День пистолетов - Спиллейн Микки - Страница 18

• Предыдущая
• 18/27
• Следующая

— Прекрасно! Сколько времени прошло между вашими двумя встречами?

Он понял, к чему я клоню, и сухо поджал губы.

— Довольно много. Конечно, она училась сначала в закрытой школе в Англии, а потом ездила на континент. Когда она была подростком, я, разумеется, узнавал о ней, но это были чисто случайные и разрозненные сведения... Простите, но ведь это чистое безумие!

— Вы так считаете? — произнес я, вставая.

После этого слово опять взял Чарни. Он назвал один адрес, который нужно было запомнить и повторил время заседания.

На этом наше заседание было закончено.

У выхода я подошел к Кейзу и, извинившись за довольно резкое и вольготное поведение, объяснил это интересами дела. После некоторого брюзжания он вынужден был признать мою правоту.

Потом я спросил его:

— Как чувствует себя мистер Селвик?

— О, у этого бедняги сегодня ночью был очередной приступ. Пришлось ему срочно лечь в больницу. Врачи давно уже предупреждали его, что он не бережется и работает слишком много, а в последнее время пост, который он занимал, требовал от него полной отдачи сил.

— Чем он болен?

— Язва желудка. Ему придется оперироваться. Сейчас он дома, но, насколько мне известно, он собирается присутствовать на заседании.

— Передайте ему привет от меня.

— Пренепременно, мистер Мэн... Надеюсь, что ваше подозрение ошибочно, но если оно вдруг все же подтвердится, что ж... Храни вас тогда Бог!

Я расстался с ним у лифта и вместе с Чарни спустился вниз. Там, забрав в раздевалке свои плащи и шляпы, мы вышли из посольства.

Полковник, не раздумывая, повернул на север. Я последовал за ним на расстоянии метров тридцати-сорока, не совсем понимая, зачем все это нужно. Он явно искал какую-нибудь группу прохожих, за которой мы могли бы укрыться и спокойно поговорить без опасности быть подслушанными с помощью направленного микрофона.

Наконец мы нашли трех женщин, о чем-то весело судачивших. Рядом с ними бегал ребенок лет пяти. Пристроившись за ними, я спросил Чарни:

— Большое спасибо за встречу, полковник, но, насколько я понимаю, это была не основная причина, почему вы захотели увидеться со мной. Только учтите при этом что мое время довольно ограничено.

Он повернулся ко мне, и я увидел его застывшее лицо и задумчивый взгляд.

— Мне пришло в голову, что не мешало бы восстановить контакты со своими старыми друзьями из Интеллидженс-сервис в связи с этим необычным делом. И надо думать, мне еще повезло. Я разыскал одного из помощников Ричарда Прайса еще во время войны. У этого человека превосходная память, и он вспомнил Рондину, Более того, он мне многое рассказал о ней.

— И среди прочего то, что она была расстреляна! — закончил его мысль я.

— Да. Такой слух был. Но после войны след Рондины был снова обнаружен. Когда началась охота за военными преступниками, ее схватили, но она опять сумела улизнуть, выдав себя за обычную любовницу одного из обвиняемых. Ее занятие нашли безобидным и выпустили, хотя Рондину и опознал по фотографии один из наших агентов. Когда спохватились, было уже поздно. Она растворилась. Но во время поисков секретных документов нацистов, через несколько лет, ее след опять всплыл, на этот раз уже за железным занавесом.

Двое агентов были направлены в Восточную Германию, чтобы вступить в контакт с Рондиной и получить от нее важную информацию. Они разыскали Рондину, но обратно вернулся только один и без документов, которые должен был получить от Рондины. Второго агента она убила. Несколько позже мы получили эти бумаги, но уже по другому каналу, и поэтому наш интерес к Рондине быстро угас.

— До некоторого времени, — вставил я.

— И все же трудно поверить в такое, — заметил Корбинет. — Нужно хорошо знать женщину, чтобы...

— Я знаю ее с головы до ног, — прервал я полковника. Чарни вопросительно посмотрел на меня, и я добавил:

— Помните Кармен Беллотикс? Ей было 24 года, когда ей сделали пластическую операцию и забросили в Норвегию под видом ее младшей пятнадцатилетней сестры, чтобы она провела операцию по саботажу. За годы, которые прошли после войны, пластическая хирургия сделала поистине фантастические успехи.

