Дикое Сердце (ЛП) - Адамс Браво Каридад - Страница 25

• Предыдущая
• 25/65
• Следующая

- Меня удивило, что ты так рано встала… Вставать рано не было твоей привычкой, Айме.

- Привычки часто меняются. Теперь я встаю рано и мне нравится быть одной.

- Я сейчас оставлю тебя, не волнуйся. Я пришла потому, что мама тебя позвала. Она начала готовить экипаж и… А с тобой что происходит?

- Абсолютно ничего, - начинала терять терпение Айме. – Я смотрю на море. Ты меня будешь критиковать за то, что я смотрю на море?

- Нет. Море очень красивое. Но ты меня удивляешь. Никогда не думала, что тебя интересуют пейзажи. Что ты ищешь в море? Ты вдруг побледнела.

- Если так тебе интересно, скажу, что вон тот парус корабля.

- Какого? Того судна? Но парус не поднят…

- Я уже вижу, не слепая. Люцифер не отплыл и не собирается отплывать.

- Люцифер? – удивилась Моника. Так корабль зовется?

- Да, сестра, его зовут Люцифер, и можешь перекреститься, если думаешь, что тебя утащит дьявол. – ответила Айме с иронией.

- Люцифер, - повторила Моника. – Это очень красивое имя в конце концов. Кроме того, это имя содержит в себе великий урок. Люцифер был самым красивым из всех ангелов, и потерял небеса за свой высокомерный поступок. Его история случается намного чаще, чем кажется. Как легко рискнуть, из-за легкомыслия, каприза, всем райским счастьем! Ты думала об этом, Айме?

- Не рановато ли, чтобы слушать притчи?

- Это не притча, это лишь совет.

- А также рановато выслушивать советы и нравоучения.

- Жаль. У меня не было намерения читать тебе нравоучения. А что с тобой происходит? Что с тобой? Не ты ли клялась со слезами на глазах, что Ренато Д`Отремон твоя жизнь, что ты способна убить и умереть, чтобы удержать его… Как ты изменилась… Ты очень изменилась. Сейчас ты сама не своя, хотя и будешь это отрицать.

- Сейчас я ненавижу тебя! – взорвалась Айме, выведенная из себя. – Почему ты должна преследовать и мучить меня, как это делаешь? Ты как моя тень. Ты как вещая тень, которая только и может предсказывать несчастья!

В этот момент, корабль, полный солдат, вплотную приблизился к борту Люцифера, и Айме сделала шаг к краю отвесного берега, дрожа от волнения и тревоги, которую уже не могла больше сдерживать. Но послушница вцепилась в нее с неожиданной силой, заставляя вновь обратить на себя внимание, и спросила:

- Что с тобой? Что происходит на том корабле?

- Мне бы тоже хотелось узнать.

- Тебе хотелось бы знать? Почему? Почему тебя это так волнует?

- Если бы ты знала, как же я тебя сейчас ненавижу…! Оставь меня в покое!

Резко освободившись от удерживавшей ее руки, она начала быстро уходить. Мгновение она колебалась, оценивая расстояние, отделяющее ее от песчаного берега, сделала несколько шагов, как будто собиралась спуститься по узкой дорожке среди скал, но не стала задерживаться, развернулась и пошла обратно домой…

Моника видела, как она удалялась, а затем повернула голову, чтобы посмотреть на море… Люцифер… Несмотря на расстояние, она видела, как палуба заполнялась кишащими солдатами, рассредоточивавшихся, чтобы вести бой. Но ничего не указывало на сопротивление; ни одна человеческая фигура, кроме тех, что были одеты в голубую униформу, не суетилась на гладких досках. Паруса были убраны, якорь брошен, Люцифер, его рангоут, окрашенный в красный цвет и блестящий черный корпус, мог ассоциироваться в воображении Моники только с тем мужчиной с широкой обнаженной грудью, с нахальным взглядом и дерзкой улыбкой.

- Люцифер…

Она повторила название, чтобы запомнить его, запечатлеть в своей памяти, как запечатлелось навсегда лицо, увиденное ею через решетки окна всего на мгновение. Затем очень медленно она тоже вернулась в дом Мольнар.

- Подождите здесь минутку, Ренато. Позвольте мне первому поговорить с ним. Подождите немного…

Ренато Д`Отремон задержался, подчиняясь приказу старого нотариуса, стоя под массивной аркой из камня, откуда шел вход в коридор камер. Это место было черным, грязным, мрачным, едва проветриваемым, с открытыми, как амбразуры, узенькими окнами, располагающимися в широких стенах, выходящих на море. Недра крепости прошлых веков сейчас были казармой и тюрьмой… Скрываясь в тени, Ренато смотрел на Хуана, крепкого, статного и стройного, не торопящегося войти в дверь, которая открывала ему дорогу, с легкой пренебрежительной улыбкой на губах. Педро Ноэль достаточно приблизился, чтобы его узнали, а тюремщик удалился.

