Москва, 41 - Стаднюк Иван Фотиевич - Страница 25
- Предыдущая
- 25/135
- Следующая
Щербаков испытывал ревнивое беспокойство. Ему до щемящей боли в сердце хотелось сказать Сталину, что можно с уверенностью положиться на этих военных. Генерал Журавлев Даниил Арсентьевич – артиллерист высшего класса! Участник гражданской войны, он затем получил хорошее военное образование, много потрудился над воспитанием командиров для артиллерии большой мощности, будучи начальником вначале 2-го Ленинградского, а затем Рязанского артиллерийского училища. На посту командира 1-го корпуса ПВО тоже успел показать себя превосходно…
Вызывали симпатии к Журавлеву и рождали доверие к нему также его открытое лицо и смелые глаза. Когда улыбался Журавлев, то будто все в нем улыбалось и весь он излучал доброжелательство и веселье. А коль сосредоточивался, принимая решение, – лицо его делалось строгим, волевым, а глаза еще более пронзительными и дерзкими.
А полковник Климов! Штабисты и командиры авиационных полков понимали его с полуслова! Он для них – непререкаемый авторитет; значит, личность тоже незаурядная.
Но Сталин и сам умел угадывать характеры людей, оценивать их по активности в действиях, образу и глубине мышления. Легковесных он безошибочно узнавал по их пустословию, а также по легкости, с которой они отказывались от своих точек зрения, – Щербаков это хорошо знал. Однако Александр Сергеевич понимал и другое: Сталин столкнулся с малоизвестной ему, обособленной сферой деятельности и не мог из-за условности происходящего должным образом проникнуть в его конкретность. Звучали доклады… Принимались решения… Отдавались приказы… Появлялась новая группа воображаемых немецких бомбардировщиков – с нового направления и на другой высоте… И опять доклады, решения, приказы… Все четко, ритмично, уверенно. Но это все-таки репетиция. Как же будет во время «премьеры»? Очень хотелось бы, чтоб все эти генералы и полковники справились с возложенными на них ролями. А кем заменить тех, кто окажется неспособным? И что будет с Москвой, если неспособные окажутся?
Иногда Сталин бросал вопрошающий взгляд на генерала армии Жукова. Начальник Генерального штаба был хмур и непроницаем. Голос – будто выверенный точным прибором – ровный и требовательно-категоричный. Какие в его воображении возникали реальные последствия этого кабинетного противоборства?
Полтора часа длилось отражение условного воздушного противника. После отбоя «воздушной тревоги» генерал армии Жуков коротко подвел итоги игры и, выразив мнение, что ее участники в основном справились со своей задачей, приглушенным голосом обратился к Сталину:
– Товарищ Сталин, у вас будут замечания?
Сталин укоризненно посмотрел на Жукова, затем перевел взгляд на Щербакова, будто вопрос начальника Генерального штаба в большей мере относился к нему, Александру Сергеевичу, отвечающему перед ЦК за состояние Московской зоны ПВО, и неторопливо стал раскуривать трубку. Было видно, как он над чем-то размышлял. Потом безучастно-отстраненно сказал, бросая потушенную спичку в бронзовую пепельницу на столе, под уголком топорщившейся карты:
– Товарищ Сталин совсем не специалист в этой области… Кто его знает, может, все так и надо… Но не будет лишним сказать вам вот что. – Он обвел взглядом командиров и генералов, а мундштуком трубки указал на полковника Сбытова – командующего ВВС МВО. – Врага нужно бить не растопыренными пальцами, а мощным кулаком. Надо поднимать как можно больше истребителей и начинать воздушное сражение возможно раньше и дальше от Москвы. Удары истребителям наносить непрерывно, морально подавлять экипажи бомбардировщиков врага. Максимально массировать огонь артиллерии, – теперь он устремил требовательный взгляд в сторону генерала Журавлева, – на главных направлениях налета немецких бомбардировщиков, не допуская ни одного к центру города… – Помолчав, он затем повернулся к генералу Громадину: – Завтра вы покажете нам отражение ночного налета…
Никто из присутствовавших на этом учении не знал, что события упредят завтрашний день вместе с его планами…
- Предыдущая
- 25/135
- Следующая
