Южный Урал, № 5 - Боголюбов Константин Васильевич - Страница 12
- Предыдущая
- 12/37
- Следующая
Была весна, окна домика, в котором жил Алеша, широко распахнуты. В одном из них я увидела удивительное лицо сказочного старика. Впрочем глаза у него были молодые, горячие, с лукавинкой, а стариком он мне показался потому, что лицо его пряталось в широкой волнистой бороде, какой я ни разу ни у кого не видела.
Остановившись у окна, мы с нескрываемым удивлением уставились на обладателя удивительной бороды.
— Ну что, ребята, хорошая борода? — спросил нас старик и, добродушно рассмеявшись, спросил: — Наверно, Алешины товарищи?..
В это время появился Алеша, и когда он стал у окна, я сразу догадалась, что это и есть Алешин отец — Павел Петрович Бажов. Так были похожи друг на друга отец и сын. По рассказам Алеши, нам было известно, что его отец — журналист. В моем детском представлении журналисты непременно должны быть важными, неприступными, ходить в необыкновенных клетчатых костюмах и носить внушительные роговые очки. Облик же Павла Петровича совершенно не соответствовал этому представлению.
Впоследствии, проходя мимо уютного домика Бажовых на тихой улице Чапаева, я не раз видела Павла Петровича, склонившегося над письменным столом.
Когда на улице затевались веселые детские игры, он иногда прерывал работу и с доброй, ласковой усмешкой смотрел на ребят.
Детей Павел Петрович очень любил. Разговаривал с ними солидно, не спеша, словно перед ним были равные ему собеседники. Умел терпеливо выслушивать, дорожил мнением детей: «А ты как думаешь?» или «Как бы ты посоветовал?» — спросит он, бывало, своего юного собеседника и взглянет по-отечески в глаза, да так, что сразу все, что на душе есть, увидит.
Ярким выражением этой большой любви к детям служат сказы П. П. Бажова. Детские образы, созданные им, волнуют и запоминаются на всю жизнь. Такова Васенка из сказа «Ключ земли», Таютка из произведения «Таюткино зеркальце», Иванко из сказа «Иванко-Крылатко» и многие, многие другие…
…Ночью, на одной небольшой станции, в вагон вошли новые пассажиры. В вагоне все места были заняты. Вошедшие направились в купе, где разместилась челябинская делегация. Увидев венки и узнав, что здесь едет челябинская делегация на похороны П. П. Бажова, пассажиры в скорбном молчании обнажили головы. Имя и произведения Павла Петровича им были хорошо известны. Один товарищ, присев на край скамьи, грустно сказал:
— Подумайте, какое горе. Душевный был человек, а ума какого! Знал его, поговорить однажды посчастливилось. Как живой перед глазами стоит…
Как живой!.. Не хочется верить, что он уже умер, что его уже нет. В ушах еще звучит его голос, неторопливый, окающий говорок. Любовью к жизни, заботой о людях лучатся его мудрые глаза. И снова в памяти оживают встречи, беседы с Павлом Петровичем Бажовым — человеком редкостной душевной красоты.
Не забудется его приезд в Челябинск весной 1945 года на областную писательскую конференцию. Я помню, как мы обрадовались, узнав, что Павел Петрович примет участие в нашей работе. Все очень ждали его выступления, и когда он поднялся на трибуну, установилась глубокая тишина. Слушатели жадно ловили каждое слово П. П. Бажова. Он говорил о великой теме труда, призывал молодых писателей глубже вникать в трудовую жизнь родного Урала. Не в тиши кабинетов, а среди народа, в самой гуще жизни советовал он искать темы и поэтические, образы произведений. Необходимо проникать глубоко в жизнь. Отсутствие связей с жизнью, незнание ее приводит к тому, что создаются пустые, поверхностные произведения, не оказывающие никакого воздействия на чувства читателей.
П. П. Бажов принял активное участие в обсуждении произведений молодых писателей и поэтов. Внимательно выслушав стихи одного челябинского поэта, который громко декламировал о своей любви к Уралу, Павел Петрович легонько усмехнулся, помолчал, словно мысленно взвешивая что-то, а потом произнес:
— Очень уж крику много в этих стихах — уши слышали, а до сердца не дошло…
Участники конференции осаждали Павла Петровича и в перерывах между заседаниями и в гостинице, куда он возвращался лишь в поздний час, просьбами прочитать их произведения, дать совет, консультацию.
