Хуан Дьявол (ЛП) - Адамс Браво Каридад - Страница 28
- Предыдущая
- 28/62
- Следующая
- В конце концов, ты всегда меня обезоруживаешь… На самом деле, тебя не в чем упрекнуть, Моника. Ты чистая и откровенная, наивная и человечная, до мозга костей самоотверженная и жертвенная…
- Не хотелось бы быть только этим, Хуан…
- Конечно… Мы все хотим место под солнцем, право на счастье, но некоторым из нас отказано в этом по судьбе, как будто проклятие осудило нас на вечную мглу…
- На вечную, Хуан? Ты считаешь, что никогда не будет света в наших сердцах и жизнях? Думаешь, что никогда не рассветет в наших душах?
- Ты делаешь плохо, объединяя «нас» в множественное число. Наши души идут разными путями, Моника, и для меня нет надежды, но не могу сказать, что ее нет для тебя.
- Почему жизнь так жестока, Хуан? Почему мы родились страдать, пресмыкаться перед болью и грехами?
- Теперь ты говоришь то, чего не должна говорить. Не думаю, что мы родились, чтобы пресмыкаться. Мы должны встать на ноги во что бы то ни стало. Ты, возможно для того, чтобы быть счастливой. Мне достаточно того, что я поддерживаю существование, сурово шагаю по миру, зная, что он негостеприимный и скорбный… - Вскоре Хуан остановился, и глядя на свою жену встревожился: - Моника, что с тобой? Ты дрожишь…
- Ничего… Немного холодно… Немного холодно, ничего более…
Слезы Моники предательски задрожали в голосе, и правая рука Хуан протянулась, чтобы стереть их, холодные и дрожащие, утешая своей жизненной силой, касанием, одновременно восхитительным и грубым, и ее веки прикрылись, словно во сне…
Снова двинулся экипаж… Позади осталась придорожная гостиница, где они остановились на некоторое перекусить, и средство передвижения, маленькое и легкое, без усилий везла великолепная упряжка коней, поводья были сжаты в руках капитана Люцифера с той же уверенностью, с какой сжимали корабельный штурвал…
Резкий толчок остановившейся повозки заставил открыть сонные глаза Моники… Рассветало, и они находились в самом центре Сен-Пьера… Был неясный свет, но достаточно было поднять голову, чтобы узнать место, а если увидеть его было невозможно, то звук колоколов, зовущих на рассветную мессу был достаточно знаком для нее, рассеивая малейшее сомнение, где она находится. С насмешливой галантностью Хуан соскочил с кoзел и протянул руку, помогая ей:
- Вот твой монастырь. Разве не здесь ты желала быть, теперь и навсегда?
- Конечно. И так как жизнь принадлежит мне, несмотря на грубый фарс женитьбы, что нас удерживает…
- Не слишком ли сурова эта фраза, Моника? – заметил Хуан, не оставляя насмешливого тона.
- Этому я научилась от тебя! Ты так это называл, как и то, что именно ты возвращаешь меня во второй раз в монастырь!
- Полагаю, это то, что может тебя обрадовать…
- Ты полагаешь очень хорошо. Для меня монастырь, а для тебя полная свобода: пристани, притоны, таверны порта…
- Это моя жизнь, Моника, как это – твоя жизнь. Я не осуждаю ее, а ты не должна судить мою. Идем…
- Следуй своим путем! Не нужно беспокоиться… Я никогда не нуждалась в охране… Удачи, Хуан Дьявол!
9.
- Баутиста! Баутиста! Коня, немедленно! Ты спишь, идиот?
Со сверкающими глазами, сжатыми кулаками, возбужденными вспышкой ярости в душе и теле, проходил Ренато просторную галерею старинного господского дома, направляясь в библиотеку, где был кабинет его отца, и за ним шел Баутиста, удивленный и униженный…
- Сеньор Ренато, я уже несколько часов вас ищу, сеньора приказала искать вас…
- Скажи ей, что не нашел меня!
- Дело в том, что ждут сеньоры из Анс д`Арле… Думаю, это городской судья и секретарь… От имени местных властей, похоже, они хотят составить протокол. Сеньора желает, чтобы вы… О, сеньор Ренато! Осторожнее! – встревожился старый Баутиста. – Это дуэльные пистолеты дона Франсиско, и…
- Я прекрасно знаю, что это и чему служит! Беги и приготовь мне коня! – отбрасывая футляр из полированного дерева, Ренато взял те два одинаковых пистолета, что вынул из ящика, и после того, как рассмотрел их, опустил в карманы. – Это единственное, что должно тебя занимать! Ты думаешь, я и так не потерял много времени? Исчезни! И сделай так, чтобы привел мне их без шума, по лестнице с этой стороны! Ни слова больше, Баутиста!
