Встречи на перекрестках - Примаков Евгений Максимович - Страница 29

Смена кадров в руководстве разведкой не была и не могла быть самоцелью, если руководствуешься соображениями не разрушения, а созидания. На меня в этом плане нисколько не действовали ни отдельные, по-видимому заказные, статьи, появившиеся в средствах массовой информации, ни «нравоучения» некоторых бывших работников КГБ, в том числе небезызвестного О. Калугина, который пытался отдать на алтарь перестройки разведки весь свой «богатый опыт и знания». Советами Калугина, например «отдалиться от Кирпиченко», я, естественно, пренебрег. Знал к этому времени и об отношении к Калугину в коллективе, в том числе со стороны некогда близких ему людей. В то же время жил собственным умом и руководствовался теми соображениями, с которыми пришел в СВР.

Среди заместителей и начальников отделов, а затем управлений были проведены некоторые замены, но они носили ординарный, обычный характер.

Однако к ординарным не относилось назначение первого заместителя. Перед выделением внешней разведки в самостоятельное ведомство первым заместителем начальника ПГУ Л. Шебаршина без всякого согласования с ним был назначен сотрудник другого главка КГБ. Шебаршин в своих книгах и интервью не называл его фамилии, видимо, ничего не имел против этого человека лично, но тем не менее ушел в отставку, будучи возмущен способом, формой назначения.

Я понимал, что на посту моего первого заместителя нужен высокий профессионал, пользующийся несомненной поддержкой в коллективе, человек, которому полностью доверяю, а при создавшейся ситуации он должен быть обязательно «своим» в самой разведке.

Сразу же после своего прихода в разведку пригласил бывшего руководителя ПГУ Шебаршина и предложил Леониду Владимировичу вернуться в разведку ко мне первым замом или хотя бы консультантом. Считал, что это никак не ущемляет его достоинства: будучи при нем главным управлением, разведка превратилась в самостоятельное ведомство. О моем отношении к Шебаршину он, возможно, знал. Я был инициатором назначения его в августе 1991 года на пост председателя КГБ, в кресле которого, естественно не по моей вине, он просидел всего один день. Но Шебаршин, к моему сожалению, предложение вернуться не принял. Подумав, я пришел к выводу, что, находясь на его месте, мне тоже трудно было бы согласиться.

Мне с самого начала понравился полковник Владимир Михайлович Рожков, назначение которого первым заместителем и стало причиной отставки Шебаршина. Да и дальнейшая совместная работа убедила в его высоких профессиональных и человеческих качествах. Уверен, что он не рвался на руководящую должность в ПГУ – ему просто не повезло, так как попал в водоворот событий. Однако проблему все-таки следовало решить и с учетом произошедшей коллизии, вызвавшей негативный отклик в коллективе, и проводимой реорганизации в условиях становления внешней разведки как самостоятельного ведомства. Объяснил Рожкову, что хотел бы переместить его с поста первого заместителя на пост просто заместителя. Владимир Михайлович сразу же, даже, как мне показалось, с облегчением согласился и ни разу впоследствии ни одним намеком не показывал своего недовольства. Через несколько лет он выехал на ответственную работу «открытым» представителем СВР в Бонн, где, к огромному нашему сожалению, в 1996 году скоропостижно скончался. Смерть этого скромного, трудолюбивого, преданного делу товарища вызвала чувство большой скорби в СВР. Добавлю, что к моменту своей смерти В.М. Рожков был уже генерал-лейтенантом.

Вообще, одной из специфических черт нашей разведки, очевидно, было и остается отсутствие фанаберии, отторжения всего «не своего». Конечно, существует кастовость – этого отрицать не следует. Но наряду с этим, именно наряду, проявляется, возможно не сразу, а после того, как достаточно присмотрелись к вновь пришедшему, доброе отношение к нему. Такая абсорбирующая способность разведки проявилась через некоторое время не только в отношении В.М. Рожкова, но и тогда, когда на должность заместителя директора СВР был назначен бывший министр внутренних дел Российской Федерации генерал армии В.Ф. Ерин. Мне сказали, что он сам просился в СВР – видимо, чувствовал, что ему будет легче вжиться в коллектив у нас, чем в некоторых других структурах, где бы он мог применить свои силы и знания. Вскоре этот трудолюбивый, доброжелательный и скромный человек (а ведь тогда он был единственным в СВР в таком наивысшем воинском звании, которое через несколько лет после этого получил В.И. Трубников) стал органичной частью руководящего ядра СВР.

