Ночь одиночества - Спиллейн Микки - Страница 33

• Предыдущая
• 33/44
• Следующая

"Это может произойти в любой момент”, — подумал я. Пистолет был наготове, и я мог воспользоваться им в считанные секунды. Я крепко держал рулевое колесо, готовый к мгновенному маневру. Свет фар за нами начал мигать, они давали сигнал обгона. Я просигналил им своими фарами, давая подтверждение на обгон. Огни приблизились вплотную. Я не смотрел больше в зеркало, а наблюдал за тем, как световые пятна на дороге становились все ярче у нас сбоку, но вдруг пропали. Я оглянулся и увидел, как машина, переворачиваясь, катилась под откос к полям вдоль дороги. Я присвистнул: “Боже!” — и нажал на тормоза. Другие машины, привлеченные аварией, стали останавливаться рядом. Этель резким торможением бросило вперед, и она сидела, уперев руки в лобовое стекло.

— Майк! Что...

Я в это время уже выскакивал из машины.

— Оставайся здесь. Машина, которая шла за нами, перевернулась.

Этель всхлипнула и что-то сказала, но я не разобрал, торопясь к перевернутой машине. Она лежала колесами вверх, обе дверцы были открыты. Сигнал гудел, человек в машине стонал, фары продолжали светить. Я был первым у машины, на сотню ярдов опередив остальных.

В траве я разглядел пистолет-автомат, на сиденье валялся бумажник. Так вот как они хотели покончить со мной! Одна очередь из этого оружия, и моя машина была бы изрешечена вместе со мной. Кто-то застонал в темноте, но меня это не трогало. Я взял пистолет-автомат, бумажник, нырнул в темноту за машиной и по полю побежал обратно к своему автомобилю.

В это время другие добежали до места, где лежал автомобиль, и раздались голоса с призывом вызвать полицию и врача. Этель вскрикнула, когда я дернул крышку багажника, я попросил ее помолчать, кинул пистолет на запасное колесо и, открыв дверцу, сел за руль. Машин, останавливающихся на дороге, становилось все больше. Вскоре послышалась сирена и показались мигающие огни полицейской машины. Полицейские принялись регулировать движение. Я пристроился к формировавшейся линии двигающихся автомобилей, и вскоре мы отъехали от места аварии.

— Кто это был, Майк? Что там случилось?

— Просто несчастный случай, — ухмыльнулся я. — Парни превысили скорость и перевернулись.

— Они сильно... пострадали?

— Я не мог разобрать. Во всяком случае, живы... еще. — Я снова ухмыльнулся. Лицо Этель стало чужим, она взглянула на меня со стоном и заплакала. — Не волнуйся, детка. Не будь такой мягкосердечной. Ты должна знать, что значит политика партии. Партийные игры. Ты должна быть тверда и холодна. Ты не забыла про это, а?

Сквозь слезы она произнесла:

— Нет, нет.

— Перестань, земля там мягкая, а машина не так уж сильно пострадала. Я думаю, они просто здорово ударились и потеряли сознание. Ты должна была бы привыкнуть к таким вещам.

Этель отодвинулась в сторону и больше не смотрела на меня. Мы подъехали к дому на вершине холма над рекой и присели у входа в темноте, глядя на огни проходящих по реке судов. Красные и зеленые глаза... Нет, это были суда. Откуда-то издалека донесся глухой звук, как будто кто-то стучал по шпале. Я слышал уже этот звук однажды на реке, только тогда он доносился с корабля, проплывающего под мостом. Я почувствовал, как озноб пробежал по спине, и спросил:

— Ну что, мы войдем?

В ответ Этель открыла дверь. Я вошел в дом, следя за ней. Войдя, я повернулся и закрыл дверь на ключ. Этель услышала щелчок замка, оглянулась на меня, улыбнулась и прошла дальше. Я видел, как она сбросила с себя норковое манто на софу и поднесла спичку к свечам в подсвечнике.

Она думала, что я устраиваю любовное свидание, чтобы предаться утехам. Думала, что я ни о чем не знаю, и была готова сделать все, чтобы не вызвать моего подозрения. Она тихо постанывала, словно от желания, с которым не могла справиться. Я положил ключ в карман и, пройдя через комнату, подошел и положил руки ей на плечи. Она рывком повернулась ко мне, обняла меня и впилась в мои губы. Я ответил ей страстным грубым поцелуем, который она должна была помнить по прошлому разу, и крепко сжал в руках. Задыхаясь от поцелуя, она отвела лицо и прижалась губами к моей щеке. Я чувствовал ее прерывистое дыхание и слезы, текущие по щекам.