- Можешь выходить, - пригласил Ноэль. – Ты ходишь на корабле с большей удачей, чем Себастьян Элькано, который объехал вокруг света на парусном судне, и дожил, чтобы рассказать нам об этом… Ты не понимаешь? Ты свободен…

- Почему? Благодаря кому? – спросил Хуан с явными признаками недоумения.

- Благодаря кое-кому, кто не думал о неприятностях и расходах, чтобы вытащить тебя из заточения. Нет, не я. У меня нет денег, но я не думаю, что ты заслуживаешь выйти на свободу из-за подобной переделки. Ты мог бы сгнить в этом углу и остаться без корабля. И ты был очень близок к этому. Так что можешь поблагодарить свою счастливую звезду.

- Моей счастливой звезде я ни за что не благодарен, но вам да, Ноэль. Вы единственный человек на земле, которому я должен быть благодарен… Вы единственный, кто сказал мне доброе слово, когда я был мальчиком.

- Я? Я? – начал уклоняться Ноэль с притворным раздражением. – Ты полностью ошибаешься…

- Мне не нравится возвращаться в прошлое, но я вернусь на мгновение, чтобы вспомнить последнюю карету из трех, где, как зверя, пойманного в сети, везли дикого мальчика… мальчика, с кем так сурово обращались люди и жизнь, что он был почти не человеческим существом. Он был почти бесчувственным, удары отскакивали от него, как и оскорбления от его души… У него не было другого закона, кроме его инстинкта. Он знал, что для того, чтобы добыть себе пропитание, нужно работать или воровать… Но в той далекой и удивительной поездке мальчику было действительно страшно. Страх, который был тревогой и ужасом, потому что он впервые почувствовал так близко смерть, страх перед странным миром, в который его везли насильно…

- Ну ладно… ладно… оставим это, Хуан, - попытался его прервать нотариус против своего желания.

- В деревне остановилась карета. – продолжал Хуан, не обратив внимания на реплику старого Ноэля. – Кучер и слуги пошли к соседнему ларьку, чтобы удовлетворить свою жажду и голод. Издалека кто-то позвал нотариуса, но никто не подумал о человеческом звереныше, слишком гордом, чтобы просить, но нотариус вышел из кареты, купил большой кулек апельсинов и с улыбкой вложил его в маленькие грязные ручонки. В первый раз кто-то улыбнулся этому мальчику, как улыбаются ребенку. В первый раз кто-то вложил подарок в его руки. В первый раз кто-то покупал для него кулек апельсинов…

Глубоко тронутый, тщетно борясь с волнением, слушал Ноэль слова Хуана, такие невероятно искренние и нежные, такие горестно разоблачающие боль и заброшенность его детства… Несколько раз нотариус пробовал заставить его замолчать со стыдом честного человека, который получил огромную плату за незначительный поступок; но Хуан продолжал говорить, упершись широкой ладонью в слабую спину старика, его суровые дерзкие глаза странно смягчились, и в полумраке, под аркой, слышал и вбирал Ренато Д`Отремон каждое его слово, как будто грехи всего мира, в котором он получил все преимущества, внезапно сдавили его душу. Резким, но сердечным тоном он воскликнул, выйдя вперед:

- Хуан… Хуан…

Лицо Хуана изменилось, рассеялся детский призрак, прервалось очарование, и другим голосом он спросил:

- Что это?

- Сеньор Д`Отремон… ему ты обязан тем, что все уладилось. – пояснил нотариус. – Это друг, который решил тебе помочь.

- Ну мне очень жаль, - ответил холодно Хуан. – Не нужно было брать на себя это обязательство. Мое заключение не было справедливым, и я…

- Твое заключение не было несправедливым, и ты бы сгнил здесь, - прервал Педро Ноэль.

- Вы хотите сказать, что сеньор Д`Отремон дал ради меня взятку? Насколько я понимаю, это тоже преступление. Если мы должны руководствоваться теми законами, которые вы хотите, чтобы я уважал, сеньор Д`Отремон также должен быть за решеткой. Конечно, его законно может оправдать полудюжина высокопарных слов. Мое преступление было обманом, мошенничеством, невыполнением слова, попыткой убийства. Его преступление можно также назвать соучастием в помощи преступнику, подкуп чиновников и злоупотребление нравственным влиянием. Если вы покопаетесь немного в кодексе, нотариус Ноэль, вы найдете там несколько лет тюрьмы…

• Предыдущая
• 25/65
• Следующая