Выбери любимый жанр

Невеста каторжника, или Тайны Бастилии - Борн Георг Фюльборн - Страница 19


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

19

В ответ Марсель задумчиво покачал головой.

— Ах, Абу Коронос, — промолвил он после некоторого колебания. — Я ведь не только не знаю, жив ли он, но я не знаю даже, кто он.

— Как? — изумился старик. — Не знаешь даже имени?..

— Я никогда ни у кого не спрашивал об этом, и никто мне о нем не говорил…

С минуту Абу Коронос молчал, но затем, дотронувшись до руки Марселя, сказал:

— Я понимаю, ты из деликатности не тревожил свою мать расспросами… Но рано или поздно, сын мой, ты все узнаешь.

И снова старик задумался, а потом, как бы очнувшись, заговорил своим слабым, тихим голосом:

— Недолго осталось нам быть вместе. И не потому, что ты, возможно, скоро вырвешься из Бастилии, а потому, что я очень ясно чувствую приближение смерти. Я охотно готов умереть, так как всемилостивейший Господь на закате моих дней исполнил мое последнее желание — ниспослал мне наследника в твоем лице. Ты доведешь до конца святое дело мести герцогу Бофору. Смерть для меня является теперь лишь избавлением от постоянного горя, непрерывных страданий и злой неволи. Ведь с того злосчастного вечера, когда я в Венеции своими собственными руками убил моего единственного ребенка, дальнейшее мое существование стало совершенно безотрадным, лишенным всякого смысла и назначения. Муки и безысходное горе преждевременно состарили меня.

— Я глубоко сочувствую тебе, Абу Коронос, — дрогнувшим голосом проговорил Марсель.

— А герцог? Герцог остался в живых, — саркастически усмех¬нулся грек. — Бесстыдно и нагло украл честь моей дочери, а потом, жалкий трус, защитил свою мерзкую жизнь ее телом. Когда я, как безумный, бросился к моей Сирре, истекавшей кровью, негодяй воспользовался моментом и постыдно сбежал из моего дома. Всех слуг я тотчас разослал за докторами, а сам, убитый горем, опустился на колени у изголовья умирающей дочери. Но что я мог сделать? Я только с ужасом смотрел, как мое дитя умирает… Перед смертью Сирра простила меня, примирилась со мной. Слишком поздно приехавшие доктора ничего не смогли сделать. Она тихо скончалась у меня на руках. Так я окончательно осиротел. Беспросветное одиночество ждало меня в будущем. К тому же вся дальнейшая жизнь была отравлена сознанием, что я собственными руками убил свою дочь… А что же сделал Бофор? На следующий день Бофор отправился к мест¬ным властям и обвинил меня в убийстве родной дочери. Он рассчитывал, что после смерти Сирры ему останется лишь устранить меня с дороги и тогда… тогда все мои богатства перейдут к нему.

— Неужели и в этом случае им руководила лишь алчность? — с сомнением спросил Марсель.

— Тебе кажется это невероятным, сын мой? Слушай дальше, и ты согласишься со мной. Я, в свою очередь, пошел во дворец дожей. Главой Венецианской республики был в то время благородный старец Луиджи Гримани. Когда я, будучи в полном отчаянии, упал к его ногам, чтобы сознаться в своей вине, он тотчас поднял меня, подал мне руку и стал утешать. Однако беседа с дожем не избавила меня от тяжкой необходимости предстать перед венецианскими инквизиторами, перед мрачным Советом Трех. И они сразу же отдали распоряжение заточить меня в темницу.

— Неужели никому и в голову не пришла мысль наказать истинного преступника? — воскликнул Марсель.

— Нет. Бофору удалось доказать, что с точки зрения закона, с юридической, так сказать, стороны, он совершенно прав и вся вина ложится исключительно на меня одного. Но и этого мало! Он осмелился явиться ко мне в тюрьму. Ты, может быть, думаешь, что он пришел покаяться, попросить у меня прощения? Ничего подобного! Он пришел лишь затем, чтобы предложить мне спасение и свободу в обмен на мои десять миллионов пиастров. Он долго доказывал мне, что эти деньги в моем положении все равно не имеют никакой цены, так как мне не избежать смерт¬ной казни за детоубийство.

— И у него хватило дерзости и наглости явиться к тебе с подобными предложениями! — в негодовании воскликнул Марсель. — Да, теперь я вполне согласен с тобой — только гнусная алчность руководит этим человеком…

