Далекие королевства - Банч Кристофер - Страница 28

• Предыдущая
• 28/125
• Следующая

— Дань… любовный подарок, — запричитала она.

— Мы никому не платим, мамаша, — сказал погонщик. Она взмахнула веревкой:

— Дань… или эта веревка… эта удавка… эта ниточка… заболтают ножками, задергают ручками… храбрые солдатики… задергают ручками, засучат ножками, и ни один из вас не приласкает свою женушку… задергаются ножки… задергаются ручки…

Солдаты заерзали, негодуя, сержант что-то рявкнул.

Кассини соскользнул с лошади и двинулся вперед. Он глянул вверх, туда, где сквозь ветви сияло солнце, затем, ласково улыбнувшись, глянул на ведьму.

— Ах, женщина, женщина, ты же видишь это дерево, ты видишь эту тень… тень дерева… само дерево… а корни этого дерева так глубоко в земле… — заговорил он нараспев. — Ты застынешь, как это дерево, застынешь, должна застыть… и ни один путник не увидит тебя… и следующий, кто пройдет, будет топором, топором тебе…

Женщина застыла статуей. Я видел, как она пыталась шевельнуть губами.

Кассини грубо расхохотался и сказал:

— Говори, говори, благословляю тебя, о дерево.

— Прости, прости, — последовал ответ колдуньи. — Я не знала, что среди вас тот, кто может. Прости меня.

— Не у меня проси прощения, — сказал Кассини. — Проси прощения у тех людей, которых назвала ты храбрыми солдатиками.

— Железные мужчины, железные мужчины, в любви вы как из железа, веревка исчезла, петля исчезла, нитка исчезла, ничто над вами не висит… вы из железа, вы из стали.

— Благодарим тебя, женщина, — сказал Кассини. Он подошел к лошади и сел верхом. — Амальрик, — спросил он, — не будем лишать ее судьбы?

Из уст ее вырвался скорбный вопль.

— Ты дерево, о дерево! — рявкнул Кассини. Воцарилась тишина. Я смотрел на окаменевшую женщину.

— Нет. Не надо.

Я достал из кошелька три золотые монеты и бросил их на дорогу.

— Да будет она свободна, — сказал я.

— Ты слышало, о дерево? — неохотно сказал Кассини. — Ты будешь свободна, но застынь, застынь, должна стоять недвижно, пока тень от этого дерева не упадет на тебя.

Я кивнул погонщикам, и они хлестнули вожжами по спинам волов. Шарабан объехал ведьму, и мы продолжили свой путь. Когда мы поворачивали, я в последний раз оглянулся на эту женщину, застывшую посреди дороги, словно статуя на улице Богов.

Янош подъехал к Кассини.

— Интересное заклинание.

— Да, — согласился тот. — Хорошее заклинание и замечательно помогает, если только направлено против того, у кого ум бесхитростен.

Я был озадачен — то, что говорил Кассини, противоречило общепринятым понятиям. Заклинания действуют на всех одинаково, от магистра до крестьянина, от раба до господина. Или все-таки нет? Но тут колеса шарабана застучали по камням, а подковы лошадей зазвенели, и мои мысли вернулись к реальности.

Кончилась грязь грунтовой дороги, мы ехали по мостовой. Чуть дальше путь преграждал шлагбаум, рядом с которым располагалось низенькое строение. Из него выбежали пятеро солдат. Они выстроились вдоль дороги по стойке смирно. Одеты они были опрятно и даже щеголевато, а с оружием обращались умело. Один из них, то ли офицер, то ли сержант, крикнул, чтобы мы остановились. Таможня.

— Кто едет? — спросил он.

— Господин Амальрик Антеро. Торговец из Ориссы. И его свита.

Лицо таможенника нахмурилось.

— Проезжайте… Впрочем, постойте-ка. — Он подошел к Яношу и пытливо оглядел его. Собрался что-то сказать, но лишь молча отступил в сторону. — Проезжайте. Добро пожаловать в Ликантию, — сказал он голосом примерно таким же приветливым, который бывает у сборщика налогов.

Шарабан покатил, а я, пришпорив лошадь, подскакал к Яношу.

— Что все это значит?

— Этот приятель узнал меня, — сказал он. — Он собирался спросить меня, что делает ликантианский офицер в свите ориссианского слизняка. Потом пошевелил мозгами и решил, что, очевидно, я шпион, возвращающийся с задания.

