Чекан для воеводы (сборник) - Зеленский Александр Григорьевич - Страница 49

• Предыдущая
• 49/63
• Следующая

— Что, совсем? — подивился Федор.

— Совсем. А что касается пива, то принято так и на нашем флоте. И мы заливаем пожар пивом, если возникает он от молнии небесной. Да и чего жалеть пиво-то? Ведро этого напитка в Англии стоит всего тринадцать копеек, если на наши деньги пересчитать.

— Бардак, — недовольно помотал головой Орлов-младший на это признание. — Отпишу братику в Ливорно, он эти ваши порядки искоренит…

Когда корабли входили в акваторию порта Виттуло со стен монастыря-крепости Успения Пресвятой Богородицы загрохотали пушки, салютуя российскому флоту, а затем ударили колокола, славя православных моряков, прошедших сквозь штормы, болезни и саму смерть для оказания помощи единоверцам.

— Симандры бьют, — благостно произнес усатый боцман, стоявший на палубе флагманского корабля рядом с графом Федором.

— Кого бьют? — не уразумел граф. — Что ты такое бормочешь?

— Симандры — это по-гречески, ваше высоко превосходительство, а по нашему значит — колокола, — пояснил боцман, осеняя себя размашистым крестным знамением.

— Так бы сразу и сказал, — проворчал граф, отходя в сторонку, — а то наберутся всякой иностранщины в чужих кабаках, а потом щеголяют перед деревенскими дурами большим своим разумением…

Ночь российская эскадра провела на рейде.

Петр Громов собирался лечь спать, когда к нему в каюту пожаловал взволнованный граф Федор.

— Ты слышал, что творится? — начал он с места в карьер. — Спиридов вместо того, чтобы угомониться и дождаться прибытия Алехана, все еще мнит себя большим начальником. Я подслушал, как он наставлял наших старых знакомцев — греческих корсаров…

— И о чем они говорили? — позевывая, спросил Громов.

— Чтобы они разведку вели на своих судах, искали корабли турецкие и сообщали об их местоположении лично ему… Ты понял? «Лично»! Ни мне, ни тебе, а Спиридову…

— Ну и чего зря переживать? Пускай себе командует, на то он и адмирал.

— Нет, я этого так не оставлю! Все братику отпишу, как есть. Развели тут, понимаешь ли, бардак. Пивом пожары тушат… Нет, братик тут быстро порядок наведет…

Утром, едва только солнце осветило портовые сооружения, все флотские штаб— и обер-офицеры во главе со Спиридовым съехали на берег.

На берегу уже толпился народ, впереди стоял местный митрополит Анфим Паронаксинский с золотым крестом на груди.

— А чего это владыка босой? — удивился Федор Орлов, исхлопотавший себе место в адмиральской шлюпке.

— Святой человек, — ответил, перекрестясь, один из гребцов.

Рядом с владыкой стоял невысокий человек с седой бородой, в котором Орлов-младший сразу признал греческого капитана Мавромихайлаки, его он видел в Ливорно. Этот грек являлся доверенным лицом Орлова-старшего, представляя его интересы в Морее.

Торжественный молебен завершился освящением знамен греческих повстанческих отрядов. И только после этого Спиридов огласил обращение Екатерины Второй к народам, томящимся под игом турецким:

— «…Крайнего сожаления достойно состояние, древностию и благочестием знаменитых… народов, в каком они ныне находятся под игом Порты оттоманской… Трудно поверить, чтоб из православных христиан… в турецком подданстве живущих, нашлись такие, которые не чувствовали бы всей цены и важности преподающихся им способов к возведению своего отечества на прежнюю степень достоинства и к избавлению своих единоверцев, горестию и бедствиями изнуренных…

Наше удовольствие будет величайшее видеть христианские области, из поносного порабощения избавляемые, и народы… вступающие в следы своих предков, к чему мы и впредь все средства подавать не отречемся, дозволя им наше покровительство и милость, для сохранения всех тех выгодностей, которые они своим храбрым подвигом… с вероломным неприятелем одержат».