Павел Петрович всегда стремился оказать помощь молодым писателям в их первых творческих поисках. Он никогда не отказывался принять молодого автора и побеседовать с ним. Для него было всегда характерно хорошее русское гостеприимство и то отеческое внимание, которое делало общение с ним особенно радостным и приятным. Он никогда не лукавил и всегда говорил то, что думал, как бы ни горька была правда. Был он страстным противником фальши, вычурности, словесной расхлябанности, смысловой неточности.
Однажды П. П. Бажов обратил внимание на следующие строчки одного моего стихотворения:
Прочитав эти строки, он посмотрел на меня исподлобья и спросил:
— А вы знаете, что это за птица желна?
Я ответила, что это что-то вроде кукушки.
— То-то и есть, — пожурил Бажов, — что вроде. А желна-то совсем не кукушка, а дятел. Об этом еще у старика Даля написано…
Два начинающих автора обратились к нему с жалобой на местные организации, которые не создают якобы молодым писателям условий для профессиональной работы.
Павел Петрович в упор спросил:
— Хорошо. О чем же писать вы будете?
Молодые люди запальчиво ответили:
— Разумеется, о жизни…
— Вот что, ребята, — прервал их Бажов. — Не надо торопиться стать писателями-профессионалами. Надо работать на заводе, в газете, в колхозе, в школе и писать только о том, что хорошо знаешь, что любишь всей душой…
Когда наша конференция закончилась, Павел Петрович изъявил желание ехать в Свердловск на автомашине. Было начало июня, погода стояла теплая, деревья буйно зеленели.
— Хорошая поездочка предвидится… — мечтательно говорил П. П. Бажов: — Дорога мне сызмальства знакома, редкостные места, глаз не оторвешь, а сердцем я к ним давно прирос…
Мы вызвались проводить Павла Петровича до Свердловска. Поездка в самом деле оказалась изумительной, хотя в дороге нас застал дождь. Павел Петрович, видимо, опасаясь, что мы останемся недовольны путешествием, всю дорогу был необыкновенно словоохотлив. Он рассказывал удивительные истории, и я никогда себе не прощу, что не догадалась их записать.
…И вот снова дорога в Свердловск. Но как она непохожа на ту, которая была пять лет тому назад!
Челябинская делегация приехала в Свердловск ранним морозным утром. У вокзала нас встретила легковая машина. Громадные венки пришлось перевозить по одному, прикрепив на крыше автомобиля. С вокзала мы направились к зданию филармонии, где был установлен гроб с телом Павла Петровича Бажова. Несмотря на раннее утро, здесь было многолюдно. Каждую минуту в вестибюль филармонии вносили все новые и новые венки. А возле здания уже скапливалась очередь свердловчан, пришедших проститься с Павлом Петровичем Бажовым.
Пожилая женщина, с заплаканным лицом, принесла бережно укутанные живые цветы — несколько яркокрасных домашних роз. Она просила, чтобы их положили на гроб Павла Петровича.
…В зал вливался поток людей, пришедших отдать последний долг своему любимому писателю. Шли дети, юноши, старики — посланцы школ, институтов, заводов, колхозов. Они вносили в зал пахнущие морозной хвоей венки с развевающимися траурными лентами.
Наступил час похорон. Медленно падая, кружился крупный, узорчатый снег. Траурная процессия растянулась по всей улице Ленина. Вначале несли венки. Их было много. Целый поток живых цветов лился по улице, запорошенной снегом. За гробом Павла Петровича шли десятки тысяч людей. Это были друзья и знакомые писателя, читатели его произведений, те, которым дорого простое имя Бажова. Из переулков, как ручейки в могучую реку, вливаются все новые потоки провожающих. Если бы не торжественные звуки шопеновского марша, не траур на знаменах, не скорбно сомкнутые уста людей, медленно идущих по мостовой, можно было бы подумать, что идет демонстрация. Так могуче было это народное шествие. Урал провожал в последний путь своего певца, своего замечательного сына.
- Предыдущая
- 12/37
- Следующая
