Америка: каким мир был бы без неё? - Д'Суза Динеш - Страница 17

Точно так же феминизм и сексуальная революция не могут объяснить 1960-е гг. На самом деле, оба эти феномена появились и оказались возможными благодаря технологической революции 1940-х — 1950-х гг. Они появились благодаря развитию технологий, например, противозачаточных таблеток и экономящей время домашней техники. Внезапно женщины получили возможность контролировать деторождение, а домашняя работа перестала быть «трудом на весь день». Она кардинально повлияла на образ жизни 1960-х гг., но в основе этих перемен лежал сдвиг в понимании ценностей. Он привел к стремлению множества к этому новому образу жизни. Но человеческая природа не менялась. Внезапно в конце 1960-х гг. все большее женщин начало заниматься сексом и рожать детей до брака, требуя, чтобы к ним относились, «как к мужчинам». Что же заставило их желать этого?

Хотя многие бывшие активисты 1960-х гг. теперь признают, что потакали своим желаниям, все они настаивают, что их вдохновляла «высокая цель» — дело борьбы за гражданские права чернокожих. Однако активисты 1960-х гг. находились на периферии общественного движения за гражданские права, направлявшегося доминирующими чернокожими. Конечно, люди типа Билла и Хиллари Клинтонов проводили лето на Юге, занимаясь сексом и устраивая пикеты, но их влияние на революцию гражданских прав было незначительным. Кинорежиссер Спайк Ли в своем фильме «Малколм Х» показывает имевший место в действительности эпизод, в котором молодая белая активистка подходит к герою — Малколму Х и спрашивает у него, что бы она могла сделать, чтобы помочь делу чернокожих. Малколм Х отвечает: «Ничего». Девушка ошеломлена и расстроена. Сегодня такой ответ может показаться бессердечным, но тогда он был реально честным. Малколм Х понимал, что молодая женщина ничего не может сделать, да и делать многое вовсе не было ее настоящей целью. Ее главным мотивом было испытать хорошие чувства к самой себе. Поэтому в фильме она уходит в слезах. Малколм Х сказал ей правду, которая не помогла, и девушке просто пришлось уйти.

Как видно из этого эпизода, в 1960-х гг. люди испытывали большое беспокойство, и мы должны вскрыть более глубокую причину этого. Это поможет объяснить проявление духа 1968 г.

Мы ищем происхождение новой чувствительности американцев, связанной с новыми проблемами — Вьетнамом, феминизмом, гражданскими правами и сексуальной революцией. Я получил ценную подсказку несколько лет назад, когда читал книгу Тома Броко «Величайшее поколение». В ней прославляются добродетели поколения, выросшего между двумя мировыми войнами.[51]

Читая эту книгу, я спрашивал себя: Что сделало «величайшее поколение» именно таким? Ответ прост: и Великая депрессия, и Вторая мировая война. Добродетели этого поколения были результатом материальной нужды и войны. Лишения и невзгоды выковали достойные восхищения качества: смелость, готовность к самопожертвованию, солидарность. Но величайшее поколение потерпело неудачу в одном: оно не смогло произвести новое великое поколение.

Почему? Очевидный ответ таков: из-за материального благополучия. Родители, принадлежавшие к «Величайшему поколению», хотели, чтобы их дети имели то, чего никогда не было у них самих. И давая своим детям все, что те хотели, экономное, ответственное, жертвенное поколение Второй мировой войны получило избалованных отпрысков 1960-х гг. — поколение Клинтона. По иронии судьбы, оно начало гневно осуждать капитализм, хотя появилось именно благодаря его щедрости. Этот результат был предсказан ученым-экономистом из предыдущего поколения — Джозефом Шампетером, который предупреждал: капитализм производит «вспышку креативной деструкции», а она разрушает традиционные институты, традиционные нравы и обычаи. Шампетер предсказывал, что материальное изобилие капитализма будет разрушать ценности тяжелого труда, самодисциплины и отказа от немедленного удовлетворения желаний, благодаря которым было создано это изобилие.

Почему же молодежь, выросшая в условиях комфорта, равного которому не знала история, стала такой неблагодарной, подлой, распущенной? Я думаю, это во многом связано с потерей ею чувства цели, бывшего опорой для предыдущего поколения. Я говорю не о религиозных ценностях, даже не о патриотизме. Скорее, я говорю об обычном чувстве значимости и об удовлетворении, которое получают люди, когда борются с тяжелой нужной и выходят победителями. Прежние поколения американцев должны были бороться, чтобы обеспечить едой, одеждой и кровом себя и своих детей. Эта задача могла быть напряженной, бесконечной, изнурительной, но она давала цель и перспективу в жизни. Она создавала достоинство и истинное чувство значимости достижений.

Напротив, у детей 1960-х гг. не было ничего похожего, ради чего стоило бы жить. Они могли видеть, что борьба с нуждой больше не актуальна. Они также не чувствовали признательности за то, через что пришлось пройти родителям. Они относились к родителям, как к бездушным конформистам, лишенным истинной открытости и идеализма. 1960-е гг. были движимы отвержением старого образа жизни и поиском нового. «Освобождение» теперь стало означать избавление от старых ценностей — от духа 1776 г. Этот феномен принимал множество форм: наркотики, эксперименты в области религии, сексуальная неразборчивость и даже сжигание лифчиков феминистками, а еще протесты, грабежи, мятежность. Но наиболее отвратительной была бессердечная неблагодарность, даже грубость, которую молодые люди демонстрировали по отношению к своим родителям. Когда те — бережливые, трудолюбивые, патриотичные смотрели на своих детей-подростков, издевательски относящихся к ним и ко всему, что им дорого, то с глубокой печалью видели, к чему привел их тяжелый труд и экономия. В конце 1960-х гг., с точки зрения родителей, Америка стала «совсем другой страной».

Однако, к 1970-м гг. это движение успело потерять свой напор, а к 1980-м гг. окончательно сошло на нет. Америка оставила Вьетнам, женщины в рекордных количествах вышли на рынок труда, а движение за гражданские права чернокожих успешно закрепило равенство прав в законе. Американцы перестали терпимо относиться к хиппи, сжиганию лифчиков, мятежам и публичному сексу. К середине 1980-х гг. сидячие демонстрации и сексуальные акты на публике в знак протеста, характерные для 1960-х гг., успели стать архаичными и непонятными. Мишель Фуко умер, а гей-сауны закрылись. Так что же сделали активисты? Многие из них совершили то же, что Билл Эйерс — они стали учителями. Даже не подумав отречься от своей идеологии, они перенесли ее в школы и колледжи.

Как указывает Эйерс, преподавание для него — это тоже активность, но в другой форме. Во время наших дартмутских дебатов я спросил Эйерса, может ли он отказаться от попыток в стиле бен Ладена взрывать бомбы в правительственных зданиях Соединенных Штатов, и не значит ли это, что он больше не революционер. Эйерс ответил, что он все еще революционер (в смысле стремления к радикальным социальным преобразованиям), но в настоящее время нашел лучший способ достичь цели — через обучение. Сравнивая свою прежнюю жизнь террориста со своей новой жизнью профессора, Билл Эйерс пишет: «Разумеется, революционеры хотят изменить мир, но и учителя, как оказалось, тоже хотят этого».[52]

Временно отказавшись от политической деятельности, активисты 1960-х гг. намеревались объединить свои усилия, взращивая новое поколение, которое могло бы достичь еще больших успехов на их поприще. Наступала консервативная эра, и избрание Рейгана сделало это очевидным. Однако дух 1968 г. мог бы снова воскреснуть из пепла.