Затем из солдат-кексгольмцев, прибывших на российских кораблях, и повстанцев были сформированы два легиона: Восточный и Западный. Командовать ими были назначены, соответственно, капитан Кексгольмского полка Григорий Барков и майор князь Петр Долгорукий, родственник хорошо известного в тогдашней России генерал-майора Юрия Долгорукого. А общее руководство легионами самолично возложил на себя граф Федор, заявив во всеуслышание:

— Мой братик в чине генерал-поручика кавалерии обретается, а командует всем флотом в этих морях. Так что же, я с какой-то там инфантерией не совладаю? Нам, «морским гусарам», все по плечу. Верно говорю, Петруша? Верно! Все слушайтесь Громова! Он — настоящий гусар, без фальши. И потому будет выполнять особое мое задание…

На все эти слова очень разобиделся князь Долгорукий, прибежавший жаловаться на самоуправство молодого графа к адмиралу Спиридову.

— Долгоруковы даже при Рюриковичах ближе к царям сидели в думе боярской, чем Романовы. Про Орловых же тогда никто и слыхом не слыхивал. Кто он такой, Федор?..

— Не я над тобой Федора Орлова возвысил, — грозно ответствовал адмирал Спиридов. — Служи честно. Не Орловым служишь, а отечеству и императрице. Придется Орлову-старшему о твоем недовольстве докладывать…

— А вот этого делать совсем не обязательно, — пошел на попятную князь Долгорукий. — У графа Алехана теперь руки длинные. Он мне за своего «братика» голову оторвет…

— То-то и оно! — вздохнул адмирал с сожалением. — Ничего не поделаешь, будем на Бога уповать, Его властию все устрояется и на земле, и на море…

Адмирал Спиридонов вышел на палубу. Разговор с князем Долгоруким не опечалил его. Для себя он твердо решил, не возноситься в сатанинской гордыне, а подчиняться и смиряться перед благой и святой Божией волей. «Какая разница, кто назовет себя самым главным в предстоящих битвах, — думал он в этот предзакатный час, вглядываясь в волнующуюся морскую даль. — Главное выстоять и победить грозного врага Отечества. Это нужно для России. А раз так, то повоюем еще, хоть бы и на вторых ролях…»

И на это его смиренномудрое решение приоткрыл Господь Бог пред очами любящего Его некую тайну будущего. Адмирал увидел перед собой в некой призрачной дымке величественную картину разворачивающейся морской баталии между двумя флотами. И были дым и пламя от выстрелов тысяч орудий, но не было слышно грохота и канонады, не было запаха гари. А над всем этим, будто чудное знамение колыхалось огромное полотнище Андреевского флага, перед которым всего на миг возникло и исчезло только одно слово «ЧЕСМА»…

«…У Елизаветы было два плана, чтобы взойти на российский престол. Первый заключался в том, чтобы достигнуть его с помощью Швеции, которой за такую помощь были поданы большие надежды, интерпретируемые шведами в том смысле, будто Елизавета после восшествия на престол хотела отдать Швеции все завоевания ее отца, Петра Великого, но принцесса понимала это совсем не так.

Другой ее план состоял в том, чтобы привлечь на свою сторону гвардию раздачей крупной суммы денег в день крещения и водосвятия 6 января 1742 года, день, когда по обыкновению, собиралась гвардия Санкт-Петербурга. Эти проекты были известны французскому посланнику господину де ла Шетарди, снабдившему принцессу значительными суммами.

Но когда правительнице Анне было сообщено об этом заговоре письмом, переданным ей 20 ноября 1741 года, где ей советовали присматривать за принцессой Елизаветой и арестовать Лестока, и когда в день приема 23 ноября правительница имела неосторожность поделиться этими уведомлениями с принцессой Елизаветой, Лесток стал убеждать принцессу не откладывать более исполнение своего плана, чтобы оградить личную свободу и жизнь своих верных слуг.

Приказ, изданный в то время, по которому большая часть гвардии должна была быть готова выступить в Финляндию, явился благоприятной оказией для выполнения этого проекта. По правде говоря, Лесток не мог привлечь на сторону принцессы ни одного офицера, но многие солдаты гвардейского Преображенского полка были на ее стороне, и у Лестока было несколько шпионов, информировавших его обо всем, что происходило при дворе. Он убедил принцессу осуществить свой план в ночь с 24 на 25 ноября.

• Предыдущая
• 49/63
• Следующая