Краски любви - Анисимов Андрей Юрьевич - Страница 35

• Предыдущая
• 35/38
• Следующая

А панночка и ее спутники добежали до бензоколонки возле кольцевой дороги и бросились к автомату. У Златы, на счастье, оказалась карточка. Петр первым набрал номер Губанова. Объяснив другу ситуацию, он просил срочно собрать ребят и мчаться на помощь. Злата слышала адрес, который называл Харя, когда звонил другу-бандиту. Но сейчас не могла вспомнить. Помнила, что переулок назван именем города. Этот город связан с русским поэтом. Имя поэта вылетело из головы.

– Может, Пушкин, – подсказывал Петр, – или Лермонтов.

Злата отрицательно качала головой:

– Да нет же. Он позже.

– Тогда прочти стих, – предложил Петр.

Злата наморщила лоб:

– Я б навеки пошел за тобой и стихи бы писать забросил! Нет, не так. Я б навеки забыл кабаки и стихи бы писать забросил. Лишь бы тонкой касаться руки и волос твоих цвета в осень…

– Это же Есенин! – крикнул Тарзан.

– Умница, Игорек, – восхищенно воскликнула Злата и сказала в трубку. – Город – родина Есенина – Рязань. Рязанский переулок, двадцать один.

Губанов записал и обещал собрать команду. Злата опустила трубку, и они побежали к трассе. Маршрутное такси остановилось довольно быстро. У поста милиции произошла задержка. Злата высунулась в окно и увидела, как четверо инспекторов возле поста запихивают Харю в милицейскую машину.

– Глядите, наш приятель, пся крявь, попался, – восторженно сообщила Злата. Это страшное польское ругательство вылетело из ее уст второй раз за время пребывания у московского дяди.

– Что такое пся крявь? – спросил удивленный Тарзан.

– Прости, Игоречек. Я больше не буду. Это ужасное ругательство, – смутилась Злата.

– Что же оно обозначает? – допытывался Петр.

– Пся крявь – это собачья кровь. Очень нехорошие слова. Если так обозвать польского паныча, он может обидеться на всю жизнь.

Через пять минут маршрутное такси подрулило к станции метро.

После звонка Кати прошло полчаса, а ее все не было. Астахов снова начал волноваться. Опять заходил по квартире. Затем надел плащ и вышел на улицу. На скамейке во дворе сидели три парочки. Мальчишки пели под гитару. Астахов зашагал возле подъезда, всматриваясь в переулок. Прохожих почти не наблюдалось. Машин тоже проезжало немного. Поэтому большой черный «Форд», который медленно катил по переулку, останавливаясь у каждого дома, привлек внимание Астахова.

Подъехав к их пятиэтажке, «Форд» остановился и выключил фары. Из машины никто не выходил. Водитель и пассажиры, если они там и были, за зеркальными стеклами не просматривались. Астахов продолжал свои нервные проходы, когда в конце переулка показался знакомый мальчишеский силуэт дочери. Рядом с Катей, держа ее за руку, шел высокий широкоплечий молодой человек. Астахов, облегченно вздохнув, быстрым шагом направился к ним. Катя увидела отца и, высвободив свою руку из руки Крюкова, побежала ему навстречу. Крюков замедлил шаг и не без смущения наблюдал, как Катя бросилась в объятия отца.

– Знакомься, папа. Это художник Виктор Крюков. Я его люблю, и мы вместе удираем от бандитов.

– Что случилось, дочка? – спросил Астахов, не обратив внимания на не совсем обычное представление незнакомца.

– Па, это долго рассказывать. В трех словах: мы влипли в историю. Его захватили (Катя указала на Крюкова) и заставили рисовать копии. Меня наняли его охранять, а я влюбилась. Мы сбежали, и теперь нас будут искать. Вот и все. Домой он идти не может, это опасно.

– Ну пошли к нам. Подумаем вместе, как выпутаться из ваших приключений.

– Я, собственно говоря, хотел вручить вам дочь целой и невредимой. Она у вас геройская девочка. А сам я найду пристанище, – начал было Крюков, но Катя его прервала:

– Никуда ты, Витя, не пойдешь. Или я пойду с тобой.

– Хватит выяснять отношения, – сказал Астахов. – Если вам действительно грозит опасность, лучше быстрее уйти с улицы.

Крюков больше не возражал, и они зашагали к подъезду. Когда отец, дочь и Крюков приблизились к «Форду», дверцы машины открылись и трое крепких бритых парней вышли из машины и встали, преградив им путь. По стойке бритоголовых Катя поняла, что это профессионалы. Ей с такими не справиться. Быстро оглядевшись вокруг, она заметила на скамейке знакомых ребят.

