Битва Стихий (СИ) - Дженкинс Кассандра - Страница 42

Одним быстрым, неожиданным для Малфуриона рывком Тралл поднялся и сел на каменное ложе.

— Почему только завтра? — воскликнул он. — Я могу и сегодня.

Но он явно переоценил свои возможности.

Старшие Сыновья помогли ей добраться до Каменного Трона. Там, в его убежище, в его холодной тени, Теразан Мать-Скала, наконец, разглядела трещину на своем каменном теле, которая появилась сразу после вспышки ненависти Аспекта Земли. Трещина, похожая на те, что молниями расходились от разлома в небосводе Подземья. Смертные были ей непонятны, но, кажется, в этот момент, глядя на собственное расколотое тело, она начинала понимать некоторых из их чувств. Особенно то, что перед самой смертью искажало их лица до неузнаваемости.

Она испытала страх.

Нельзя допустить, чтобы ее тело раскрошилось прежде, чем она сможет воспользоваться знанием, которое, не ведая всей его важности, передал ей шаман с зеленой кожей. Н-Зот был повинен в ее состоянии, Н-Зот самый жестокий, могущественный и коварный из трех остальных, если их сравнивать. Раньше Теразан не понимала, почему Титаны атаковали именно четвертого Древнего. Она никогда не предполагала, что кто-то из Древних Богов может быть слабее, а кто-то нет, но от Титанов ничего не укрылось.

За годы заточения Теразан догадалась, что и она сама не сильнейшая из Лейтенантов. Только Аль-Акир, повелитель ветров, был слабее нее, понимала она, вспоминая их битвы времен первозданного хаоса. Ей следовало оставаться на Каменном Троне, невзирая на волнения о судьбе шамана с зеленой кожей. Она ведь знала, что не обладает упорством и жестокостью Рагнароса.

Она могла стереть с лица земли весь Храм, со всеми шаманами, находящимся внутри него. Еще мгновение и Храм обрушился бы в зияющую пропасть обрыва. Еще мгновение.

Но в тот момент она услышала:

… «Я помогу тебе, Мать-Скала».

От неожиданности Теразан пропустила удар крылатого создания. Кажется, это Боден прикрыл ее, приняв град огненных стрел на себя. Она не слышала Зова Древних или голоса других Лейтенантов в своем сознании со дня заточения в Подземье, но она незамедлительно узнала бы их. Этот голос не принадлежал Лейтенантам, да и кто из них стал бы помогать другому? И уж точно он не был Зовом Древних Богов. Что если это происки кого-нибудь из шаманов? Но почему они молчали раньше?

… «Кто ты?» — спросила она, не зная, услышит ли ее эта неизвестная сила, вставшая на ее сторону.

Храму Земли больше не грозило оказаться на дне обрыва, а Служители Земли, наконец, обступили опасное крылатое существо. Как оказалось, шаман с зеленой кожей тоже был жив, она не видела его, но ощутила его уверения в миролюбивом характере этого воинственного создания с крыльями. Теразан должна была рассказать шаману из Служителей Земли о своих догадках относительно взрыва в туннелях червей, и она хотела незамедлительно приступить к этому, ей очень быстро надоело выслушивать о заслугах странного создания.

Но во всем мире, из всего многообразия созданных Титанами существ, этот голос, что услышала Теразан, эту быструю короткую фразу услышал не она одна. Его услышал Аспект Земли. Она не понимала, как такое возможно, а времени разобраться с лавиной нахлынувших чувств ей не оставили.

Черному дракону очень не понравилось стремление этой новой силы вмешаться в судьбу Теразан. Прежде всего потому, что это была его вотчина, его стихия.

Аспект Земли с лихвой доказал это. Даже боль от гибели Древнего Бога, чье имя стерли века ожидания, не шла ни в какое сравнение с обнаженной, чистой ненавистью, захлестнувшей мир. Неизвестная сила исчезла так же неожиданно, как и появилась. Теразан не знала, пережил ли тот, кого проклинал черный дракон, этот день и все последующие. Не каждый выдержит такое.

Трещина в ее боку была прямым тому подтверждением.

