Любимая - Райс Морган - Страница 19
- Предыдущая
- 19/39
- Следующая
«Ты сможешь разжечь очаг?» – спросила Кейтлин.
«Не вижу причин, почему это у меня может не получиться», – ответил Калеб.
Передав Кейтлин свою свечу, Калеб подошёл к очагу и быстро очистил его от столетнего мусора из веток. Кейтлин чихнуло, в комнате стало пыльно.
Калеб засунул руку в дымоход и извлёк оттуда ветки. Собрав весь мусор в кучу, он вынес его из хижины.
Кейтлин услышала шаги по крыше и поняла, что Калеб поднялся наверх, чтобы окончательно прочистить дымоход. В комнату попал порыв свежего воздуха, значит, он справился со своей задачей. Уже через секунду Калеб вернулся в дом, неся в руках небольшую охапку сухих веток. Скорость его действий не переставала её удивлять. Скорость вампиров была невероятной. По сравнению с ними Кейтлин чувствовала себя медленной, как улитка.
Калеб положил хворост в очаг, взял из рук Кейтлин свечу и поджёг ветки с нескольких сторон. Уже через несколько минут они могли наслаждаться ярко горящим пламенем, в свете которого хижина выглядела довольно уютно. Кейтлин была несказанно рада погреться у огня.
Засунув пылающие свечи в щели в каменных стенах под потолком, Кейтлин добилась достаточно сносного освещения всего помещения. Теперь здесь было и тепло, и светло. Кейтлин присела ближе к огню, облокотившись о каменную стену. Она чувствовала себя уютно и хорошо.
Калеб последовал её примеру и сел с противоположной стороны, также облокотившись о стену. Они сидели друг против друга, их вытянутые ноги почти соприкасались.
Калеб осмотрелся, внимательно изучил пол, стены и потолок. Он не упустил из виду и очаг, детально исследовав каждый кирпичик. Кейтлин тоже внимательно осматривала место. Оба думали об одном и том же: что же можно было здесь спрятать? И где?
«Это точно та хижина, – сказал Калеб. – Здесь жила Элизабет. Вопрос вот в чём: почему на карте было указано именно это место? Я не вижу здесь ничего особенного, – добавил он, наконец, признавая поражение».
«Я тоже не вижу», – призналась Кейтлин.
Оба замолчали. События дня порядком вымотали Кейтлин. Она была очень рада, что у них был ночлег, но слишком устала, чтобы думать о чем-либо более серьёзном. Ей нравилось ощущать плащ Калеба у себя на плечах. Она ощущала контуры дневника, всё также спрятанного в кармане её джинсов. Ей даже захотелось достать его и сделать новую запись, но для этого она была слишком уставшей.
Кейтлин подняла глаза и внимательно посмотрела на Калеба. Её поражала его невосприимчивость к холоду, усталости и голоду. Ей также казалось, что он становился сильнее в тёмное время суток. Несмотря на все передряги, в которых им пришлось побывать за этот день, он выглядел также идеально, как и прежде, даже несмотря на то, что его ранили. Кейтлин взглянула на его руку, рана уже совсем затянулась.
Калеб смотрел на огонь, погружённый в собсвенные мысли. Его глаза стали тёмно карими, и, глядя на него, Кейтлин не могла побороть желание узнать о нём больше.
«Расскажи мне о себе, – попросила она. – Пожалуйста».
«Что ты хочешь знать?» – спросил Калеб, не отводя глаз от огня.
«Всё, – ответила Кейтлин. – События, свидетелями которых ты стал… Я даже не знаю… Что тебе больше всего запомнилось?»
Комната погрузилась в тишину, пока Калеб сидел, нахмурив брови, и думал.
«Сложно сказать, – мягко начал он. – В начале, в первые несколько жизней я ощущал дикий восторг от того, что мог жить век за веком, не умирая. Я продолжал жить, когда все те, кого я любил, и кто был для меня дорог, давно умерли. Сначала ты теряешь друзей и родных, а потом и всех тех, кого ты когда-либо любил. Это больнее всего пережить. Это самое сложное. Ты чувствуешь себя очень и очень одиноким.
После первой сотни лет ты начинаешь привязываться не к людям, а к местам: к деревням, городам, зданиям, горам. Именно они имеют для тебя значение.
Века сменяют века, и эти места тоже исчезают. Разрушаются одни города, и на их месте возникают другие. Страны становятся частью других стран. Войны истребляют целые культуры. Языки забываются. Так что в конечном итоге ты запрещаешь себе привязываться и к местам».
