Битва Стихий (СИ) - Дженкинс Кассандра - Страница 32

Он прочел: «Сегодня в полночь на могиле Эмили».

До этого момента Годфри считал, что хуже уже быть не может. Оказалось, он ошибался.

— Держи, Тарион, — сказал Чейн-Лу, не глядя в его сторону. От Тариона невероятно несло рыбьим смрадом, но Чейн-Лу даже не поморщился. — Немного великовато, но зато без дыр.

Рубаха из неотбеленного льна была соткана грубо, но аккуратно. Тарион поблагодарил за одежду, пандарен кивнул и оставил мальчика одного.

Кое-что в его жизни не менялось. Любое столкновение со стихиями превращало его одежду в лохмотья. Еще с тех первых дней, когда Ноздорму только начал обучать резко повзрослевшего Тариона управлять стихией земли.

Даже в лагере Тарион различал гул разъяренного океана. После исчезновения реки лишь в его водах он мог бы смыть с себя кровь мирмидонов. Он не смел даже думать о волшебной воде. У него имелись на то веские причины. Но придется довольствоваться лишь новой одеждой. Пандарены хоронили умерших в тот же день. До начала ритуала оставались считанные часы.

Тарион с опаской оглянулся на лагерь позади себя. Хайди похоронят по всем правилам, вспомнились ему слова Кейгана-Лу. Эти слова обязывали к тщательной подготовке. Несмотря на спешку, пандарены двигались слажено, почти не переговариваясь. Никто не обращал на Тариона внимания. Он поискал маму. Джайна была занята разговором с Кейганом-Лу. Пандарен отвечал редко и немногословно. Неожиданно он поглядел на мальчика, их взгляды пересеклись. Седой пандарен вздохнул. Тарион стиснул зубы. Резко отвернулся и одним движением стянул с себя рваную мокрую рубаху. Взгляд скользнул по обнаженным рукам. Раздражение на старейшину померкло. Тарион сглотнул.

Кое-что в его жизни уже изменилось.

Он сам.

Он никогда не будет прежним.

Свежая рана на запястье приковывала к себе взгляд. Если бы не этот знак, Тарион мог спасти Хайди. Но он слишком поздно заметил, что мирмидоны не прекратили преследования. Он целиком отдался головокружительной, пьянящей власти. Он покорил стихию воды. Как единое живое существо, океан реагировал на движения дракона, даже раньше, чем приказ успевал сформироваться в его сознании. Отныне Тарион безраздельно управлял водной стихией, которая так часто не оправдывала его ожидания в дни обучения Аспектом Времени. Больше никаких выросших за спиной волн, окатывающих его с ног до головы ледяными потоками, внезапных водоворотов и рек, резко менявших свои течения в насмешку над ним.

Однако этот миг торжества стоил жизни старшему сыну Хейдива-Ли.

Тарион стал одеваться. Грубая ткань рукава царапнула по саднящей коже. Если бы только мирмидоны и стихия в пещере Нептулона не исполосовали его прежнюю одежду трезубцами и течениями. Конечно, рубаха пандарена для мальчика была велика. Непомерно велика! Он распрямил плечи, но слишком широкий ворот неминуемо сползал то с одного, то с другого плеча. Жалкое, должно быть, зрелище.

— Я помогу тебе с помощью магии.

Тарион вздрогнул. Он не слышал маминого приближения. Гудящий, словно растревоженный улей, океан заглушил ее шаги. Непростительная беспечность.

Джайна была напугана не меньше его. Это было неожиданно. Это сбивало с толку. Ему еще не доводилось видеть ее такой. Джайна сражалась с демонами и мирмидонам. В конце концов, она полюбила самого Смертокрыла! Она была образцом стойкости и выдержки для Тариона.

— Хоть на что-то сгодится моя магия, — продолжала со вздохом Джайна. — Кейган-Лу по-прежнему отказывается использовать волшебную воду для своих отравленных плодов. Сколько бы я не призывала его к здравому смыслу.