Если это существо не плод ее воображения, если он каким-то образом близок к стихии земли и если он, несмотря ни на что, все еще жив, он должен ее услышать.

… «Хочешь помочь? Раздели со мной эту боль», — снова и снова повторяла Теразан в пустоту.

Прежде, чем начать налаживать ловушку для птиц, Парук постарался унять дрожь в руках. Ловушка не сразу получилась такой, какой ей следовало быть. Сказывалось безделье тюремного заключения. Шутка ли, почти год в темном каземате, один на один с гномом. Так и свихнуться можно, а не только утратить полезные для выживания навыки.

Орка не слишком терзал голод, со временем он научился не замечать его. В нерегулярном питании заключенных был и свой плюс, только один, правда. В самом начале нехватку еды Парук переживал сложнее, особенно в том первом плену у воргенов, в который они угодили вместе с Уизли, и после которого все пошло под откос. Парук сделал знак, отводящий беду. Этот гном обладал поистине уникальной способностью — рушить все мыслимые планы одним своим присутствием. Да помогут ему предки, и Парук больше никогда не встретит эту ходячую катастрофу.

Парук с отвращением вспомнил своего последнего сокамерника — нежить Гарри Джонсона. До чего мерзкий тип, Уизли в сравнении с ним идеальный собеседник. А тот другой с лишенными век глазами навыкате? Такой компании не скоро забудешь, и орку пришлось признать, что ему даже повезло, что почти полтора года он провел вместе с Уизли, а не с этими двумя. Еще один знак от беды, да помогут ему предки. Гарри Джонсон не раскаивался в совершенных им убийствах, к тому же он искренне верил, что суд в Тирисфале посчитает справедливым его стремление вернуть отнятые соседом земли. После поражения в битве за Столицу армия Подгорода с плетущимся позади пленниками продвигалась на север Гилнеаса, где и располагались бывшие земельные угодья Джонсона. Он буквально впал в исступление и смаковал планы кровожадной мести, в безумных подробностях описывая участь оставшейся в живых дочери соседа и днем, и ночью.

Плены, смирение, тюрьмы и его сокамерники надоели Паруку по самое не могу. Когда-то он мечтал о войне, о том, чтобы стать героем и заслужить благосклонность дамы сердца. Новая война Орды и Альянса не заставила себя ждать, но Паруку так и не представился шанс проявить себя. Его предложение руки и сердца так и не было озвучено, а избранница осталась в Оргриммаре. Ждет ли она его? Мог ли он все еще надеяться на это через столько времени?

Наконец, Парук со вздохом оглядел ловушку и остался ею доволен. Он взобрался выше по стволу платана, спрятавшись в кроне. Ему придется отдать эту добычу, промелькнуло у него в мыслях, даже если это будет птичка размером с гномий кулачок. В лагере орков, расположенном на границе леса, неподалеку от лагеря Отрекшихся, вряд ли ему достанется значимая доля добычи, каким бы голодным он не был к тому моменту.

Два дня назад Парук подслушал разговор стражников, предрешивший его участь. Один из них вполголоса рассказывал второму о том, что орки жалуются на нехватку продовольствия. Присутствие такого количества нежити — солдат, заключенных, личной гвардии Сильваны, — отвадило живность из леса, к тому же ароматы смерти и гниения значительно портили не только охоту, но и сам аппетит орков. Второй стражник-нежить отмахнулся со словами, что все равно этим неженкам приказано оставить Серебряный Бор и возвращаться в Оргриммар. Вождь наконец-то приказал всем силам собраться в Дуротаре.

Той ночью, под неизменное ворчание Джонсона, Парук в бессилии сжимал холодные прутья тесной клетки. На ночь клетки забивались заключенными под завязку, провинившихся было много, в отличие от клеток. От самой Столицы Гилнеаса эти клетки днем приходилось везти на телегах, за которыми плелись босые и полуголодные ордынцы в кандалах.

Если бы обстоятельства сложились иначе, думал бессонной ночью окруженный смрадом дюжины мертвецов Парук, он мог быть среди этих солдат орков, вставших на защиту Оргриммара. Он должен покинуть мрачные леса Тирисфаля и вернуться в раскаленные солнцем красные пески Дуротара.