Трудное счастье - Спенсер Лавирль - Страница 23

• Предыдущая
• 23/108
• Следующая

Когда владелец гостиницы закрыл дверь их комнаты, Клэр подошла к окну, открыла его и восхищенно выдохнула:

— Вот это да.

Легкий ветерок принес запах сосновой смолы и жимолости, цветущей на террасе внизу. Ощущая ладонями прохладу медных рам, Клэр выглянула в окно, всеми органами чувств впитывая безмятежность окружающей красоты.

— Вот это да, — снова повторила она, когда Том кинул ключи от автомобиля на резной комод с мраморной крышкой.

Гарднер подошел к жене и обнял ее за плечи. «Расскажи ей, — потребовал внутренний голос. — Расскажи ей все и покончи с этим, чтобы оставшееся время провести здесь с ней счастливо». Но если он расскажет ей, то это почти волшебное совершенство нарушится. Она так счастлива, что он не может поступить с ней жестоко. И с собой тоже.

— Откупорить вино? — спросил он, надеясь, что с вином все станет проще.

— Мм… да. Вина, дай мне вина, — мечтательно проговорила Клэр, плотно обхватывая себя руками и прижимаясь к его груди.

В течение восемнадцати лет она была его единственной любовницей, удивительно, что она до сих пор его возбуждала, но и сейчас желание накрыло их, словно огромной волной, и понесло сквозь поцелуи, налитое и выпитое вино, — к тому моменту, когда они разделись и легли в постель. После их приезда прошло всего несколько минут. А потом сила ощущений ошеломила обоих и стерла из памяти Тома решимость раскрыть секрет. Когда все закончилось, Клэр спросила:

— Ты думал когда-нибудь, что так будет спустя столько лет?

— Нет, — прошептал он едва слышно, — никогда не думал.

— Я люблю тебя.

— Я тебя тоже люблю.

Она прикоснулась к его лицу.

— Ты такой хмурый, Том… Что случилось? Я все время думаю, что что-то не так. Ты весь в своих мыслях.

Он улыбнулся жене и, взяв ее руку, поцеловал в ладонь, затем поднялся с кровати и через минуту снова вернулся с наполненными вином бокалами. Взбив подушки, сел рядом с Клэр.

— За тебя и меня, — произнес Том, — и за наступающий удачный школьный год.

Они выпили, потом он примостил свой бокал на колене и посмотрел в окно у подножия кровати, прогоняя в голове различные варианты объяснения по поводу Моники и Кента Аренс, боясь предстоящего разговора и понимая, что он должен произойти.

Клэр придвинулась ближе и провела донышком бокала по его груди.

— Знаешь, что больше всего подойдет для ужина? Что-нибудь из китайской кухни. Линда Уонамейкер говорила, что обедала в ресторане под названием «Китайский фонарик» и там здорово готовят омаров, просто пальчики оближешь. Как ты смотришь на омаров? — Когда ответа не последовало, она позвала: — Том? — Потом отклонилась назад со словами: — Том, ты меня слышишь?

Он откашлялся и выпрямился на кровати:

— Прости, дорогая.

— Я спрашивала, как ты насчет ужина в китайском ресторанчике.

— Китайском… да, конечно.

— Китайский фонарик — это звучит?

— Великолепно! — с напускным оживлением проговорил он. — Просто великолепно.

Но ее он не обманул. Муж был чем-то обеспокоен, и Клэр не знала, стоит ли требовать объяснений или оставить все как есть. Некоторое время они сидели, прижавшись друг к другу и ее голова покоилась на его груди, наконец он сказал:

— Клэр…

Тут раздался стук в дверь.

— Вечерний чай, — послышался чей-то голос, — оставлю поднос здесь.

Том вскочил с кровати и потянулся за халатом, и то, что он мог бы сказать, было отложено до другого раза.

Они отправились в «Китайский фонарик» и съели экзотический ужин, поданный колоссальными порциями. Потом они прочитали свои билетики с предсказаниями, полагавшиеся в дополнение к ужину. Гарднер почти ожидал, что его жена сейчас прочтет: «Скоро ваш муж раскроет вам секрет, который причинит вам боль». Но в эту ночь он ничего ей не рассказал. Он лежал с открытыми глазами, и тайна жгла его, испепеляя всю ту радость, которую он мог бы сейчас испытывать, сбежав с Клэр от всех проблем. Страх оказался для него новым ощущением. Не считая опасности дорожных происшествий или того времени, когда дети, еще маленькие, ушибались, в жизни бояться Тому было нечего. Нерешительность, желание потянуть время также являлись не свойственными ему качествами. Он, как человек, занимавший пост директора школы, каждый день был вынужден принимать решения, что он и делал, стараясь поступать всегда мудро и не терять уверенности в себе. И то, что сейчас он обнаружил в себе трусость и медлительность, эти новые стороны в характере Тома Гарднера, совсем ему не нравилось. Несмотря на то, что внутренний голос продолжал твердить: «Расскажи ей», стоило ему только набрать в грудь воздуха, и некая более мощная сила заставляла его хранить молчание.

Поздней ночью Клэр, повернувшись, протянула руку к Тому. Простыни были холодные на его половине постели. Она перекатилась на спину и открыла глаза, осознав, что находится не дома, а в Дулуте, в гостинице. На фоне окна Клэр увидела профиль мужа и, испуганная, подняла голову с подушки.

— Том, — прошептала она, но он не услышал. Ему не хватало только сигареты, чтобы завершить портрет страдальца, в кадре из какого-нибудь старого фильма Даны Эндрюс — его силуэт, словно вырезанный из черной бумаги на фоне лунного неба в открытом окне. С внезапно забившимся сердцем Клэр села на кровати, глядя, как муж замер, не спуская глаз с ночного озера.

— Том, — повторила она, — что произошло? На этот раз он услышал ее и повернулся.

— А, Клэр, извини, что разбудил тебя. Не мог заснуть. Незнакомое место — должно быть, поэтому.

— Ты уверен, что дело только в этом?

Том подошел к постели, сел рядом с женой, обнял ее, устраиваясь поудобнее и приглаживая ее волосы, чтобы они не щекотали ему нос.

— Ложись спать. — Вздохнув, он поцеловал ее в пробор.

— О чем ты думал, там, у окна?

— О другой женщине, — ответил он, гладя Клэр пониже спины и просовывая свою ногу между ее ног. — Ну как, довольна?

Придется ей быть терпеливой и ждать, пока он сам решит раскрыть свою тайну.

На следующее утро он снова ничего не рассказал, и они занимались любовью при тусклом утреннем свете, падавшем из широких окон, потом позавтракали в огромной гостиной, официально обставленной, потом гуляли по окрестностям и спускались по длинной лестнице на берег озера, где волны плескались о песок и в брызгах отражались сотни маленьких радуг.

• Предыдущая
• 23/108
• Следующая