чертям.
– Папа, пожалуйста… все же будут в бордовых с черным накидках, и мои голубые джинсы будут смотреться…
– Ах, еще накидки! – Эд выпучил глаза. – Накидки! Боже ты мой, что они еще навыдумали, стервецы! Накидки! – Он разразился диким хохотом. Презрительно уставившись на сына, он вытащил изо рта сигарету и бросил ее в пепельницу.
- Предыдущая
- 11/127
- Следующая