— Верь мне, сын мой, что и по отношению к тебе им руководит все та же алчность. И мать твою он преследует лишь из?за ее части наследства Бофоров… Но слушай дальше. Я едва владел собой, слушая этого негодяя. Презрение и яростный гнев душили меня. В ответ на его вымогательство я плюнул ему прямо в физиономию. Не добившись от меня миллионов и получив этот плевок, герцог пообещал жестоко отомстить мне. И вот теперь я должен сознаться, что он сдержал свое обещание… А тогда… Тогда я измучился в ожидании следствия. А когда оно наконец началось, то я убедился, что в лице дожа я нашел мудрого защитника. Под его влиянием и судьи начали склоняться к мысли, что я непреднамеренно пролил кровь дочери. И дож, и судьи видели мои нравственные муки. И вот однажды ночью дож объ¬явил мне, что я свободен, но по приговору суда должен в течение трех дней со всем своим имуществом непременно покинуть Венецию… Откровенно говоря, такой приговор глубоко огорчил меня — ведь меня лишали возможности молиться на могиле моей дочери… Выйдя из темницы, я прежде всего отыскал ее могилу. Она была похоронена на одном из маленьких уединенных островов, составляющих территорию Венеции. Горячо помолившись над ее одинокой могилой и сказав ей последнее «прости», я возвратился в город. На следующий день я взял из банкирских домов мои вклады вместе с процентами, обменял все деньги на золото, нанял слуг для предстоявшего мне путешествия, купил десяток мулов и навьючил их моим золотом, зашитым в кожаные мешки. И в срок, предписанный мне судом, навеки покинул Венецию, оставив там самое дорогое мое сокровище — моего ребенка, мою любимую Сирру. Отныне моим единственным желанием было поехать в Париж и непременно отомстить герцогу Бофору.

— И что же? — заинтересованно сказал Марсель.

— Поначалу мое путешествие было вполне благополучным. После нескольких недель пути мы достигли небольшого городка Павий. Здесь один из моих слуг подслушал в трактире разговор обо мне каких?то подозрительных типов и предупредил, чтобы я не продолжал свой путь. Каким?то образом, сказал он, многим стало известно, что я везу с собой немалые богатства… Само по себе золото после смерти дочери утратило в моих глазах свою ценность, но оно необходимо было для мести Бофору. Я стал настороженнее относиться к слугам и к различным встречным, однако путешествия решил не прерывать, помня о том, что я хорошо вооружен и при случае сумею постоять за себя… Итак, после суточного отдыха в Павии мы снова пустились в путь. На следующий вечер, миновав город Берегардо, мы расположились на ночлег на берегу реки Тичино. Этой?то ночью на мой маленький караван и напала шайка разбойников. Как я позже узнал, это были наемные убийцы, посланные Бофором. На сей раз мне, правда, удалось обратить их в бегство. Но, воспользовавшись стычкой с разбойниками, сбежали мои слуги, прихватив с собой кожаный мешок с золотом… Оставшись в одиночестве и вполне понимая опасность такого положения, я немедленно погнал своих мулов к небольшому притоку Тичино, речке Тичинелло, и под покровом ночи один за другим утопил все мешки с золотом в реке. Никто не видел моей лихорадочной работы. Я хорошенько запомнил это место — там как раз стояла могучая пиния. Как ни в чем не бывало, поутру я отправился вместе с мулами в дальнейший путь. На следующую же ночь разбойники вместе с некоторыми моими бывшими слугами вновь напали на меня. Тогда я, оставив им мулов, спасся бегством. Счастливый случай свел меня с отрядом карабинеров, и вместе с ними я без дальнейших приключений продолжил свой путь. Таким образом я сохранил свои сокровища и ускользнул из рук моих преследователей.

— Но ведь ты утопил богатства в реке, а говоришь — сохранил!

— Сейчас я расскажу тебе, сын мой, каким путем я думал возвратить свои миллионы…

— Так они до сих пор лежат на дне реки? — в изумлении спросил Марсель.

— Да, Марсель. Там они и лежат уже много–много лет… Но слушай дальше. Я пересек границу Франции и остановился отдохнуть в маленьком приграничном городке Шамбери, лелея все ту же мысль — как можно скорей добраться до Парижа, предстать перед лицом короля, обличить гнусного обольстителя моей несчастной дочери и потребовать беспристрастного суда над ним. Но в первую же ночь моего пребывания в Шамбери на меня напали слуги герцога и связали по рукам и ногам. Затем явился и сам герцог, требуя от меня признания, куда я спрятал золото. «Гнусный убийца моей дочери! — кричал я ему в ответ. — Никогда не вырвать тебе у меня эти сведения! Близок час моего мщения! Тебя постигнет справедливая кара!» Но он лишь злобно засмеялся в ответ. «Держите крепче собаку–грека! — приказал он своим наемным негодяям. — Он в моем присутствии убил свою дочь. Он бежал из Венеции, но отсюда ему не уйти. В тюрьму его!» Вот так я и попал в тюрьму. — Старик горько покачал головой. — Моя месть никогда уже не настигнет изверга. Он еще раз приходил и предлагал открыть ему место, где спрятано золото, но я ответил ему, что до конца дней моих он не услышит от меня ничего, кроме самых страшных проклятий… Тогда он приказал перевезти меня в Париж. И тут грек–собака, как он меня называл, попал в Бастилию, откуда нет возврата. Долгие годы томился я здесь, в моей душной келье. Мучительно долгие годы ждал я возможности поручить кому?нибудь святое дело мести… И вот наконец судьба послала мне тебя, сын мой, — такую же жертву алчности проклятого Бофора, как и я. В этом я вижу волю всемогущего провидения. Я горячо благодарю Небо за это первое и единственное доказательство его милости ко мне. Хотя часы моей жизни сочтены, у меня хватило сил передать тебе святое дело мести. Поклянись же, Марсель, что исполнишь завещанное тебе дело… Проклятие и смерть тебе, Бофор, гнусный убийца моего ребенка!

19
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело