Моника (ЛП) - Адамс Браво Каридад - Страница 9
- Предыдущая
- 9/67
- Следующая
- Моника…? – запнулся Хуан ошеломленно.
- Моника… да… да! – прервала Айме решительно. – Не отрицайте этого, Хуан Дьявол, не пытайтесь лгать. Вы до предела сделали несчастной мою бедную сестру… Вы запугали ее, загнали в угол и страхом ее подчинили… Вы… вы…!
- Айме…! – упрекнула Моника душераздирающе.
- Это правда! Это правда! Прости меня, что рассказала Ренато, но я не могла молчать. Не могла! Прости меня, Моника, прости! Я должна была ему сказать… Это было нужно…! Ты слышишь? Понимаешь меня? Ужасно, что Ренато поверил. Я должна была сказать ему правду. Это была ты… ты… ты!
Она подошла к ней, сжав ей руку, но Моника резко оттолкнула ее, похолодела, напряглась, ее охватила нервная дрожь. Хуан отступал, подавляя в горле изумление, но Ренато шагнул к Айме, схватив ее, словно когтями, устремляя взор на лицо Моники, словно вглядываясь в бездну:
- Моника, Айме мне сказала, что Хуан твой любовник. Это правда или ложь?
- Это правда, Ренато… - пробормотала Моника осипшим голосом. И найдя силы и мужество, продолжала свою ложь. – Это человек, которого я люблю, мужчина, которому я отдаю свою любовь и жизнь, и я не позволю тебе вмешиваться в это. Не позволю…!
Ренато кинул молниеносный взгляд на Хуана. Он видел твердый мужественный лик, сжатые челюсти, и его горящие неясным огнем глаза вонзились в него:
- Это мы уладим как мужчина с мужчиной, Хуан: твоя жизнь против моей!
- Зачем? Ради кого? Ради этого…? – взорвался Хуан от гнева и отвращения.
- За женщину, которая для меня сестра! – проговорил Ренато решительно и угрожающе. – Выполни долг перед ней! Поведи себя как мужчина или я убью тебя, как пса!
- Нет… нет, Ренато! – вмешалась Моника с тревогой, отразившейся на ее бледном лице. – Это мое дело, только мое. Я не могу этого допустить…
- Замолчи! – оборвал Ренато властно. И обратившись к Хуану, воскликнул: - Только мне ты будешь отчитываться, Хуан!
- Я выполню долг… Ты принимаешь меня в мужья, Моника де Мольнар?
- Нет… нет! – отвергла Моника с застрявшем в горле отчаянием.
- Что значит нет? А я говорю, что да! Ты выйдешь за Хуана Дьявола или не выйдешь отсюда живой!
Этот момент показался долгим, как века для этих трепещущих душ. Отчаянно приказывал Ренато, просил, требовал… Он не поверил и половине слов Айме, едва верил, видя Монику и Хуана вместе, и в его груди стала подниматься огромная ужасная решимость, дикое желание, никогда раньше ему не знакомое, убить его. Он хотел выяснить правду… правду, которая в то же время его пугала, он задрожал, как и Моника, которая была в оцепенении, словно только сейчас оценила глубину той пропасти, которая внезапно открылась перед ней…
- Ты видишь, что она не хочет выходить за меня замуж, - высказал Хуан с горьким сарказмом. – Я ничтожество для Мольнар. Как муж я никто… Я служу в качестве игрушки, развлечения, как любовник на день, как кукла, с которой можно развлекаться в течение месяцев, ожидая свадьбы по своему рангу. Только лишь для этого я могу служить…
Он улыбнулся… улыбнулся, как мог улыбаться лишь сатана. И смотрел не на Монику, а на Айме, которая стояла напряженно и неподвижно, чувствуя, как сжимаются понемногу руки Ренато, чувствуя, что тот вперил в него взгляд. Словно монета взметнулась в воздухе, чтобы упасть какой-либо стороной, разыгрывая смерть или жизнь. Моника прервала безмолвное ожидание:
- Я согласна!
- Я думаю, Ренато… - начала говорить Айме; но Ренато оборвал властно:
- Ты, замолчи! Принимаешь, а? Конечно же ты принимаешь, Моника. А ты, конечно же, выполняешь, Хуан. – проговорил он с бесконечной горечью: - Есть ли причина сделать эту свадьбу невозможной? Кто воспрепятствует закону? Зачем назначать свидание за церковью, Хуан, когда ты можешь повести ее с Божьего благословения к алтарю, на радость всем, под одобрение общества? Почему бы не поженить их, Айме? Почему бы не осуществить твое желание, выполнить это по божьим правилам, как хорошей сестре? Почему бы нам не стать посаженными на этой свадьбе? Для чего поступать как преступники, когда никто ничего не сделает, совершенно ничего, если все по закону? Ты соглашаешься… конечно же соглашаешься, Моника. Ты женишься… конечно же женишься, Хуан!