— Майк, — прошептала она. — Я люблю тебя, о Боже, как я люблю тебя! Я думала, что уже никогда не смогу полюбить. — Она говорила так тихо, что я еле разбирал слова.

Когда она снова прижалась ко мне, я положил руку ей на грудь и резко толкнул. Материя затрещала, зажатая в моей руке. Глаза ее расширились, и она сказала:

— Майк, что ты... не надо так...

— Замолчи, — сказал я и сделал шаг к ней, она медленно попятилась назад, пока не уперлась спиной в стену. — Ты хочешь, чтобы я сам сорвал с тебя одежду?

Она покачала головой, словно не веря тому, что с ней происходит. Но это продолжалось только один миг, затем она стала быстро раздеваться. Когда она, обнаженная, переступила через одежду на полу, я снял ремень и, свернув его петлей, зажал концы в руке. Я видел, как изменилось ее лицо, на нем появилось выражение животного страха.

— Может, ты хочешь знать, почему заслуживаешь этого, Этель? Твой отец должен был отстегать тебя, когда ты увлеклась одним из этих комми, который больше думал о твоих деньгах, чем о тебе. Я собираюсь выбить из тебя эту дурь, и ты можешь кричать сколько угодно, тебя не услышат, мы здесь одни. А мне как раз очень хочется послушать твои вопли. Ты дважды предала меня. Сначала нашла значок в моем бумажнике, и твои боссы послали людей убить меня. Двое из них сейчас уже мертвы. Дела шли не так, как вам хотелось, и ты увидела новый шанс разделаться со мной, когда мы встретились с тобой в холле гостиницы. Что тебе обещали за это — продвижение в партии или еще что-то?

Я замахнулся ремнем и ударил очень легко. Этель прижалась к стене, лицо ее страшно побледнело.

— Майк... этого не было.

— Молчи, — сказал я.

Обнаженная женщина и кожаный ремень. Я смотрел на нее: такая беспомощная и такая прекрасная! Пальцы впились в стену, поддерживая тело, ноги расставлены, живот подтянулся от страха, который покрыл ее кожу розоватыми пятнами; прекрасной формы грудь, такая упругая от возбуждения, поднималась и опускалась от частого, тяжелого дыхания. Божественная женщина, которой коснулась рука дьявола.

Я поднял ремень и опустил его, услышал звук удара по бедрам и ее крик... и этот ужасный грохот выстрела, раздавшийся почти одновременно. Ее тело дернулось и опустилось на пол. Я подбежал к окну, сжимая в руке пистолет, посылая одну пулю за другой в темноту и крича во весь голос.

Кто-то продирался через кусты по направлению к дороге. Я бросился к двери, которую сам закрыл, и, ругая собственную глупость, стал шарить в кармане, ища ключ. Наконец я открыл дверь, но за крыльцом была молчаливая ночь, мертвая пустая тишина. Я вставил новую обойму в пистолет и остался на освещенном крыльце, вызывая огонь на себя.

Тут я вновь услышал звуки тяжелых удаляющихся шагов. Слишком далеко, чтобы попытаться схватить его. Когда звуки прекратились, раздался шум запущенного мотора, и он уехал. Руки мои задрожали, и я опустил пистолет в кобуру. Вокруг дома была примята трава. Я пошел по следам и у окна нашел его шляпу.

Та же самая шляпа, которая была на парне из голубого “бьюика”. Мистер КГБ собственной персоной. Парень, который выглядел словно школьник и мог сойти в толпе за кого угодно, кроме того, кем был на самом деле. Вдруг мне стало смешно. Я стоял к нему спиной недалеко от окна, и он промахнулся! Может, я был первой жертвой в его жизни и он волновался? Я повернулся и посмотрел в окно. Этель лежала на полу, и кровь ручейком вытекала из раны.

Я бегом вернулся к ней, сбивая предметы, перевернул ее лицом вверх и увидел отверстие ниже плеча, крошечная синяя ямка, из которой еле сочилась кровь.

— Этель, Этель... малышка! — позвал я.

Ее глаза открылись, они были такими усталыми, такими усталыми!

— Это... совсем не больно, Майк.

— Я знаю. Пока не будет больно. Этель... мне очень жаль. Боже. Я чувствую себя ужасно.

• Предыдущая
• 33/44
• Следующая