Высадка в Нормандии - Колли Руперт - Страница 6

Тем временем продолжались такие операции, как «Транспортировка», и стратегические бомбардировки немецких военных объектов во Франции, начавшиеся еще в марте. Имели место и мнимые самолето-вылеты. В ночь с 3 на 4 июня 96 «ланкастеров» атаковали и почти полностью уничтожили радиолокационную станцию в местечке Юрвиль-Аг близ Шербура, с которой немцы вели радиоперехват во всей Нормандии. Десять дней спустя, 13 июня, немецкая сводка начиналась словами: «Береговые оборонительные сооружения отрезаны от баз снабжения в глубине материка… масштабные передвижения частей вермахта по железной дороге в данный момент практически невозможны».

Роммель, также полагавший, что погода исключает возможность вторжения противника, решил вернуться в Германию. Прежде всего он хотел навестить жену Люси по случаю ее пятидесятилетия (преданный муж, Эрвин Роммель в свободное от службы время каждый день писал ей письма), а затем попасть на совещание к Гитлеру в Бергхоф, чтобы добиться согласия фюрера по вопросу переброски на побережье новых танковых дивизий. Вернуться во Францию он намеревался 8 июня.

На совещании, состоявшемся в 04:15 в Саутвик-Хаусе, Стэг сообщил Эйзенхауэру и его коллегам самый свежий прогноз погоды. Сводка на 5 июня была неутешительной – плохая погода угрожала срывом операции «Оверлорд». Сильная облачность помешает бомбардировкам, низкая – затруднит высадку десанта с воздуха. Полагаясь на данные из трех разных, порой противоречивых источников, капитан Стэг по-прежнему считал, что ветер, гнавший воздушные массы с Атлантики, ослабнет и это приведет к кратковременному улучшению метеоусловий – 6 июня наступит суточное затишье и установится приемлемая видимость. Эйзенхауэр принял решение отодвинуть начало операции на один день. Вышедшие в море корабли были отозваны обратно в порты. Солдатам, уже готовым к бою, предстояли целые сутки томительного ожидания.

Не менее тревожным для Эйзенхауэра стало известие о том, что немцы перебросили в район участка «Омаха» одну из своих элитных дивизий. Увы, изменить планы или хотя бы предупредить американские войска, двигавшиеся к «Омахе», было слишком поздно.

Эйзенхауэр знал: 6 июня – его последняя возможность начать операцию. После этой даты высокий прилив периода новолуния пойдет на спад, и вторжение придется отсрочить на две недели. В это время Черчилль решил, что Шарль де Голль имеет право знать о готовящемся десанте. Лидера «Свободной Франции», который в мае 1943 г. перебрался в Алжир, вызвали обратно в Англию. Сначала де Голль ответил отказом. Он все еще был зол на Рузвельта за то, что тот не желал видеть в нем президента освобожденной Франции. Однако немного позже де Голль все-таки вернулся в Англию. Вечером 4 июня в пригороде Портсмута Эйзенхауэр и Черчилль встретились с де Голлем и сообщили ему о предстоящем вторжении. Эйзенхауэр добавил, что сразу после высадки десанта он как командующий операцией сделает обращение к народу Франции, призывая его принять участие в освобождении своей страны. Задетый за живое, де Голль возмутился: «По какому праву? Что вы им скажете?»

В 21:30 Эйзенхауэр председательствовал на другом совещании. Капитан Стэг подтвердил озвученный ранее прогноз: 6 июня погода вряд ли будет идеальной, однако в целом благоприятной. В то же время противник наверняка решил, что в первые дни июня никакого вторжения на берега Франции не будет, так как союзники станут ждать улучшения погодных условий. Эйзенхауэру это было только на руку. Выбора не оставалось: операция начнется в тех погодных условиях, какие есть. 4 июня в 21:45 Эйзенхауэр отдал приказ: «Отлично. Начинаем». Так началась крупнейшая в истории войн морская десантная операция.

На утреннем совещании в Саутвик-Хаусе был подтвержден вчерашний приказ Эйзенхауэра. Задерживать высадку далее уже было невозможно. На всем южном побережье Англии британские солдаты выслушали приказ Монтгомери, который им зачитали вслух командиры. Он начинался словами: «Настало время нанести главный удар по врагу в Западной Европе». Заканчивался он так: «Удачной охоты на континенте».

