Чародейка из страны бурь - Вербинина Валерия - Страница 29
- Предыдущая
- 29/54
- Следующая
Звук удаляющихся шагов наполняет узника облегчением. Убедившись, что в комнате никого больше нет, Фредерик вылезает из шкафа и, захватив матрац, крадется прочь.
Комната, еще одна комната, но тут слышны шаги, кто-то спускается по лестнице. Фредерик в панике забивается в какой-то чулан и замирает.
– Не нравится мне все это, – произносит неприятный женский голос. Это не Рене, а другая, возможно, Мари, которая открывала дверь. – Ее видела толпа народу, и все поняли, что она не в себе. А если отец начнет ее искать?
– Да ладно тебе, Мари! Старик собирает деньги. Он ведь знает, что если начнет поиски или заявит в полицию, то получит ее отрезанную голову и больше ничего…
Фредерик вздрагивает и машинально трогает свою собственную шею, как будто речь идет о его голове.
– Она мне не нравится, – упрямо говорит женщина.
– Потому что она чокнутая? Да ну, брось… Она же безвредная.
– Безвредных сумасшедших не бывает, Ив…
– Слушай, она три дня у нас на глазах. Что сказал ее муж? Женщина она покорная, делает то, что ей скажут, на следующий день не помнит, что было вчера… может часами молчать, иногда говорит, что ей нужно на воздух, и убегает… Иногда говорит глупости или кричит из-за пустяков. Не любит, когда ее трогают или запирают, это может вызвать жуткую истерику. Все так и есть. Что еще? Мы ей сказали, что Щеголь – ее второй муж, и она сразу же поверила…
– Ив, я не понимаю, зачем надо было тащиться сюда. Между прочим, я слышала толки о том, что в доме водятся привидения… Ты хоть знаешь, что тут когда-то убили целую семью?
– Ну я тоже когда-то убил целую семью, – спокойно отвечает Ив. – И знаешь, что-то мертвецы ко мне не являлись. Все это вздор…
– Ну, даже если так, мне кажется, проще было снять дом в окрестностях Парижа и запереть ее там.
– Чтобы какой-нибудь сосед услышал крики сумасшедшей и заинтересовался, в чем дело?
– Можно было заткнуть ей рот. И вообще мне не по душе, что мы привлекли к себе внимание.
– Какое еще внимание? Она что, одна сумасшедшая на всю Францию? Бумаги у нас в порядке, в полицию ее отец идти не посмеет… Знаешь, сколько стоило снять этот дом? Гроши, потому что никто не хочет здесь жить…
– Ну да, только потом выяснилось, что мебель никуда не годится и надо везти новую.
– И что? Ведь отец Рене заплатит нам сто тысяч франков выкупа…
Тут Фредерик, прямо скажем, оторопел, потому что сумма эта является эквивалентом нескольких миллионов современных евро.
– Надо было снять дом где-нибудь в Медоне, – упрямо говорит женщина. – Запереть ее в подвале и посадить на цепь. Тогда бы ее никто не услышал…
– Ее мужу это бы пришлось не по вкусу. Он настаивал на том, чтобы ей не причинили вреда…
– Вот сам и украл бы ее, если такой неженка. И сам бы требовал выкуп…
– Он так и хотел сделать, но ему нужно безупречное алиби, потому что иначе старик стал бы его подозревать. Мари! Ну нельзя же так…
– Как?
– Я тебя обожаю, когда ты злишься…
– Я не злюсь, просто это глупо. Папаша заплатит выкуп, затем мы ее отпускаем, и что? Она ведь может нас признать…
– И что она скажет? Она ведь то думает, что ты ее тетка, то называет тебя сестрой, то горничной… Бедняжка совсем плоха. Ее можно только пожалеть…
– У меня нет привычки жалеть богатых. Они все сволочи, и ее отец наверняка многих разорил, чтобы сколотить свое состояние… Ив, пусти!
Шум, смех, возня, сопение.
– Кхм!
– Ой, Щеголь, извини…
– Чем это вы тут занимаетесь?
– А что, не видно? – с вызовом спрашивает Мари.
– Вы меня с ума сведете, – вздыхает тот, кто называл себя Эженом Фализом. – Мы заполучили такое дело, а вы ведете себя как черт знает кто. Хоть подождали бы, черти, когда привезут кровати…
И все трое разражаются дружным хохотом сытых людоедов, от которого у Фредерика, съежившегося в глубине чулана, стынет в жилах кровь.
