Чистые пруды. От Столешников до Чистых прудов - Романюк Сергей Константинович - Страница 21

• Предыдущая
• 21/79
• Следующая

Троекуровские палаты были спасены, в них в советское время помещался музыкальный музей до переезда его в новое, специально построенное помещение на улице Фадеева. Теперь же палаты полностью закрыты, и в них невозможно не то что войти, но и подойти близко, так как они находятся в закрытом дворе Государственной думы. Посмотреть издали на них можно с Георгиевского переулка.

В 1932 г. приступили к сносу зданий по обеим сторонам Охотного Ряда: на южной для постройки гостиницы Моссовета и на северной для так называемого дома СНК.

СНК — это правительство, или Совет народных комиссаров. Решение о строительстве здания для него приняли 2 августа 1933 г., и в декабре 1935 г., то есть через два с половиной года, оно было закончено. И неудивительно, что так быстро: ведь строил его инженерно-строительный отдел НКВД, Народного комиссариата внутренних дел. Автором проекта был А. Я. Лангман, создавший для этой организации еще несколько строений. Правда, ему еще кое-кто помогал: советы специалистов в далекой от архитектуры области оказались чрезвычайно ценными. Оказывается, «товарищи В. М. Молотов и Л. М. Каганович… дали ряд важных указаний, способствовавших созданию и улучшению образа советского административного здания». Вот на основании советов одного недоучившегося студента, тогда председателя Совета народных комиссаров, и другого, выучившегося на сапожника, тогда первого секретаря городского комитета коммунистической партии, и было воздвигнуто это сооружение. Как писал сам автор, «надо было во внешнем выражении здания добиться характерных черт, присущих нашей действительности, — величественной простоты и монументальности; необходимо было найти путь к социалистическому реализму». Такой же внушающей страх монументальностью обладает другое произведение этого же автора — здание НКВД в Фуркасовском переулке.

Но в то время дом СНК конечно же вызвал поток восторженных отзывов, сменившихся значительно позднее сдержанной критикой за отсутствие ансамбля, за то, что он остался «замкнутым в себе» и «безразличным к окружению». Удивляет незавершенность левого угла этого строения, резко обрывающегося у Тверской, но дело в том, что предполагалось продолжение здания по этой улице.

Прямоугольные жесткие очертания, ритмичные тяжеловесные деления, мерный ритм пилястр и окон придают этому сооружению какой-то бездушный характер. Эта схема приобрела довольно широкое распространение в сталинские времена. Единственным декоративным элементом на здании служит советский герб, все еще осеняющий высшее законодательное учреждение уже другого государства. В наше время слова «Охотный Ряд» ассоциируются с Государственной думой, нижней палатой Федерального собрания, которая получила здание бывшего Совнаркома.

В свое время планировалось перестроить в том же стиле и небольшое здание рядом с этим имперским строением. Это самый незаметный дом на улице, но самый богатый по событиям, которые оказались связанными с ним. Это здание Российского Благородного собрания, или Дома союзов, как оно стало называться в советское время, после передачи его профсоюзам.

В XVII в. тут, в ряду с соседними боярскими палатами, стояли и палаты бояр Волынских, родоначальником которых был Дмитрий Боброк с Волыни, тот самый, который прославился в Куликовской битве решительным ударом по войскам Мамая из засады.

В середине XVIII в. эта усадьба перешла от рода Волынских к Долгоруковым — ее получил князь Василий Михайлович Долгоруков после женитьбы на одной из Волынских. Князь стал знаменитым во время войны с Турцией в 1771 г., разбив вдвое превосходящую армию противника и завоевав Крым. Он очень хотел получить чин генерал-фельдмаршала, но Екатерина II наградила его орденом Св. Георгия I степени и титулом «Крымского», отчего Долгоруков так разобиделся, что вышел в отставку. В 1780 г. о нем вспомнили и назначили московским главнокомандующим (то есть главой московской администрации), и, несмотря на то что Долгоруков пробыл в этом качестве только два года до своей кончины, он сумел заслужить общую любовь добротой и доступностью, а главное, что было немаловажно, — бескорыстием.

Предполагается, что около 1781 г. дом по заказу князя переделывался архитектором М. Ф. Казаковым, который в 1785 г. еще раз его перестраивал, но уже для Благородного собрания, то есть для клуба дворянского сословия.