Шум приближавшихся шагов и голосов удивил всех, пока Ренато не произнес:
- Думаю, это моя мать… Уверен, Каталина побежала ее предупредить… Добро пожаловать всем услышать прекрасную новость. – И повысив голос, позвал: - Мама… Ноэль… вот мы и собрались…! Вы уже видите, как все обрадованы…
- Ренато… Ренато… - умоляла Айме, охваченная тревогой. – Не говори им… не говори…
- Айме… дочка…! – прорвалась к группе Каталина. И ошеломленная, воскликнула: - О, Моника…!
- Моника, да, – подтвердил Ренато. – Моника и Хуан Бога… Разве не так тебе нравилось его называть? Хуан Бога…! Подойди поближе, мама. Да, вот Хуан, но никто не должен беспокоиться…
София Д`Отремон приблизилась к Ренато, бледная, дрожащая, словно увидела наконец то несчастье, которого так опасалась; но Ренато улыбался… улыбался новой для него улыбкой: вызывающей, досадной, почти агрессивной, когда объяснил:
- Я должен объявить всем большую новость: Моника и Хуан решили пожениться, и сделают это немедленно. Немедленно!
- Ренато, прошу тебя…
- Больше ни слова этой ночью, дорогая, - отрезал Ренато гневно мольбы Айме. – Нам необходимо отдохнуть и поспать. Завтра будет ужасный день… Завтра утром будет свадьба. Я также имею сильное стремление, чтобы завтра они уехали отсюда.
- Но…
- Никаких но. Они не возражают, не отвечают, принимают свой крест, принимают разумное последствие совершенного греха… Или ты не думаешь, что это грех? Ты думаешь, я должен аплодировать отсутствию уважения к дому моей матери? Прости меня… Я знаю, что речь о твоей сестре, и ты должна чувствовать себя так же, как будто сделала это сама. Ты чувствуешь это, правда, дорогая? Поэтому отгони эту мысль и не думай об этом больше. Я делаю это, как должен делать любой уважающий себя человек, освобождающийся от родственных обязательств. Никто не виноват в своих действиях, и несчастен тот, чьи действия обернутся когда-нибудь против него самого…!
Почти волочась за Ренато, теперь остановившись перед дверью крыла дома, предназначенного для счастья и любви, Айме напрасно искала слова и выражения. С этого момента она поверила, что живет в кошмаре. Ренато теперь вдруг стал для нее другим человеком: отдалившимся, холодным, резким и в то же время властным, недоверчивым, агрессивным, словно каждый раз ожидал получить удар в спину, словно кто-то разлил по его венам тончайший отравляющий яд. Он посмотрел на нее очень близко свирепым вопрошающим взглядом, а затем улыбнулся… улыбнулся холодно и сдержанно, наихудшим из всех упреков, оскорблений и криков…
- Ренато… - умоляла Айме в смертельном беспокойстве.
- Зайди и не мешай меня… Мне еще многое нужно сделать, - приказал резко Ренато, слегка подтолкнув ее и закрыл дверь на ключ.
- Ренато… Ренато…! Что ты делаешь? – испугалась Айме. - Ренато… Ренато…!
- Сынок, почему ты запер эту дверь? – спросила София, приблизилась, встревоженная и нерешительная. – Там за дверью Айме?
- Конечно Айме, мама. А теперь, если ты позволишь…
- Нет, подожди секунду. Я хочу узнать, что произошло. Я требую, настаиваю. Почему ты так сказал о свадьбе, которая тебя не касается? Почему обращаешься так с Айме? Почему ты ведешь себя как обезумевший?
- Возможно потому, что хочу добраться до цели… Не спрашивай слишком много, мать.
- Что он тебе сделал, Ренато? – встревожилась София. – Я уверена, я совершенно уверена… Удар, который тебя больше всего может ранить – это то, что он должен уехать…
- Мой брат Хуан? – вызывающе прервал Ренато.
- Ренато! – встревожилась не на шутку София.
- Мой брат Хуан, мама… Скажи же наконец, договаривай… И скажи мне все, что чувствуешь, все, что думаешь, все, что хочешь еще крикнуть, все, что сдерживала все эти годы. Скажи мне, он ненавидит меня, справедливо ненавидит меня за это, потому что это мой брат и он понимает, что мне было предоставлено достаточно бумаг и подписей, чтобы у меня было все, пока у него не было ничего. Скажи это, мама, скажи…!
- Предыдущая
- 9/67
- Следующая
