Дурман любви - Спир Флора - Страница 54

• Предыдущая
• 54/68
• Следующая

– Так я тебе и поверила, – закричала она, не в силах вынести столь явную ложь.

– Придется поверить, ведь это чистая правда. – Он схватил ее за плечи, не давая вырваться. – Клари, неужели ты не понимаешь, как глупо было туда ехать. Молодая женщина и подросток! Вы подвергались большой опасности.

– Не пытайся меня сбить. Ты всегда так делаешь, когда я пытаюсь узнать правду. Я больше этого не выдержу. Если Филли твоя сестра… хотя я ни на секунду этому не верю… почему она не живет с тобой?

– Да потому что она слишком изнежена для этого, черт подери! Она выросла в других условиях. И жизнь на ферме тяжела для нее. Она привыкла к лондонской роскоши и светскому обществу. Дом в Уилмингтоне – это лишь жалкое возмещение того, что она потеряла. Но, по крайней мере, она находится там в безопасности и… все ее уважают.

Он вдруг умолк, и Клари поняла, что здесь затронута какая-то больная тема.

– Я слышала, как дворецкий назвал тебя милордом, – сказала Клари, – а ее именовал леди Филиппа. С какой стати английский дворянин приезжает в Америку, берет себе чужое имя и притворяется простым фермером?

Она страстно желала, чтобы он сказал правду и объяснил, что отец, маркиз Ханстли, отправил его в Штаты, дабы все прибыли от земель и акций канала без промедления попадали в Англию. Эти сведения она почерпнула из того ужасного письма, что лежало в нижнем ящике комода в спальне Джека. Впрочем, это же письмо доказывало, что он и сейчас лжет ей – Филиппа ему не сестра, а любовница. Возможно, она не была аристократкой, но это обстоятельство совершенно не волновало Клари.

– Дорогая, клянусь честью, есть вещи, которые я не могу тебе открыть, – ответил он. – Прошу тебя мне верить.

– Ты все время это говоришь. Ты просишь, чтобы я доверяла тебе, а сам не можешь сказать мне правду. Ты даже не хочешь открыть свое настоящее имя.

– Меня зовут Джек Мартин.

– Это не так! Я убеждена в этом с первой же нашей встречи! Ради Бога, скажи мне правду. Дай мне ухватиться хоть за что-нибудь. Разве ты не видишь, как мне страшно и одиноко?

– Радость моя, тебе нечего бояться.

Он обнял ее, и Клари, которая страстно жаждала утешения, без протестов прильнула к его груди. Он продолжал назидательным тоном, будто желая объяснить элементарные вещи непослушному ребенку.

– Я дал слово, и не могу нарушить своего обещания. Тебе нужно принять меня таким, как есть. Теперь меня зовут Джек Мартин, я владелец фермы… и не имеет значения, кем я был когда-то. Ты сама говорила мне, что твои сограждане гордятся своими предками, которые приехали на эти земли, чтобы изменить свою жизнь и самих себя. Порой им приходилось менять и имя. Почему ты не хочешь понять, что подобное могло произойти и со мной?

– Потому что я по своему опыту знаю, что когда обман раскрывается… А рано или поздно он всегда раскрывается… Это приносит ужасные страдания. – Клари вырвалась из его объятий. – Я уже пережила нечто подобное в двадцатом веке, и только потому, что безоговорочно поверила мужчине. Я не имею права повторить эту ошибку. Если ты не скажешь мне правду, между нами все будет кончено.

– Я отдал бы все на свете, чтобы рассказать тебе правду, – прошептал он и, несмотря на охватившее ее отчаяние, она вдруг поняла его боль и страдания. – Я душу бы отдал, Клари. Но я не могу нарушить слово.

– В таком случае я не могу оставаться здесь, на Эфон-Фарм. – Клари отвернулась, чтобы скрыть от него хлынувшие помимо ее воли слезы. – Когда Мозес отправится в следующий раз в Богемия-вилидж, я поеду с ним и больше не вернусь.

– Тебе не на что жить, – возразил он. – Ты чужая в нашем веке.

– Ты прав, – сказала она. – В этом и состоит разница между нами. Я открыла тебе невероятную правду. Я доверила тебе мою жизнь. А ты даже имени своего не хочешь назвать. Не беспокойся за меня, Джек. Может быть, Роза даст мне работу.

Она направилась к двери и услышала за спиной его тяжелый вздох.

– Утром ты передумаешь, – бросил он ей на прощание.

– Ни за что, – ответила она.

Клари провела мучительную, бессонную ночь, и утренняя дурнота явилась словно бы в наказание. К завтраку она не вышла, и Сара постучалась к ней, чтобы узнать, в чем дело.