Тогда им был спроектирован и построен один из шедевров классической архитектуры — главный зал, названный в советское время Колонным. Для него Казаков выбрал обширный усадебный двор бывшего долгоруковского дома, уже ненужный для новых владельцев. Светлый, торжественный, просторный (площадь пола 600 кв. м) зал стал самым известным бальным и концертным залом Москвы. Французские путешественники, посетившие Москву в 1792 г., описывали дом собрания: «Посередине [дома] находится большой зал более чем сто на шестьдесят футов. Зал поддерживается 28 коринфскими колоннами, которые образуют вокруг галерею десяти-один на дцати футов. Эти колонны соединяются балюстрадой, которая несколько вредит архитектуре; впрочем, может быть, без нее колонны показались бы несколько высокими из-за небольшого интервала, который их разделяет. Вокруг большого зала расположены другие помещения, где играют, и большая столовая… Пантеон (общественный клуб) в Лондоне, сгоревший недавно (одно из самых красивых зданий Лондона, выстроенное в 1772 г. и сгоревшее в январе 1792 г. — Авт.), был единственным помещением, превосходившим московский клуб изяществом и красотой архитектуры».

Вот как отзываются о Колонном зале авторы лучшего исследования творчества Казакова, изданного в 1957 г.: «Свободный простор залитого светом пространства, обилие воздуха, как бы играющего в нежных переливах мягкой светотени простых и ясных форм, спокойный, светлый облик зала, столь созвучный при всей строгости его классической архитектуры радостным картинам солнечной природы, — все то, что дало право современникам зодчего назвать его творение „большой открытой галереей“, глубоко запечатлевается в памяти каждого, кто когда-либо бывал в Колонном зале. В этом произведении Казаков создал один из лучших своих интерьеров — празднично-торжественный и простой. Величие и интимность слиты в классических формах Колонного зала в гармоническом единстве образа. Классически ясная композиция, богатство и простота архитектуры, яркость и образная сила художественной речи характеризуют здесь гений Казакова».

Сначала это был клуб только московских дворян, созданный по инициативе сенатора М. Ф. Соймонова и князя А. Б. Голицына, на чье имя был записан дом, но с февраля 1793 г., когда Екатерина II повелела считать его собственностью не частного лица, а всего собрания, здание стало официально принадлежать Благородному собранию. Впоследствии дворяне постановили установить в главном зале статую императрицы, изваянную скульптором Мартосом. Произошло это 21 апреля 1812 г., незадолго перед вступлением Наполеона в Москву. Многие тогда говорили о неблагоприятных предзнаменованиях, и особенно запомнилась современникам комета с ярким хвостом — будет беда, шептали москвичи. Потолок зала собрания украшала роспись, на которой художник изобразил орла с распущенными крыльями, окруженного мрачной темно-синей тучей, из которой сверкали молнии. Как передает современница, «многие тогда ви дели в этом дурное предзнаменование, которое и сбылось, и императору Александру Павловичу, посетившему тогда собрание, должно быть, это не очень полюбилось, потому что он, взглянув на потолок, спросил: „Это что же такое?“ — и, говорят, нахмурил брови. Он был довольно суеверен и имел много примет…».

Дом собрания существенно пострадал от пожара 1812 г. Стендаль, прибывший в Москву с французской армией, записал в дневнике впечатления о Колонном зале: «…величественный и закоптелый. В Париже нет ни одного клуба, который мог бы с ним сравниться». В пожаре, в частности, были уничтожены росписи художников Доменико Скотти и Антония Канопи и лепные барельефы. После изгнания Наполеона дом долго не удавалось восстановить — у дворян не было средств. Только в декабре 1814 г. он, отстроенный архитектором В. А. Бакаревым, был открыт. В журнале «Амфион» была опубликована статья под названием «Чувства при открытии дома Московскаго Благороднаго собрания». Некий Иванов писал: «Несправедливые, завистливые Иноземцы! почто не были вы свидетелям торжества сего, совершаемаго на том месте, где за два года хищнические руки потрясали пламенниками, подобно неистовым Фуриям, и разливали повсюду пожар и опустошение, где уста варваров изрыгали ужасные вопли дикой радости, видя низвергающиеся во прах памятники искусства…»

• Предыдущая
• 21/79
• Следующая