— Итак, вы считаете, что Эдит Кейн и Рондина — это одно и то же лицо?

— Я знаю это, полковник!

— Но чтобы уличить ее, вам понадобится нечто более серьезное, чем ваше внутреннее убеждение.

— Не беспокойтесь! На этот раз я все сделаю сам и не позволю себя обойти, — и, прежде чем он успел возразить мне, я добавил:

— Я понимаю всю важность этой предстоящей операции и поэтому постараюсь отодвинуть на второй план свои личные чувства. Главное сейчас — это найти слабое место в ООН, и уже одно это доставит мне большое удовольствие.

— Думаю, что с нашей стороны вы не встретите возражений.

Корбинет остановился перед светофором.

— Кстати, я наслышан о вашем вчерашнем инциденте.

— Ваш аппарат работает довольно оперативно.

— Нет. Я сам провел это расследование. Это нападение совершенно случайно произошло неподалеку от квартиры Эдит Кейн, — его обычно жесткий рот тронула легкая улыбка, — Своим поведением вы просто вогнали в пот мистера Уотфорда и Хола Рендольфа, — Есть какие-нибудь новости?

— Скорее всего вас заинтересует только одна. Все отделы секретной службы подняты на ноги, чтобы выяснить это дело о нападении. Довольно трудно установить, как были наняты эти гангстеры, но есть косвенные указания, что нанимателем была женщина.

— Мы продвигаемся вперед, полковник.

— Ваша смерть, Мэн, будет кому-то очень на руку. Вы определенно наступили на чью-то мозоль. Я положил руку ему на локоть.

— Минуточку.

Оглядевшись, я заметил маленький ресторанчик и сделал Корбинету знак следовать за мной.

Пристроившись в углу полутемного зала, мы заказали кофе. Я осторожно вынул из кармана тысячедолларовую банкноту, найденную в бумажнике убитого гангстера и протянул ее Корбинету.

— Что это?

— Убитый мною гангстер хранил эту банкноту в потайном отделении своего бумажника. Он не произвел на меня впечатление человека, который постоянно носит при себе крупные суммы денег. Банкноты такого достоинства, как правило, регистрируются, так что, может быть, вам удастся проследить за ее появлением.

Корбинет медленно свернул ее и сунул купюру в нагрудный карман пиджака.

— Не думаю, что в нашей игре кто-то способен на подобную грубую ошибку.

— Посмотрим. Бывает, что и самый большой хитрец попадается на собственной хитрости. Когда мне позвонить вам, чтобы узнать результаты расследования?

— Сегодня вечером.

Я нашел Уолли Гиббонса в его любимом ресторане за тарелкой тушеного мяса по-исландски. Я уселся за его столик и заказал себе пиво.

Уолли долго со страданием изучал мое лицо, потом произнес:

— Я беспокоился о тебе, Тайгер.

— Но все обошлось. Тебе нужен материал для статьи?

— Факты у меня есть, но я не начну ее прежде, чем не узнаю всю подоплеку событий. Она тебе известна?

— Возможно.

— Расскажешь мне?

— Еще нет. Пока мне и самому не все ясно. Это как мясо без соли.

— Уолли отодвинул тарелку и, откинувшись на спинку кресла, с наслаждением закурил.

— А у меня кое-что есть для тебя.

— Выкладывай.

— Этот Джон Фредерик Телбот нечто гораздо большее, чем просто рядовой служащий посольства. Он один из лучших агентов британской секретной службы.

— Откуда ты все это узнал?

— От одного моего коллеги, Джорджа Клиффорда, бывшего корреспондента «Ньюс» в Польше. Они знакомы по Варшаве. Тогда Телбот провернул там колоссальное дело. Думаю, оно касалось стратегических планов армий Варшавского договора. Во всяком случае, через жену одного польского военного он раздобыл какие-то очень важные бумаги и смылся. Он вообще считался непревзойденным специалистом по женщинам. То, что он частенько встречается с Эдит Кейн, лишний раз доказывает, что он, как и ты, напал на какой-то след.

— Что ты узнал о Гретхен Ларк?

• Предыдущая
• 18/27
• Следующая