- Как прикажет сеньор…
В одиночестве Ренато мерил нервными шагами широкую библиотеку, теперь в полумраке, и порылся в книжной полке, пока не нашел там то, что почти позабыл… Снова и снова он наполнял маленький стакан жгучим выдержанным ромом, который сделал известным Кампо Реаль, и его жаждущие губы жадно впитывали, пробуждая еще большую жажду… его колотила свирепая ярость, сжигала, как пламя, мысль о Хуане… Он должен пойти ему навстречу, должен взыскать кровью за то унижение, что заставило его страдать… Каждая проходившая минута заставляла его измерять и считать превосходство, которое у того есть. Куда могут дойти Моника в своем безумии и Хуан в своей отваге? Пока он пил, до дна истощая бутылку, его нервы успокоились, ярость стала более глубокой и холодной, и в ней просматривались все более жестокие инстинкты, как острия копий… Его сердце переполняла злоба; уже больше, чем любовь к Монике, его притягивала месть Хуану… Дверь открылась, и на пороге показалась робкая фигура старого Баутисты…
- Возблагодарю Сатану, что ты наконец явился, проклятый!
- Минутку, сеньор. Сеньора…
- Уйди в сторону, идиот!
Грубым толчком Ренато отодвинул в сторону старого управляющего, и прыжком вскочил на подведенного жеребца… Он вонзил шпоры в бока необузданного животного, направляясь с усилием на неровный подъем… Он следовал к ущелью, срезая берега и поля… Он был уже близко к хижинам работников… Оттуда доносились могильные жалобы… Не было ни горящих костров, ни чувственных танцев… Два негритянских очертания бились в эпилептическом припадке, омрачаемом траурными звуками большого барабана. Это по хозяйке Айме… Они плакали по ней, молились за нее… или возможно, взывали к ней, чтобы предотвратить возможную месть, тень смерти над долиной…
Ренато вонзил шпоры с еще большим ожесточением… Он хотел сбежать от всего этого, перепрыгнуть, пока обеспокоенная дрожь бежала по спине… Все осталось позади, но он все еще слышал. Яростно он наказывал коня, требуя от него все больших усилий, чьи ноги поскользнулись и проволокли всадника до самых дверей ветхой хижины… Он поднялся, не чувствуя боли от ушибов. Перед ним возникла темная тень, высокая и тощая; она отступала к двери хижины, пока не зашла туда. Не зная зачем, он пошел за ней…
- Ты Кума, правда?
Волшебница ответила неопределенным выражением… Она встала на колени… Ренато близко смотрел на черное лицо, блестевшие большие глаза выражали наивысший страх, и он почувствовал что-то вроде чудовищного удовольствия, видя, как несчастная потеет и дрожит…
- Ты Кума, которая использует и эксплуатирует Кампо Реаль для своей бурды, мазей и всякой лжи… Ты помогаешь довести до скотского состояния и отравляешь идиотов батраков, и даже слуг моего дома…
- Я не продаю яда, мой хозяин; я продаю хорошие лекарства из полевых трав… Я продаю средство для бедных, исправляю кости, смягчаю несварение желудка и помогаю освободиться от плохой тени покойников, которые имеют раскаяние в душе. – Она посмотрела на Ренато, рискуя всем в своей хитрой отваге. Она увидела, как тот побледнел, и поняла, что попала в мишень, подняла сложенные руки, бросая на кон все: - Если душа хозяйки Айме тебя преследует, если она появляется в снах, заставляя тебя напомнить о том, что ты сделал, если ты слышишь, что она говорит на ухо, и чувствуешь позади себя холодок…
- Замолчи, идиотка, мошенница, обманщица! – кричал Ренато вне себя. – Меня не преследует никакой призрак и никакого голоса я не слышу! Тени Айме не за что меня упрекнуть, потому что не убивал ее! Я не виноват в том, что она убилась! Но тебя я убью!
- Нет, мой хозяин. Не бейте меня больше…! – умоляла Кума испуганным криком.
- Предыдущая
- 28/62
- Следующая