Командиры отдали приказ. Офицерам было разрешено вскрыть запечатанные пакеты, в которых указывалось место высадки. Солдатам, которых по-прежнему держали в неведении о точном месте операции, выдали определенную сумму во франках и англо-французские разговорники. Наконец все поняли, в какую страну их отправляют. Кроме аптечки и боезапаса, солдаты получили надувные спасательные жилеты и паек на одни сутки с саморазогревающейся едой.

Вечером Эйзенхауэр без предупреждения побывал на трех аэродромах, начав с Ньюбери в графстве Беркшир, откуда должны были вылететь первые группы американских десантников. Он многим пожал руки и пожелал удачи. «Не беспокойтесь, генерал, мы позаботимся об этом для вас», – сказал ему один бодрый боец. Со слезами на глазах Эйзенхауэр отсалютовал каждому из сотен взлетавших самолетов. «Началось, – сказал он своему водителю, когда подошел к машине. – Теперь нас уже никто не остановит». Зная, что потери будут велики, он добавил: «Очень трудно смотреть в глаза солдату, когда предчувствуешь, что посылаешь его на смерть».

5 июня Эйзенхауэр написал короткую записку, которую ошибочно датировали 5 июля. Ее надлежало прочесть в случае поражения.

В тот же вечер, в половине десятого, в передаче Би-би-си прозвучали поэтические строки Верлена: «…Blessent mon cœur / D’une langueur / Monotone» – «…Сердце мне ранят, / Думы туманят, / Однообразно». Немцы, уловив некий скрытый смысл этих слов, объявили тревогу. Увы, их полевые командиры, уставшие от «бесконечной тревоги», никак не отреагировали. Да и вообще, неужели на английской Би-би-си настолько глупы, чтобы открыто объявить в эфире о начале вторжения?

Тем временем поздно вечером 5 июня американские войска под командованием генерала Марка Кларка освободили Рим – пала первая столица стран Оси. Это было важное событие, но победу Кларка затмила слава дня «Д».

В тот вечер Черчилль, перед тем как отправиться спать, информировал Сталина о том, что совсем скоро начнется высадка в Нормандии. Своей жене Клементине британский премьер сказал следующее: «Ты понимаешь, что, когда ты проснешься утром, к этому моменту могут погибнуть двадцать тысяч человек?»

Между тем в Германии Роммель был занят тем, что заворачивал подарки ко дню рождения жены, которые собрался вручить ей утром.

Даже когда до дня «Д» оставались считаные часы, обманные маневры продолжались. В соответствии с планами операций «Тэксебл» и «Глиммер» эскадрилья британских «ланкастеров» сбросила огромное количество полосок алюминиевой фольги. Сделано это было с тем, чтобы немцы на своих радиолокаторах увидели настоящую армаду вражеских судов, приближавшихся к Кале со скоростью 8 узлов в час. Чтобы иллюзия была полной, бомбардировщики летели очень низко, сбрасывая точно просчитанное количество фольги в нужное время в нужном месте. В ходе операции «Муншайн» в воды Па-де-Кале вышла небольшая флотилия канонерских лодок, оснащенная 28 воздушными шарами с радиоотражающим покрытием. Последние ловили сигналы немецких радиолокационных станций и, многократно увеличив, отражали их назад, чтобы у немцев сложилось впечатление, будто к берегам Франции движется мощный военный флот. Обман в очередной раз сработал: немцы открыли огонь из зенитных орудий по облакам фольги, падавшим с ночного неба.

6 июня в шестнадцать минут первого ночи британский планер «Хорса» приземлился точно в определенном месте – на пятачке длиной 45 м на 60-метровом мосту через канал в городе Кане (кодовое название «Мост “Пегас”»), в 8 км от побережья. (Построенный в 1934 г., мост имел подъемное устройство, позволявшее баржам проходить под ним.) В течение двух минут еще два планера, каждый с тридцатью солдатами на борту, приземлились в том же месте. Буксируемые через Ла-Манш бомбардировщиками, планеры отсоединялись примерно в 5 км от цели на высоте 2400 м. Препятствия, установленные немцами в прибрежной воде, так называемая «спаржа Роммеля», оказались не так страшны, как их опасались, и планеры без особых затруднений приземлились между ними. Вред от торчавших из воды бревен сводился к тому, что планеры, летевшие со скоростью 145 км/ч, приземлялись быстрее обычного и довольно резко. Столь жесткая посадка стоила солдатам синяков, хотя имел место и один смертельный случай.