Пока мама колдовала над его одеждой, Тарион вновь поглядел в сторону седого пандарена. Он нашел Кейгана-Лу возле чугунного чана. Два пандарена уже разворошили под ним угли и теперь аккуратно подвешивали все еще раскаленный чугунок на коромысло. Внутри варился тот самый венке, собранный ими на новой Бронзовой Горе. Ему достаточно было лишь оцарапаться об острые края листьев при падении, чтобы на несколько дней погрузиться в обморочное состояние и испытать невероятно яркие галлюцинации. Тарион помнил, со слов Хейдива, что главное было соблюсти все правила приготовления венке, лишь тогда оно не представляло угрозы. Но эти плоды даже не отмачивали в проточной воде. Непростительное нарушение. И каждый из пандаренов в лагере знал это. Если бы только Тарион не возвращал пандаренам Бронзовую Гору с растущим на ней венке….

— Тарион, ты… сбежал от Хейдива этим утром, — тихо сказала Джайна.

Тариону хватало собственного чувства вины перед Хайди. Но в голосе мамы не было упрека, она лишь хотела знать, почему.

Переполох среди пандаренов не дал ему времени для ответа. Панические крики заглушили глухой рев океана.

Бесцветные клубы Пустоты пришли в движении. Туман проглотил деревья и шалаши из еловых веток под ними. Семейные очаги, выложенные круглыми речными голышами перед временными жилищами. Никогда ранее Пустота не продвигалась вперед так быстро. Бесцеремонно. Обреченно. Прямо на их глазах она поглощала лагерь пандаренов.

И, похоже, даже не собиралась останавливаться.

— Бежим! — крикнула Джайна.

Лагерь пришел в движение. Родители подхватили детей на руки и устремились прочь. Кейган-Лу двинулся первым, опираясь при ходьбе на деревянный посох. Пандарен не оглядывался. Он медленно шел вперед по узкому проходу, который Пустота оставила им. Другие устремились следом. В узкий проход между Пустотой и белым прибрежным песком. Олицетворение двух самых страшных кошмаров для пандаренов. Который из них одержит вверх?

Тарион не поверил своим ушам, когда Кейган-Лу крикнул:

— Венке! Быстрее!

Два пандарена подхватили коромысло с разных сторон. Тарион успел разглядеть внутри чана черное и блестящее, как еловая смола, варево. А еще то, что никто из пандаренов не коснулся запаса провианта, сложенного ради безопасности в разных точках лагеря. Они взяли лишь корзины с необходимыми для ритуала сушенными травами. Никого не заботила судьба продуктов, собранных с таким трудом.

Пандарены знали, что больше не вернутся. У них были плоды венке. Последний отравленный ужин. Это было бегством в один конец.

Тарион остановился.

Ему хотелось кричать. Громко. Лишь бы остановить каждого из тех, кто направился следом за седым пандареном. Привлечь их внимание. Рассказать о пережитом, о случившимся. О Нептулоне. О шансе. Их единственном шансе на спасение. При условии, что Лейтенант Приливов сдержит свое обещание. Тарион не хотел думать об обратном. Ни тогда, когда договаривался о сделке со служителем Древних Богов, ни теперь. Он хотел верить.

На его глазах Пустота стирала остров пандаренов, будто нерадивый художник удалял неудачный набросок. Весь мир вокруг превратился в черно-белый набросок. Листья утратили свою зелень, трава под ногами осыпалась серым пеплом. Лес будто пожирал невидимый и беззвучный пожар. Стволы деревьев, шалаши, земля под ногами лишались своих теней и объема, становились бездушным нагромождением линий, косых, длинных, коротких.

Джайна схватила его за руку. За правую руку, кольнуло в подсознании. Но какое значение теперь имела его тайна. Он расскажет обо всем и как можно быстрее. Тарион освободил руку. Закатал рукав, обнажая запястье.

Она сразу увидела красные вспухшие, будто вырезанные ножом, линии на его коже. Страх в аметистовых глазах Джайны сгустился, как тучи перед грозой.

— Мы не умрем, — четко проговорил Тарион. — Ни от Пустоты. Ни от яда. Я знаю, как нам спастись. Мама, поверь мне. Я не справлюсь без твоей помощи. Пандарены боятся океана. Но именно в нем заключается наше спасение.

Мгновение. Еще одно.

Джайна кивнула. Оцепенение страха отступило. Она доверилась ему. Ей было не занимать решимости. Сильнейшая из волшебниц Азерота отчаялась, когда поняла, что магия не способна прийти им на помощь. Что ничто не заставит пандаренов отказаться от яда.