– Кирилл! Виталий! Саня! На помощь!!! – крикнула Катя.

Ребята соскочили со скамейки и быстро подошли.

– Что случилось, Костя? – спросил Кирилл, оглядывая суровую троицу. Крюков вышел вперед и попробовал затолкнуть Катю за себя, но она не далась. Бритые парни молча смотрели на Катю и окруживших ее ребят и мужчин. Из переулка послышался топот и крики Златы:

– Катя, держись! Это мы! – Злата едва поспевала за горбуном и Петей.

Бритоголовая троица мрачно оглядела подкрепление с головы до ног, явно не зная, что предпринять. Харя велел мочить мальчишку. Белобрысый со складками кожи на бычьем загривке полез в карман и вынул пистолет. Выстрел прогремел почти мгновенно. Астахов видел, что стреляют в Катю. Он успел заслонить дочь. Пуля попала ему в плечо. Бритые прыгнули в машину, и «Форд» с визгом рванул с места.

– Папа! Не умирай! – первой опомнилась Катя и бросилась к отцу.

Астахов лежал на земле и смотрел своими звездными глазами в небо. В этот момент в переулке, как по команде, все пришло в движение. К дому Астахова, опережая одна другую, примчались три машины. В первой приехал Журов, вторую вел отец их товарища по команде банкир Козлов. В третьей за рулем сидела мама Тамары.

Увидев лежащего на земле мужчину, Журов быстро оценил обстановку и приказал Гарику Саркисову и Ваське Щукину разложить сиденья. Саша Моргулин и братья Пономаревы подняли Астахова и осторожно положили на разложенное сиденье. Кирилл, сосед Кати по дому, попросил девочек позвонить в милицию, а Крюков, Злата, Тарзан и Катя на трех машинах помчались в больницу.

Подлетев к приемному покою, Журов выскочил из машины. Через две минуты появились санитары с носилками. Астахова унесли. Ребята и взрослые, приехавшие к больнице, вошли в приемный покой и расселись на скамейках. Катя остекленевшими глазами смотрела на дверь, куда унесли отца. Никто не произнес ни слова. В тишине больницы было слышно, как на втором этаже женский голос говорит по телефону.

Крюков взял Катю за руку и сильно сжал ее пальцы. Девочка бессознательно прильнула к нему. Крюков чувствовал, как она дрожит. Время тянулось медленно, но никто не уходил. В приемном отделении появились два милиционера. Они попросили свидетелей рассказать о происшествии. Крюков хотел выйти, но Катя его удержала, и он остался. Милиционеры стали спрашивать всех по очереди. Но очевидцев было всего пятеро. Один из них лежал на столе.

Милиционеры записали, что трое неизвестных вышли из машины «Форд». Номера машины никто не запомнил, и один из них выстрелил в Астахова. Потолкавшись, милиционеры покинули больницу. Наконец, вышел хирург. Врач, разминая затекшие руки, спросил, кто здесь родственники Астахова. Катя чуть не потеряла сознание.

– Операцию он перенес нормально, что будет дальше, покажет время, – устало сообщил врач и, не дожидаясь вопросов, скрылся.

Это сообщение вызвало вздох облегчения у присутствующих. Народ стал расходиться, и каждый считал своим долгом как-нибудь ободрить Катю. Кто-то положил руку ей на плечо, кто-то сказал несколько слов. Катя понимала, что ей искренне сочувствуют, но не могла отвечать.

Журов долго стоял рядом, виновато глядя себе под ноги. Потом сказал Крюкову и Кате:

– Спасибо, – и вышел.

Художник и девочка поняли, что благодарит их тренер за то, что они не сказали милиционерам всей правды. В приемном покое остались с ними только горбун и племянница Самсона.

– Я не хочу возвращаться к дяде, – твердо сказала Злата.

– Пойдем к нам. Как-нибудь устроимся, – ответила Катя, и они вышли на улицу. Небо посветлело. Москва просыпалась.

Гнусняк не заметил исчезновения своего работника и племянницы. Не задумался, куда девался уголовник. И даже отсутствие микроавтобуса никак на Самсона не подействовало. Он был всецело поглощен перспективой облапошить иностранного миллионера. Поэтому, когда ему позвонили из дорожной инспекции и сообщили, что задержан известный рецидивист Зайко по кличке Харя, угнавший его машину, Гнусняк никаких эмоций не продемонстрировал.

• Предыдущая
• 35/38
• Следующая