Глава 2
Разговор с привидением
«Из огня да в полымя».
Прежде Фредерик не придавал значения этой поговорке, но сейчас ее смысл открылся ему со всей беспощадностью. В самом деле, стоило удрать с эшафота, чтобы буквально через несколько часов угодить на остров, на котором обосновалась компания преступников.
Беглецу неодолимо хотелось есть, живот подводило от голода. Улучив момент, он наведался на кухню и стащил несколько кусков хлеба. Здесь, на кухне, нашлись и вино, и молоко, но вина Фредерик пить не стал из боязни захмелеть, а пропажа молока могла заинтересовать тех, кто обосновался в доме, поэтому он только наскоро выпил несколько глотков. Хлеб он доедал уже после того, как выбрался из дома. Кроме того, убегая из кухни, он не забыл захватить с собой спички.
Со всеми предосторожностями обследовав остров, Фредерик убедился, что в остальных домах, частично разрушенных временем, никто не живет. Когда снова налетел шторм и небо стало почти черным от заслонивших его туч, беглец был уже возле маяка.
Спасаясь от дождя, юноша спрятался внутри. То, что маяк заброшен, он понял сразу – внутри башни жили летучие мыши и даже несколько птиц. Сначала Фредерик расстелил свой матрац под лестницей, но потом спохватился, что тут его легко могут обнаружить, и обосновался выше, там, где винтовая лестница переходила в нечто вроде горизонтальной площадки, после чего снова устремлялась вверх. Снизу до этой площадки было около полусотни ступеней, а свет, пробивавшийся в небольшое окно, был достаточным для того, чтобы уверенно ориентироваться. Спички беглец решил пока поберечь.
Поймав себя на том, что ему холодно, он сел, завернулся в матрац и прислонился к стене. Снаружи завывал ветер, и временами Фредерик почти физически чувствовал, как его порывы сотрясают башню. Он зевнул, мельком подумал, что ни за что не уснет, когда над островом такой шторм, и сразу же провалился в глубокий сон.
Когда Фредерик проснулся, стояла ночь и было совсем темно. Спросонья он решил, что находится в тюрьме, но потянулся, стукнулся локтем о стену и разом вспомнил все: и сломавшееся дерево, и свое отчаянное бегство, и женщину, которую удерживали на острове, чтобы получить за нее выкуп. Кроме того, он понял, что ему опять хочется есть.
Чтобы отвлечься, он стал вспоминать картины художников, которыми восхищался, но плоть яростно бунтовала против попытки духа завлечь ее яркими миражами, в желудке бурчало так, словно там обосновалась целая колония лягушек. Чем упорнее он пытался думать об Арчимбольдо, Коро, Эль Греко, тем громче становилось бурчание.
– А, черт побери!
У него не оставалось другого выхода, кроме как вернуться в розовый дом и попытаться поискать там чего-нибудь съестного. Он достал спички, осветил перила лестницы и, крепко держась за них, двинулся по ступеням вниз.
Стуча зубами от холода, он добрался до дома, в котором обосновались человек по кличке Щеголь и его банда. Ни в одном окне не горел свет, и это успокоило Фредерика.
Дверь была заперта, но он вспомнил, что видел в первом этаже окно, разбитое, судя по всему, еще давно. Однако в раме еще оставались осколки стекла, острые как бритвы, и, чтобы не порезаться, он просунул руку в дыру, нащупал задвижку и настежь распахнул окно, которое подалось с легким скрипом. Теперь можно было без помех забраться внутрь.
Эта часть дома была нежилой, и атмосфера, которая тут царила, ему инстинктивно не понравилась. Чиркая спичкой, он разглядел какие-то темные пятна на полу и обоях, густую пыль на разбитом зеркале старого трюмо, хромоногий секретер, пару кресел с безнадежно испорченной обивкой и шкаф с покосившейся дверцей.
«Пора убираться отсюда… Если я правильно помню, кухня должна быть по коридору налево».
Но дверь, ведущая из этой комнаты, была заколочена снаружи. Фредерик тряхнул ее – и похолодел.
«Этого еще не хватало! Зачем они заколотили дверь?»
В отчаянии он налег на дверь плечом, но тут же сообразил, какой грохот поднимется, если он добьется своего и дверь распахнется. Пот тек у него по лицу, и Фредерик вытер его рукавом.
- Предыдущая
- 29/54
- Следующая