Калеб прокашлялся и продолжил:
«Когда исчезают места, которые ты любил, ты начинаешь привязываться к вещам. Сотни лет я собирал артефакты, бесценные сокровища. Мне это приносило истинное удовольствие, но через несколько сотен лет и это утратило для меня былую привлекательность. Вещи потеряли для меня свой смысл.
В конечном итоге, прожив тысячи лет, ты начинаешь смотреть на жизнь по-другому. Ты больше не привязываешься к людям, местам или вещам. Ты вообще ни к чему больше не привязываешься».
«Тогда что же тебе остается? – спросила Кейтлин. – Что имеет для тебя значение? Должно же быть хоть что-то».
Калеб задумчиво посмотрел на неё.
«Я думаю, – наконец произнёс он, – что единственное, что тебе остаётся, когда всё остальное уходит, это… впечатления».
«Впечатления?»
«Впечатления, оставленные людьми. Воспоминания о времени, которое вы провели вместе. Их влияние на тебя».
Кейтлин очень аккуратно подбирала слова.
«Ты имеешь в виду… отношения? Любовь?»
В комнате повисла тишина. Она чувствовала, что и Калеб тоже выбирает нужные слова.
«Разные виды отношений, ведь все они важны, но, думаю, что любовь запоминается лучше всего остального, – наконец произнёс он. – Дело не только в любви. Сначала, да, ты испытываешь любовь, а потом этот человек… как бы продолжает жить, как часть тебя. Я не знаю, как по-другому я могу это объяснить. И эта частичка другого человека – это всё, что остаётся с тобой на века».
Его честность тронула Кейтлин. Она думала, что он начнёт ей рассказывать о том, откуда он родом, где рос и где жил. Но, как обычно, Калеб, превзошёл все её ожидания. Его слова подействовали на Кейтлин, но как именно, она не могла объяснить, и не знала, что ему ответить.
«Спустя время, когда ты встречаешься с новыми людьми, – продолжил Калеб после паузы, – ты сразу же пытаешься вспомнить их такими, какими ты знал их в прошлых жизнях. Мне кажется, что все, кого я встречаю в этой жизни, были хорошо знакомы со мной в предыдущих инкарнациях. Они-то этого не помнят, зато помню я. Я всегда с нетерпением жду момента, когда я наконец-то узнаю их в калейдоскопе лиц моего прошлого, а когда это происходит, жизнь вновь обретает для меня смысл».
Кейтлин боялась своего следующего вопроса. Минуту она колебалась.
«А… как же мы?»
Калеб смотрел на огонь, Кейтлин, нахмурившись, смотрела на Калеба. Он долго молчал перед тем, как ответить:
«С тобой всё… расплывчато. Такого раньше со мной не случалось. Я знаю, что мы с тобой встречались и раньше, но я не помню когда и при каких обстоятельствах. Я не понимаю, почему мне не открывается наша история. Я думаю, что есть что-то такое, касающееся тебя и нас, о чём мне не следует знать».
Кейтлин не знала, что ответить. Её переполняла любовь к Калебу, но она не решалась говорить о своих чувствах вслух. Она знала, что бы она ни произнесла, слова не смогут передать истинный смысл.
Кейтлин встала и взяла полено, собираясь кинуть его в огонь. Руки её дрожали. Она так сильно нервничала, что полено выскользнуло из рук и с грохотом упало на пол.
Кейтлин и Калеб замерли на месте, глядя друг на друга. Звук, с которым полено упало на пол, был звонким – под полом было свободное пространство.
Они бросились к месту, на которое приземлилось полено. Калеб провёл рукой по полу, смахивая многовековую пыль и оголяя деревянные доски. Он снова постучал костяшками пальцев по доске, снова тот же звук.
«Отойди», – сказал он. Кейтлин прижалась к стене.
Калеб размахнулся и со всей силы ударил кулаком об пол. Послышался звук ломающегося дерева. В полу образовалась дыра. Теперь Калеб мог сорвать несколько досок.
Кейтлин взяла зажжённую свечу и посветила внутрь образовавшегося отверстия в полу. Пространство между досками и землей было небольшим, оно было заполнено грязью. Кейтлин посвятила свечой во все стороны под полом. Сначала они не увидели ничего особенного, но когда она посвятила в самый дальний угол открывшегося пространства, то она что-то увидела: «Вон там, смотри».
- Предыдущая
- 19/39
- Следующая
