Война - Стаднюк Иван Фотиевич - Страница 189
- Предыдущая
- 189/256
- Следующая
Затем он появился на территории кирпичного завода, куда начала въезжать какая-то немецкая автоколонна. В маскировочном комбинезоне, с сигаретой в зубах, Лева с нахальным видом подошел к своей машине, сорвал номера, сел в кабину и без малейшего препятствия выбрался на дорогу…
Немало опасных часов пережил младший политрук, особенно на следующий день, коротая светлое время в лесной пуще. А сегодня перед рассветом, когда он держал курс на Смоленск в надежде наткнуться на свою часть, за ним увязались два немецких мотоциклиста, сопровождавшие легковую машину с каким-то важным чином. Обогнав Леву, мотоциклисты остановили его и, увидев, что за рулем русской машины свой, немец, спросили, не знает ли он, где находится штаб 29-й моторизованной дивизии генерала фон Больтенштерна.
«Следуйте за мной. Я туда и еду», – на чистом немецком языке ответил Лева, сообразив, что в такой компании ехать ему по занятой немцами территории будет безопаснее…
Вот так и препроводил младший политрук Рейнгольд немецкого офицера и охранявших его мотоциклистов в расположение полка Гулыги.
Спать уже никому не хотелось, и все, заинтересованные вестью о пленении фашистского полковника, вышли на воздух. Близился рассвет. Трава вокруг овина, кусты жимолости, стоявшие живой изгородью между гречишным полем и огородами хутора, – все было покрыто тяжелой росой. Высоко в небе пластались рваные облака, вдали, за желтизной ржи на буграх, чуть виднелся сквозь серую дымку темный лес. День обещал быть пасмурным.
На недалекой дороге послышался шум моторов, и через минуту к овину подкатили немецкий мотоцикл с коляской и клубный автофургон. За рулем мотоцикла восседал знакомый Рукатову сержант – командир того самого саперного отделения, которое делало лесной завал.
Заглушив мотор, сержант одним ловким движением соскочил с мотоцикла и в то же время выхватил из коляски желтый, небольшого размера, саквояж. Подошел к стоявшему у овина начальству четким строевым шагом и, остановив взгляд на Гулыге, начал докладывать:
– Товарищ полковник, доставлены пленный и документы…
– Документы мне! – К сержанту подскочил Рукатов и решительно взял у него саквояж.
– Почему вам?! – протестующе спросил подполковник Дуйсенбиев. – Наш пленный, наши документы!
– А я чей, бабушкин? – Рукатов недобро засмеялся и с опаской взглянул на полкового комиссара Федулова.
Но внимание Федулова, как и всех остальных, было занято другим: из кабины спецмашины выскочил счастливо взволнованный и крайне измученный всем пережитым за прошедшие сутки Лева Рейнгольд. С непокрытой головой, одетый в зелено-коричневый пятнистый комбинезон, он щелкнул каблуками сапог и застыл по стойке «смирно», собираясь с духом, чтобы доложить начальству о своем прибытии.
– Потом все расскажешь. – Федулов подбадривающе подморгнул младшему политруку и перевел взгляд на распахнувшуюся заднюю дверцу машины, из которой вышел в сопровождении двух красноармейцев немецкий полковник.
В новенькой наутюженной форме из серой шерсти, полковник был в среднем возрасте, высок и костист. Его тонкое, классически правильное арийское лицо, бледное и потное от волнения, в то же время было полно достоинства и сдержанности. Остановившись перед командирами Красной Армии, полковник поднял на них серые глаза, в которых застыло то ли недоумение, то ли досада.
– По-русски разговариваете? – спросил у немца полковник Гулыга.
Немец что-то гортанно заговорил.
Лева Рейнгольд тут же перевел его слова:
– Он утверждает, что попал в плен по недоразумению, и армии цивилизованных государств должны в таких случаях освобождать пленных.
Собравшиеся у овина дружно, хотя и не очень весело, засмеялись, а Федулов, обратившись к Рейнгольду, приказал:
– Спроси у него: он бы в подобной ситуации отпустил нас?
Полковник ответил, что занимается специальной штабной работой и с пленными иметь дело ему не приходится.
Рукатов и Гулыга тем временем советовались: допрашивать полковника здесь или отконвоировать его к генералу Чумакову. Немец, прислушиваясь к их словам, будто догадался, о чем идет речь, и, глядя на Леву Рейнгольда, спросил, какой генерал командует войсками, к которым он попал в плен; при этом пояснил, что в штабе генерал-полковника Гудериана, в котором он имеет честь служить, известны фамилии многих советских генералов, в том числе Курочкина, Чумакова, Лукина, Конева, чьи войска противостоят группе немецких армий «Центр» фельдмаршала Бока.
– Объясните ему, что он в плену у Красной Армии, – холодно приказал Рейнгольду Рукатов, чувствуя себя здесь представителем вышестоящего штаба.
– А какая здесь часть – не его собачье дело!
– О да, вы правы, – согласился полковник, когда Лева перевел ему слова Рукатова. – Но я надеюсь на чудо, хотя большевики в чудеса не верят… Меня интересует фамилия Чумаков. Я ношу образ человека с такой фамилией здесь. – Он хлопнул себя по левой стороне груди. – У меня есть в России друг – полковник Чумаков. – В немецком произношении фамилия прозвучала «Тшумаков».
Федулов и Гулыга озадаченно переглянулись, а Рукатов смотрел на пленного с изумлением, уже томясь в догадках.
– Вполне может быть, что это наш Чумаков, – сказал он после паузы, загадочно посмотрев на полкового комиссара Федулова. Затем, почти дружелюбно, с какой-то надеждой спросил у пленного: – В тридцать седьмом ты, конечно, был в Испании? Оттуда и знаешь Чумакова?
Лева не успел перевести вопрос, как пленный ответил, перемешивая немецкие и русские слова:
– Нихт Спаниен!.. Русланд был, Москау был, Киеф был… Полковник Фиодор Тшумаков унд Курт Шернер, – пленный ткнул рукой себя в грудь, – гросс фройнд!..
– Значит, точно Федор Чумаков?! – Рукатов всем телом подался к немцу, устремив на него немигающие и будто испуганные глаза.
– Я, я! Фиодор фон… товиш… – Полковник, напрягая память, сжал рукой высокий покатый лоб.
– Федор Ксенофонтович? – почти шепотом подсказал ему Рукатов.
– Я, я! – воскликнул полковник, и по его бледному лицу скользнула растерянная и в то же время выражающая надежду улыбка. – Фиодор Сено-фон-товиш… – И он рубленой скороговоркой стал что-то объяснять.
- Предыдущая
- 189/256
- Следующая