– Не вставайте, – строго сказала негритянка. – Я заварю траву, которую давала вам в прошлый раз. Это остановит рвоту.

Клари сидела в кровати и пила травяной отвар, а Сара внимательно следила за ней. Внезапно на пороге спальни возник Джек.

– Тебя никто не приглашал.

Это прозвучало довольно грубо, но сейчас Клари было не до любезностей.

– Я узнал, что тебе плохо, – сказал он. – И просто пришел проведать тебя.

– Это очень благородно с вашей стороны, милорд.

Поймав озадаченный взгляд Сары, Клари добавила:

– Мне жаль, Сара, но вскоре я покину Эфон-Фарм. Мне хочется, чтобы ты знала… я хочу сказать тебе, что очень высоко ценю все, что ты для меня делала. Ты была хорошим другом.

– Вы не можете уехать, – негодующе произнесла Сара.

– И я того же мнения, – кивнул Джек.

– Тебе не удастся остановить меня, – сердито бросила Клари.

Казалось, она находила какое-то удовольствие в своей грубости – во всяком случае, нисколько не раскаивалась в ней. Слишком она была несчастна, слишком острую боль ощущала при мысли о том, какое будущее ждет ее, когда она покинет Эфон-Фарм.

– Мистер Джек. – Сара подбоченилась и взглянула на Джека так, что брови у него поползли вверх от изумления. – Почему вы не видите того, что находится прямо перед вашим носом?

– Оставь эти таинственные намеки, Сара. Если тебе есть, что сказать, будь добра, говори напрямик.

– Не могу, – покачала головой Сара. – Это тайна не моя.

– Теперь ты понимаешь, что я чувствовала, когда ты мне заявлял что-нибудь в этом роде? – злорадно сказала Клари, с удовольствием разглядывая его смущенное расстроенное лицо.

Она хотела рассмеяться, но подавилась чаем и закашлялась. Сара взяла у нее из рук чашку и стала терпеливо ждать, пока кашель кончится. Затем она решительно произнесла:

– Вам нужно все ему рассказать. Если вы этого не сделаете, то совершите непоправимую ошибку.

– Что рассказать? – спросил Джек. – Клари, это что, опасная болезнь?

– Да здорова она… здорова, как ваша гнедая кобыла, – бросила Сара и устремилась к двери.

– Но ведь кобыла… – Джек внимательно посмотрел на Клари. – Тебе уже давно нездоровится по утрам. После праздничных торжеств на Саммит-Бридж ты постоянно плохо себя чувствуешь. Когда Филли носила Джастина, ее тошнило по утрам… и так продолжалось несколько недель подряд. Клари, ты беременна? Ты ждешь моего ребенка! Из-за этого все ссоры? Ну, конечно же! Ты хочешь, чтобы ребенок имел законное имя!

– Прежде всего, я хочу, чтобы отец моего ребенка был честным человеком, – сказала Клари. – И я желаю знать, кто его отец.

– Ты можешь сомневаться, а вот я вполне уверен! – засмеялся он. – Его отец – я! Ты не представляешь, какая это замечательная новость! Клари, у нас будет ребенок! Я, наш ребенок, Филли и Джастин… Это дает необыкновенные возможности для всех нас. Не беспокойся ни о чем…

И взяв ее за руку, он серьезно произнес:

– Клари, ты выйдешь за меня замуж?

– Нет, потому что я не знаю, кто ты, – сказала она, выдернув руку.

– Послушай, давай забудем всю эту галиматью. Я – Джек Мартин. – Склонившись над постелью, он обхватил ладонями ее лицо. – Сколько раз мне нужно это повторять? С тех пор как я ступил на эту землю, меня зовут Джек Мартин… и в Филадельфии, и в Уилмингтоне, и в Богемия-вилидж, и здесь, на Эфон-Фарм, меня знают только под этим именем. Подобно тем иммигрантам, о которых ты мне рассказывала, я сменил свою прежнюю фамилию.

Клари мутило, она чувствовала сильнейшую слабость и была уже не способна сопротивляться. Коварное сердце стремилось к любви, хотя рассудок предупреждал, что поддаваться чувству нельзя. Но она носила под сердцем дитя, и в этом чужом веке у нее не было другой альтернативы, как только последовать по тому пути, на который ступила однажды мадам Роза. Мысль о том, что нужно будет отдаваться кому-то другому, а не любимому, была для Клари совершенно невыносимой. Впрочем, такую жизнь она смогла бы вести всего лишь несколько месяцев – кому будет нужна беременная проститутка?

• Предыдущая
• 54/68
• Следующая