Но все-таки – кому предложить работать первым заместителем?

Сразу же после перехода в разведку мне не раз по службе приходилось иметь дело с Вячеславом Ивановичем Трубниковым. Начальника ведущего в политической разведке первого отдела, занимавшегося Соединенными Штатами, отличали эрудиция, широкий кругозор – индолог по образованию, он стал прекрасным американистом, – интеллигентность, добропорядочность (ни разу не слышал от него недобрых слов о своих подчиненных, даже когда они не оказывались на должной высоте, хотя знал о его требовательности к ним), высокий профессионализм Трубникова не вызывали никаких вопросов. Он безукоризненно прошел путь от рядового оперработника до резидента в одной из крупных стран. Характерно, что его назначение первым заместителем директора СВР прямо с поста начальника отдела не породило никакого недовольства среди моих замов и было положительно воспринято в СВР в целом. В дальнейшем работал с ним рука об руку, а когда уходил из СВР, не было никаких сомнений в том, что он – наиболее подходящая фигура на пост директора, и с моей рекомендацией полностью согласился президент, который к тому времени уже хорошо знал Трубникова и прекрасно относился к нему.

Хотелось бы ответить авторам ряда статей о «своеобразном разделении функций» между мной – «политическим назначенцем» и профессионалом – первым заместителем. Мне, дескать, отвели функцию общего управления, связи с политическим руководством страны, а под началом первого заместителя оставалась вся оперативная деятельность СВР. Будучи глубоким, умным человеком, Вячеслав Иванович никогда не ориентировался на такое разделение ролей. В то же время по своей натуре я никогда не мог бы оставаться руководителем, если бы не занимался «профильными» сторонами деятельности того учреждения, где работал. На должность «зиц-председателя» я вообще не годился.

В. Кирпиченко, В. Гургенов, В. Трубников, многие другие плавно вводили меня в курс повседневной деятельности подразделений разведки.

В ПГУ я привел с собой только двух сотрудников – Роберта Вартановича Маркаряна, моего помощника в течение многих лет. Помощником пригласил в ПГУ и Юрия Антоновича Зубакова. Во время его работы консультантом в Президентском совете и Совете безопасности я успел оценить превосходные рабочие и человеческие качества Зубакова и был очень рад, когда он дал согласие на мое предложение. Контр-адмирал (через несколько лет в СВР Зубаков стал вице-адмиралом), военный контрразведчик, он пришел в ПГУ не совсем «со стороны». Когда я увидел, что Зубаков, как и Маркарян, хорошо принят сотрудниками разведки и у него нет никаких проблем с адаптацией по служебной линии, я решил обратиться к Б.Н. Ельцину с предложением назначить Юрия Антоновича заместителем директора СВР по кадрам – все заместители директора внешней разведки назначаются указами президента.

Предшественник Зубакова был, как мне говорили, хорошим оперативным работником. Так оказалось и впоследствии, когда он с успехом работал на других ответственных участках и постах, но мое решение назначить на эту весьма важную должность в СВР Юрия Антоновича укрепилось после того, как мне на какой-то момент показалось, что его предшественник не очень хочет вовлекать директора в детали кадровой политики. Может быть, он искренне руководствовался стремлением «разгрузить» меня, но и в таком случае это было неприемлемо.

Размышления, которыми со мной делились мои старые друзья и новые товарищи, сама объективная действительность, с которой столкнулся, заставляли думать о многих проблемах разведки, в первую очередь о ее назначении в принципиально новых условиях. Не было никакого сомнения, что внешняя разведка должна сохраниться как важнейший государственный механизм, и, естественно, свою миссию ее начальника я видел прежде всего в укреплении этого механизма. С этой мыслью пришел в разведку и еще больше утвердился в ней, переступив порог службы. И не только утвердился, но и почувствовал, понял, что следует действовать незамедлительно.