— Так, значит, он не слышал, что ты уже покинул армию Ликантии?

— Иногда ликантиане специально обставляют дело так, что солдата с позором изгоняют из армии, чтобы потом он мог получить секретное назначение.

Я смутился собственной наивности, но, что делать, в тот день мне то и дело приходилось изумляться и обо всем расспрашивать.

— Неужели ликантиане способны на такое?

Янош лишь коротко кивнул головой, не вдаваясь в подробности.

По сторонам дороги уже вставали дома. Мы были в Ликантии.

Отыскав гостиницу, мы принялись за подготовку к основной части похода. Впереди лежали земли, уже не зависимые от Ориссы. Солдатам ничего не сообщалось ни о наших планах, ни о конечной заветной цели — Далеких Королевствах. В их обязанности входила лишь охрана наших жизней, нашего золота да физическая помощь. Инз был нашим мажордомом, а Кассини должен был позаботиться о том, чтобы нам верно служили магические заклинания, например, действующие на духов ветра. Я занимался судном, которое должно было перевезти нас через Узкое море к самому отдаленному из портов, который только был известен Яношу, Валеруане. Изучая карту, я в очередной раз изумился тому, насколько же мало был изучен тот район: наш промежуточный пункт остановки, порт Редонд, находился по карте на расстоянии двух сомкнутых пальцев восточнее Ликантии, на другом берегу моря. К востоку от этого порта начиналось Перечное побережье, о котором ходили дурные слухи. Многие берега, реки, горы, долины, в одной из которых за Перечным побережьем находилась Кострома, родина Яноша, были нанесены лишь приблизительно. Некоторые даже не имели названий.

— Рассказывали мне в Ликантии, — поведал как-то мне Янош, — что якобы архонты посылали исследователей на восток, за Редонд, и даже за Перечное побережье. Но мне не доводилось встречать ни одного человека, который лично бы принял участие в такой экспедиции, так что не больно я доверяю этим россказням.

Сержанта Мэйна, отвечавшего за наше вооружение, Янош проинструктировал, чтобы никто и виду не подавал, что мы известные своей надменностью ориссиане.

Требуемое в дальнейшей, заморской части экспедиции снаряжение и средства передвижения: лошадей, провизию, палатки и тому подобное, мы собирались приобрести в Редонде.

Янош по секрету сообщил мне, что он кое-что предпримет, используя личные связи, чтобы обеспечить успех нашей экспедиции, только пусть никто не влезает в его дела. И чтобы сам я не тревожился по поводу его нерегулярных исчезновений и появлений или по поводу тех людей, с которыми, может быть, ему придется иметь дело. Хорошо, что он предупредил меня. Иначе, впервые увидев того человека, который забрел во двор гостиницы, я бы непременно кликнул сержанта Мэйна или ликантианского часового. По своему недолгому жизненному опыту я уже знал, что у лукавого человека может быть вид святого, в то время как у святого — облик монстра. У этого была внешность злодея. Первым его заметил Инз. Он слегка присвистнул и сказал, чтобы обратили внимание на парня внизу.

— Наверняка, — сказал Инз, — он богат. Мамаши должны бы щедро платить ему за то, что пугают им детишек, чтобы они хорошо себя вели.

Мужчина был ненамного выше меня, но в два раза толще. У него было крепко сбитое тело, как часто бывает у торговцев пивом, первых его любителей. Но вряд ли он занимался торговлей по причинам очевидным: уши у него были отрезаны — знак, как здесь, так и в Ориссе, трижды осужденного за воровство. Руки он имел ненормально изогнутые. Поначалу я подумал, что это врожденное уродство, но затем, когда он закатал рукава своего богатого шелкового одеяния, я увидел на руках застарелые рубцы ожогов — следы пыток на дыбе.

Я окликнул его, спросив, что ему надо. Он сказал, что разыскивает капитана Яноша Серый Плащ, человека, который некогда служил в Ликантии. У него был сочный бас, которым иной жрец призывает к молитве. Инз спросил, как его зовут.

— Гриф.

— А чем вы занимаетесь?

— Да так… частное дело у меня к капитану.

Янош вышел из комнаты на балкон:

— Я Серый Плащ. Кто прислал тебя?

• Предыдущая
• 28/125
• Следующая